Якудза из клана Кимура-кай - Геннадий Борчанинов
— Иди, мелкая, — разрешил я.
Юрико-тян надулась и пихнула меня острым локтем в бок, протискиваясь внутрь ванной. Красивая девчонка, хоть и японка, старшеклассница. Симпатичное личико, длинные ноги, тонкая, как тростинка. По сравнению с Кадзуки будто эльф рядом с орком, и можно было даже подумать, что они от разных отцов, но нет, отец у них был один.
— Навонял! — хлопнув дверью, фыркнула сестра.
Враньё. Вообще, нечего было щёлкать клювом, тогда успела бы зайти раньше меня.
Там у меня ни братьев, ни сестёр не было. Зато здесь была вот эта Юрико, к которой я испытывал странную смесь нежности и раздражения, и старший брат Кейташи, который поступил в университет и уехал, так что его я знал только по воспоминаниям Кадзуки.
В целом… Обычная семья. Папаша, вкалывающий допоздна, как ломовая лошадь, саларимен, как их тут называют. Мягкий, рыхлый, как варёный рис, но формально считающийся главой семьи Кимура, хотя фактически управляла всем его супруга. Домохозяйка, торчащая у плиты по восемь часов в день, а в остальное время сплетничающая с соседками.
Я же, вернее, Кадзуки… Оторви и выбрось. Непутёвый сынок, с трудом окончивший школу. Это Кейташи, старшенький, был гордостью семьи, а Кадзуки… Отец и мать давно смирились, что ничего путного из него не выйдет, хотя с завидной регулярностью пытались пристроить его на какую-нибудь работу, не требующую особой квалификации. В последний раз это был консервный завод, с которого Кадзуки сбежал после первой же смены.
А потом Кадзуки получил по голове. И после этого воспоминания обрываются чёрной пустотой, а его место каким-то неведомым образом занял я. Сказать, что я охренел от такого поворота, это значит, ничего не сказать. Мне казалось, что я сошёл с ума, не меньше, но сколько я себя не щипал и не разглядывал побитую узкоглазую рожу в зеркале, ничего не менялось. Так что я принял решение работать с тем, что есть. Плюсы: я снова молод и полон сил. Минусы: я японец.
В любом случае… У меня больше не болит сердце, нет диабета и варикоза, даже волосы снова густые и шелковистые. Я снова молодой и здоровый, чёрт побери, и это лучше любой награды. Кто-то дал мне второй шанс. Возможно, шанс всё исправить.
Что самое странное, я переместился не только в пространстве. Время определённо было другое. Это было видно и по одежде, и по обстановке, и по воспоминаниям Кадзуки, а когда я добрался до календаря, то увидел дату. 1991 год.
Кто-то звал девяностые святыми. Кто-то — лихими. Для меня это десятилетие было и тем, и другим сразу.
Но это в России. Как дела обстояли в Японии, я в душе не представлял. Хотя по сравнению с Россией девяностых годов даже какой-нибудь бананостан покажется раем земным, что уж говорить о родине самураев и суши.
— Я ушёл! — крикнул я, натягивая потёртую куртку.
Я чувствовал острую потребность подышать свежим воздухом, насколько он вообще мог быть свежим в пригороде Токио. Поэтому я вышел и быстрым шагом пошёл вниз по улице, куда глаза глядят.
Сам я точно потерялся бы в этом лабиринте. Но память Кадзуки подсказывала мне, куда идти, где он обычно проводил время. В маленькой забегаловке-лапшичной напротив железнодорожной станции Кита-Сэндзю, так что ноги сами несли меня туда.
Что мы вообще имеем? Да ничего. Как у латыша, хер (Кадзуки, для азиата прибор нормальный) да душа (моя, русская). Ну и физической силушкой природа его не обделила, хотя применять её Кадзуки побаивался, судя по воспоминаниям. Мышцы его прятались под слоем жирка. Ничего, обязательно растрясём.
Школьники и школьницы, которых можно было узнать по школьной форме, торопились на занятия, старики и старухи степенно гуляли по улице, наслаждаясь утренней прохладой. Работяги и саларимены давно уже были на службе, так что улицы были не слишком многолюдны, в самый раз для прогулки.
Я шёл, разглядывая чистые улицы и аккуратные домики, витрины магазинчиков и закусочных. При свете дня район выглядел уже не так бедно и страшно. Я развлекался тем, что читал вывески и объявления, способность читать на японском, пусть даже медленно и по слогам, казалась мне жутко забавной.
Даже просто глазеть на вывески и фасады было удивительно интересно. Я вспоминал, как выглядел мой родной ПГТ в девяностые, невольно сравнивал его с тем, что видел сейчас… Сравнение выходило не в пользу моей малой родины.
А вот и лапшичная. Прозрачная стеклянная дверь с написанной от руки табличкой «Открыто» тихонько скрипнула, звякнули колокольчики над головой. Я прошёл внутрь, оказываясь в тесном пространстве, пахнущем горячей лапшой, острыми специями и чем-то неуловимо похожим на перегар.
— Кадзуки, братан! — широко улыбнулся Ироха Масахиро, мой, вернее, старый дружок прежнего владельца тела.
Был он худой, как щепка, подвижный, скользкий. Как лапша, которую он тут готовил в забегаловке своего дяди.
— Ох, это кто тебя так отделал? — воскликнул он, всплеснув руками.
— Привет, — буркнул я осторожно.
Масахиро был лучшим другом Кадзуки, он может раскусить подмену. Но не раскусил. Хотя ладно, любые странности можно будет списать на черепно-мозговую травму.
— Да так, шпана… — проворчал я, понимая, что он ждёт ответа на свой вопрос.
— Лапши хочешь? Бесплатно, за счёт заведения, — предложил Масахиро.
— Нет, — сказал я, усаживаясь напротив него.
— Тебя подменили, что ли? Или по голове стукнули? — заржал он.
Я похолодел, понимая, что глупейшим образом подставился, да ещё вот так сразу, но Масахиро на это даже внимания не обратил. Кадзуки, к счастью, и раньше был немногословным, так что в этом плане ничего не изменилось.
— По голове, — сказал я. — Цепью.
— У-у-у… — протянул Масахиро. — Больно было?
— Нормально, — сказал я.
— Эти босодзоку… Совсем оборзели, — поморщился он. — Ведут себя так, словно они здесь хозяева.
Пришлось порыться в памяти Кадзуки, чтобы понять, кто такие эти босодзоку. Шпана на мотоциклах. Кадзуки считал их… Крутыми? Как по мне, просто идиоты. Сынки богатеньких родителей, мнящие себя грозой улиц. Искатели, блин, острых ощущений…
— Рюичи… Знаешь такого? — спросил я.
— Ватанабэ Рюичи? Мы же с ним в школе учились! Он на класс старше был! — воскликнул Масахиро. — Сильно тебя стукнули! Может, в больницу сходишь?
Я покачал головой, мол, не стоит. Не пойду.
— Ты чего задумал? — обеспокоенно спросил Масахиро.
— Это он меня так, — сказал я. — И он за это заплатит.
— Ты
