Борис Седов - Наследница
— Чувствуется опытная рука, — не удержалась от ехидного замечания Тамара. — Где натренировался?
— Ну уж всяко не со Светланой Петровной. — Ногой Николай пододвинул к Оксане обрывки рубашки. — На, подотрись. И лезь в тачку. Не заставляй тебя бить.
Пожалуй, медсестре было уже на всё наплевать. Бить, не бить — какая теперь, собственно, разница?
Она всхлипнула, завалилась на бок и замерла. Коленки поджаты к самому подбородку, тело, кажется, принадлежит не человеку, а какой-то гигантской мокрице.
«Почему такое белое? — непроизвольно подумалось Тамаре. — Потому что такая темная ночь? Как нельзя более подходящая для приведения в исполнение смертного приговора?» — Она оторвала взгляд от медсестры и только сейчас обратила внимание на то, что шагах в пяти от машины маячат трое охранников. С интересом пялятся на бесплатное шоу. Пялятся, но и только. Если здесь вершит правосудие Николай, их, охранников, место в сторонке.
— Поднимайся, шалава! Подотрись! — Коля несильно приложился огромным ботинком к голой заднице (белой-белой), и Оксана громко икнула.
— Сдай ее нам в аренду. На пятнадцать минут, — подал голос один из охранников, но Николай не обратил на него внимания. Левой лапой зацепил Оксану за волосы, правой — подхватил под тощую жопку и…
— Оп-па! Сученка!
…без малейших усилий, легко, словно кошку, зашвырнул в «мицубиси».
— Садись в машину. Я схожу вымою руки, — бросил он Тамаре и шагнул на крыльцо. И уже открыв входную дверь, наконец удостоил вниманием ночных сторожей. — Всё, публика. Шоу закончено. Идите к себе, отпирайте ворота. Мы сейчас выедем. А про то, что сейчас видели, никому ни гу-гу!
И Коля выставил перед собой пудовый кулак размером со средний кочан капусты. Неизвестно, разглядели ли в темноте этот жест охранники или нет, но все трое немедленно развернулись и послушно поплелись открывать ворота. И следить за тем, чтобы на вверенной им территории «Простоквашина» всё было спокойно и тихо.
Тамара устроилась в джипе, обернулась назад. Медсестра, втиснувшись между сиденьями, замерла на полу в позе «раком».
— Ништяк, сестренка. — Тамара не удержалась и шлепнула ладошкой по голой спине. — Не киксуй. Молись и думай о том, что всё хорошее когда-нибудь подходит к концу. И начинается геморрой. Это правило писано не для тебя одной. Оно для всех. Утешайся тем, что, в отличие от остальных, твой геморрой скоро закончится.
— Когда? — неожиданно подала голос Оксана.
— Не знаю. Как только найдем подходящее место. Много времени, думаю, это у нас не займет. Молись!
Вместо этого медсестра разрыдалась. Так и не решившись сменить неудобную позу.
Подходящее место Николай выбрал на берегу Оредежа. Совершенно не заботясь о светомаскировке, поставил джип так, чтобы фары освещали границу непроходимого ивняка, выбрался из машины и достал из багажника маленькую саперную лопатку. К этому моменту Оксана уже перестала рыдать и даже перебралась с пола на заднее сиденье.
— Если вдруг надумаешь выскочить из машины, — предупредила Тамара, — имей в виду: я догоню тебя без проблем. После чего сделаю всё для того, чтобы ты мечтала лишь об одном: поскорее подохнуть. Вот только тогда подыхать ты будешь долго. Иногда я бываю очень жестокой.
Предупреждение было излишним. Ни о каком побеге Оксана даже не помышляла. Инстинкт самосохранения у нее полностью атрофировался, и она безучастно наблюдала за тем, как Николай в свете фар роет для нее могилу.
Тамара воткнула в магнитолу кассету с «The Garthering».
— Тебе нравится? — обернулась она к медсестре. — Под такую музыку приятно прощаться с жизнью.
— Я не люблю иностранщину. Мне нравится, когда по-русски. Или по-украински, — вздохнула Оксана.
— Ты украинка?
— Да, из Одессы. Там у меня мама и бабушка. А я у них единственная дочка и внучка. Они меня очень любят. — Медсестра опять всхлипнула. Развернув к себе панорамное зеркало, Тамара наблюдала за тем, как она ладошками протерла глаза. — Мы всю жизнь жили в кошмарной коммунальной квартире. Такие бывают, наверное, только в Одессе и только в районе Привоза. Поэтому я всегда мечтала о своем собственном доме. И почти на него накопила… Если б не дом, я никогда бы не стала заниматься подобным.
— Это не оправдание. Впрочем, судить тебя я не собираюсь. Всё уже решено.
