Модератор реальности - Абакумов Игорь
Молодая женщина прислушивалась к вою ветра и дыханию младенца, медленно забываемой боли и новым, неведомым ранее ощущениям. В этот момент она всех и все простила. И ребенка, испинавшего ее изнутри в последние месяцы и так жестоко по отношению к ней вырвавшегося на свет Божий. И заезжего бородатого геолога Соломона, уехавшего, не попрощавшись ни с ней, ни с будущим сыном, ковырять другие горы в других, неведомых местах. Простила и себя за давние мысли об аборте и за решение оставить ребенка. Простила начальника станции Лешу за попытки выдворить ее на Большую Землю. Простила всю свою прошлую жизнь, остановившись чуть отдохнуть на пороге следующей.
Славка. Сыночек. Жизнь моя новая.
21.43. Пятница 23 апреля 2010 г. Санкт-Петербургский Государственный Политехнический Университет. Факультет технической кибернетики. Кафедра автоматики и вычислительной техники.
Вячеслав уже минуты три сидел неподвижно и рассматривал удивленно-выжидающее лицо студента. Он только что прослушал, просто прослушал один из звуковых файлов с принесенного Сергеем диска и вдруг отчетливо понял: несколько минут назад его жизнь разделилась на «до» и «после». Он бы, наверно, испытал гораздо меньшее потрясение, если бы ему удалось вдруг шагнуть в Зазеркалье.
Он отчетливо помнил всю свою жизнь. Ту, которая «до». В мельчайших подробностях. Все, что когда-либо видел, слышал, читал, осязал. Он помнил и то, чего помнить никак не мог: сны, забытые сразу по пробуждении, взгляды, брошенные в затылок, троекратное крестное знамение бабки-повитухи, выпустившей его в жизнь…
Но это еще не все. Появился огромный пласт воспоминаний о том, чего он просто не мог помнить, чего еще и не было. Воспоминания о жизни «после». Они были не такие яркие и, скорее, напоминали его прежнюю память. С провалами, белыми пятнами, расплывчатые и неопределенные — в этом «после» присутствовали различные варианты одних и тех же событий. И эти воспоминания затухали со временем. Чем дальше от настоящего момента, тем туманнее. Конца своей жизни Вячеслав не видел вовсе.
— Ну? — не выдержал студент. — Тут у меня есть еще программка для повышения скорости мышления и реакции. Но я боюсь ее пробовать…
И он вывел на экран модуль упомянутой программы, который Кротков тут же и запомнил.
— Блин… — Слава хотел бы помолчать еще чуток, еще немножко покопаться в своей новой памяти. — Сдается мне, Сережа, что ты не совсем понимаешь, что натворил. Да и я, собственно, пока тоже. Но то, что это касается не только человеческих возможностей, могу гарантировать. Похоже, что ты, играясь лопатой, копнул слишком глубоко. Копнул само мироздание. Ты понимаешь, что все наше представление о времени, мягко говоря, не совсем верно?
— Так и я о том же. Побочный эффект, — Сергей очень смешно развел руками. — Как будто существует еще какое-то сверхвремя, вневременье, с позиции которого наше времяощущение рассматривается всего лишь точкой на плоскости… Как в игре-стратегии: ежели что-то не понравилось, всегда переиграть можно. С любого момента.
— Как в игре…
— А ведь можно и доиграться, ребята.
Вячеслав и Сергей одновременно повернули головы на звук чуть хрипловатого голоса.
В коридорах университета давно никого не было, вуз уже спал. И поступь любого человека, идущего по коридору, разносилась бы громом по всему зданию. Никаких шагов ни Слава, ни Сергей не слышали, да и старая дверь не скрипела. Тем не менее, возле стола стоял человек. Самый обыкновенный человек в форме старшины милиции. Он медленно снял фуражку, положил ее на стол и вытер высокий лоб, плавно переходящий в лысину, не очень свежим платком.
— Так вот, я и говорю, — как ни в чем ни бывало, продолжил старшина, — не стоило вам влезать в эти игры.
То, что должно произойти в ближайшие мгновения, Слава и Сергей увидели одновременно. И одновременно вскочили с мест.
— А пока не доигрались, мне придется вас остановить, — незваный посетитель эффектно щелкнул пальцами.