— Скажи, — вдруг подалась вперед Оксана, — у меня есть хоть капля надежды? Отпустите, и обещаю, что сегодня первым же рейсом улечу из Петербурга. И то, что пережила, послужит для меня уроком. Таким уроком, какой уже никогда не забудешь!
— Пустое, — покачала головой Тамара.
— Да, я совершила ужасное! Но ведь нету таких людей, которые не совершали б ошибок. Все ошибаются.
— Все. Но так, как ты, ошибаются единицы. Если, вообще, к тому, что ты творила, можно применить слово «ошибка». Здесь больше подходит «беспредел», «отмороженность». «Ведьмовство»! А ведьм когда-то жгли на кострах.
— Послушай. — За считанные минуты до смерти Оксана вдруг вновь обрела инстинкт самосохранения. — У меня накоплено почти сорок тысяч долларов. Я завтра же сниму их со счета, отдам вам всё…
— Для нас твои сорок штук баксов, — довольно жестко перебила Тамара, — это ничто. Да предлагай ты хоть миллион, хоть миллиард, помилование себе не купишь. Так что закройся. Заткнись! Слушай музыку. И еще раз предупреждаю: даже не думай о том, чтобы выскочить из машины.
Об этом Оксана не думала. Опять разрыдалась, оплакивая свою молодую непутевую жизнь, и к тому моменту, когда Николай закончил с могилой, эти рыдания переросли в настоящую истерику.
Коля воткнул лопатку в холмик земли, подошел к джипу, распахнул заднюю дверцу и, ни слова не говоря, за волосы выволок медсестру из машины и потащил к кустам ивняка.
Тамара сидела на переднем сиденье и наблюдала за тем, как Николай что-то коротко произнес на прощание застывшей на коленях Оксане и деловито накинул ей на шею кусок провода. «У нее очень красивые груди, — сама не зная почему отметила Тамара. — Да и вся фигурка, как у модели. Удивительно, что Николай даже и не помыслил о том, чтобы напоследок изнасиловать эту мясничку. Дабы не пропадало добро, как говорится. Ставлю, Коля, тебе за это большой жирный плюс!»
Николай столкнул труп в могилу и принялся быстро засыпать ее землей.
Когда он закончил и сел за руль, Тамара обратила внимание, что он весь трясется.
— Эта скотина у тебя была первой? — участливо поинтересовалась она.
— Кто? Какой первой? — не понял Коля.
— Ты раньше не убивал?
— Да. Она была первой. Но не последней! Я лично изведу всю эту простоквашинскую шарашку.
— Смотри не переусердствуй, — улыбнулась Тамара и убавила звук в магнитоле. — И не торопись. Это такое дело, которое не терпит спешки. Поехали, Коля. Рули и слушай внимательно, что тебе теперь надо делать. И как себя вести.
Глава шестая
НЕ ОБИЖАЙТЕ ОЛИГАРХОВ
ВИКТОРИЯ ЭНГЛЕР
25 октября 1999г. 11-45 — 20-30.
Да, жизнь состоит из взрывов событий и затиший между этими взрывами. Очередное такое затишье наступило после того, как «ушел в залив» дядька Игнат.
Светлана Петровна валяется в одноместной палате кардиоцентра — после Тамариной передачи и записочки с «пожеланием скорейшего выздоровления» у нее произошел рецидив, и она выбыла из строя надолго.
В «Простоквашине», по словам толстухиного Коли, все дружно предаются безделью, иногда кое-что зарабатывая, когда удается сплавить очередного сироту на усыновление.
Шикульский вот уже месяц, как не дает о себе знать ни звонками, ни действиями.
Андрей тихо-мирно руководит «Пинкертоном».
«Богатырскую Силу» трясет аудиторская комиссия.
Пляцидевский почти закончил с улаживанием всех бюрократических формальностей для утверждения моего наследства.
Томка выклянчила у меня две штуки баксов и свалила на десять дней в Красную Поляну кататься на сноуборде.
Олег почти всё время проводит рядом со мной, изредка отлучаясь на день — на два по каким-то секретный делишкам.
А я подыхаю со скуки! Гепатит с Пляцидевским буквально клещами вытянули из меня обещание, что без особой нужды никуда за пределы коттеджного участка в Ольгино не выйду. И я не выхожу. Целыми днями дурею то перед телевизором, то перед компьютером, терпеливо дожидаясь, когда скукотища закончится и опять начнутся какие-нибудь гонки. Начинаться они не спешат.
И, в конце концов, я не выдерживаю. И набираю номер Андрея.
— Подъезжай-ка ты в Ольгино.
— Прямо сейчас? — удивляется он. — У меня в полдень важная встреча.
— Тогда подъезжай, как освободишься, — говорю я и зачем-то добавляю: — Олег на три дня слился в Москву.
Андрюша при этом известии многозначительно хрюкает, и я спешу обломать его:
— Это вовсе не то, о чем ты подумал. Ты мне нужен затем, чтобы поговорить об одном негодяе.