И время замерло. Весь мир остановился. Только новые свойства мозга позволили Вячеславу увидеть, как старшина еще раз вытер лысину и, забыв на столе фуражку, обойдя зависшего в прыжке Сергея, со вздохом удалился через неподвижную запертую дверь.
А потом мир потух.
Глава I
7.00 . Воскресенье 8 мая 1988 г. Киевское высшее военное авиационное инженерное училище (КВВАИУ). Курсантское общежитие, 4-й этаж.
— Курс… Подъе-о-о-ом!
Дежурный по курсу неторопливо плелся по коридору общежития, лениво поигрывая штык-ножом, болтающимся на предельно ослабленном ремне.
— Подъем, курс… Строиться…
Четвертый курс факультета номер три подниматься и строиться не желал. То есть, некоторые, конечно, проснулись и уже занимались своими делами, но, скорее, в соответствии с собственными планами, чем по команде дежурного. В основном те, кто к концу четвертого года обучения решили для себя, что совсем уж расслабляться не стоит и хоть какую-то зарядку делать, все ж таки, надо. Благо, наматывать круги по территории училища строем, в сапогах и с голым торсом уже особо не заставляли, и можно спокойненько, в спортивной форме выйти за КПП и пробежаться в свое удовольствие.
Дежурный доковылял до восседающего на тумбочке дневального, порекомендовал ему каждые следующие пять минут повторять безнадежные попытки разбудить однополчан и направился к традиционному наблюдательному пункту в торце коридора — сторожить появление курсового начальства. По случаю выходного дня командира в такую рань не ожидалось, но лучше перебдеть, чем наоборот. Завтра праздник, дополнительный выходной, и дежурному вовсе не улыбалось из-за обычной лени лишиться увольнительной.
Димка Базов, командир триста сорок первой группы (то есть, командир первой группы четвертого курса третьего факультета) сидел на своей не застеленной еще койке в спортивном костюме и с удивлением обдумывал совсем несвойственную для себя мысль. Думалось ему, что вот если бы пошел он не в инженерное училище, а в какое-нибудь командное (то же КВОКУ), то был бы сейчас не командиром какой-то там непонятной группы, а самым натуральным замкомвзвода. И замком бы его звали вполне уважительно, а не как теперь, с некоторой долей насмешки. И учился бы он не пять лет, а четыре, и через какой-то там месяц с небольшим стал бы уже полноценным лейтенантом, а не продолжал службу старшим сержантом… Вот бред, не хватало еще о красных погонах мечтать…
Замок мотнул головой, прогоняя не свои мысли, и скептически оглядел сладко посапывающих соседей по комнате. Хотя бы одного из них надо вытянуть с собой на пробежку, одному лениво. Горыч вчера заявился к самой вечерней поверке, вместо увольнения в спортзал ходил руками-ногами размахивать да железо тягать. Не побежит, у него сейчас молочной кислоты в мышцах, что воды в водопроводе. Игорка добежит разве что до булочной… Кстати, вот его и надо послать за рогаликами к завтраку. Остается Славка Крот, комод-два, командир второго отделения. Правда, «десятку» он не осилит, но километров пять, не торопясь, можно пробежать. Для воскресенья достаточно будет.
— Крот, вставай, пробежимся!
Дмитрий потряс своего комода за ногу и полез под койку за кроссовками. Оттуда позвал еще раз:
— Славка! Побежали…
— Куда?… — прогудел подчиненный, не открывая глаз.
— До аэропорта и обратно.
— До какого?…
— Ну не до Борисполя же. До Жулян, конечно.
Базов уже натянул кроссовки и теперь стоял над Кротковым, раздумывая, как бы его поторопить — водой побрызгать или просто одеяло стянуть?
— Рогаликов купим, — привел он последний и самый убедительный аргумент, будить Игорку и ставить ему задачу уже некогда.
Славка разлепил веки и неожиданно резко, с некоторым даже подскоком, сел. В течение какого-то мгновения в его глазах промелькнул ветер самых разнообразных чувств — от простого непонимания и сомнения до испуга. Правда, в этот момент никто на Вячеслава не смотрел, да и закончилось все очень быстро. Зрачки приняли соответствующий норме размер, и комод медленно встал с кровати.
