Валерий Рощин - Тринадцать способов умереть
Да, все происходило по старому сценарию: седобородый амир по прозвищу Араб нетерпеливо поднялся с кожаного седла, вынул из-за пояса пистолет, встал над хрипящим мальчишкой, прислушался к выкрикам соплеменников…
Выстрел, спугнул стайку беспечных птиц и заставил вздрогнуть коня. Тот беспокойно стукнул копытом; переступил, двинувши крупом… да державший повод человек с черной повязкой на правом глазу, ласково потрепал по холке, провел суховатой ладонью по жесткой гриве, что успокоило, вселило надежду: происходящее обыденно, никакой опасности нет.
Поляна быстро пустела – большая часть банды Араба отправлялась к пограничному с Грузией перевалу…
* * *– Батонебо Мансур… перекурим, а, – оглянувшись, попросил клокочущим от усталости голосом грузинский проводник.
Его попытки изъясняться на чеченском удавались не всегда – иной раз Мансур догадывался о смысле сказанного скорее по интонации или по отдельным словам. Однако сейчас раздражало другое.
– Не здесь, – ответил он отрывистым шепотом. – Здесь проклятое место. Внимательней смотри по сторонам и говори потише…
– Почему проклятое? – послушно понизив голос до шепота и испуганно озираясь на густые заросли, вопрошал грузин.
– Ты хорошо знаешь горы там – с южной стороны, за пограничным перевалом. А тут ты новичок. Два каравана за последние шесть месяцев бесследно сгинули в этой долине. Точно под землю провалились…
Местность и впрямь представлялась не самой подходящей для продвижения группы людей, сопровождавших цепочку из двух десятков мулов, медленно петлявших узкой тропой на север. По здешним труднопроходимым дебрям следовало пробираться в одиночку или на худой конец без животных – лишь такой вариант гарантировал шанс проскочить незамеченным, выжить, добраться до цели, или же своевременно ускользнуть обратно. А скорость и неповоротливость каравана делала людей до предела уязвимыми.
Семеро хорошо вооруженных охранников, не считая грузина-проводника, размеренно и мягко переступали по сухой прошлогодней листве, почти не выдавая звуками своего присутствия в сумрачном ущелье. И верно – слишком уж удобной для организации засады представлялась густая «зеленка», прижившаяся на каменистых бесформенных нагромождениях. Дно глубокого ущелья, тянувшегося почти от самой Грузии, изрядно поросло смешанным лесом, кустарником, травой. Продвигаться по единственной тропе можно было исключительно в двух направлениях: вперед или назад; потому как крутые скалистые склоны, нависавшие над тропой и слева, и справа оставались неприступными.
– Еще с километр пути и проход станет шире. Скоро остановимся для отдыха, – успокоил грузина Мансур.
Но тон его отчего-то показался проводнику странным – в голосе сквозили нотки сожаления, точно чеченцу вовсе не хотелось поскорее выбраться из гиблого черного леса. «То со страху, – подумалось ему, – храбрится, рисуется передо мной. Ведь испугался идти первым – меня попросил, хоть и не знаю дороги. А сам только подсказывает: сейчас тропа повернет вправо, обойди валуны левее… Да еще постоянно оглядывается, будто кто-то, скрываясь в чаще, крадется за караваном!..»
Впереди показался просвет – то ли начиналось редколесье, дозволяя солнечным лучам беспрепятственно достигать земли, то ли узкая тропа на короткий миг превращалась в поляну.
– Вот тут и передохнем; покурим, – на тяжелом выдохе объявил Мансур. – А от поляны останется метров семьсот… Дальше идти будет легче…
Караван медленно достиг лесной проплешины, замедлил движение, остановился.
– Привал. Полчаса, – сказал чеченец, привязывая одного из мулов к ближайшему стволу. Покончив с веревками и узлами, кивнул двум соплеменникам: – Хорошенько осмотрите местность!..
Двое людей Мансура тотчас нырнули в заросли.
Грузин отдышался, достал трясущимися пальцами пачку сигарет, сверкнул огоньком зажигалки, глубоко затянулся и… дернувшись телом, попятился назад, схватившись обеими руками за пробитую пулей грудь.
Одиночного выстрела никто не слышал – вероятно, пулю выпустили из бесшумного оружия. Долговязый мужчина, беззвучно хватая ртом воздух, неуклюже повалился на землю; Мансур же, мгновенно узрев опасную перемену, прыгнул в кусты и ужом прополз несколько метров в густой кустарник. Там, лихорадочно вытаскивая из-за пазухи рацию, злорадно оскалил рот, сверкавший металлическим коронками и, нажав на кнопку «передача», отрывисто произнес:
– Араб, это Мансур. Ты меня слышишь? Араб!!
– Слышу, – прорвался сквозь шипение мужской голос. – Слышу, говори!..
– Наживка сработала! Поторопись, Араб – моих людей убивают как мух!..
* * *Генерала Ивлева Барклай неплохо знал уже несколько лет. Доверял ему безраздельно, как доверял и возглавляемому им ведомству. Только разведка Ивлева поставляла достоверные и многократно проверенные данные о шедших караванах из ущелий соседней Грузии. Чаще всего бока трудолюбивых мулов и лошадей натирали мешки с сушеной коноплей, а точнее с самыми ценными – верхними частями этого растения – измельченными в строго определенной пропорции шишками и листьями. Дважды Барклаю с группой своих парней удавалось подстеречь и уничтожить тамошние «посылки» для местных чеченских амиров. Одна была полна оружия и боеприпасов; другая состояла из конопли, медикаментов и различных взрывчатых веществ, включая дорогостоящий пластит.
Армейские и авиационные разведчики чаще подводили – выдавали ошибочные или устаревшие сведения, и каждый раз злой и уставший Барклай возвращался восвояси ни с чем.
Но последняя операция стартовала после очередного известия от Ивлева – значит, вновь появлялась надежда на удачный исход многодневной охоты. Значит, вновь очередная посылка с оружием или страшным зельем, туманящим мозги молодежи и позволяющим чеченским амирам добывать большие деньги, не дойдет до адресата…
И вот он, долгожданный миг – один из бойцов передового дозора наконец-то просигналил: «Внимание! Вижу цель». Парни изготовились к бою – им, хорошо обученным спецам, не нужно было повторять, дублировать сигналы – сами все отлично знали.
Воевать Барклай умел. Причем не по тем правилам и канонам, что преподаются в академиях. Здесь в чеченских лесах они срабатывали редко – полевые командиры бандформирований придерживались своих устоев, своих методов ведения войны. Потому и приходилось учиться заново, вырабатывать новые тактические приемы…
Два опытных снайпера – Валерка и Димка, расположившиеся по обеим сторонам тропы, устремили со своих позиций зоркие взгляды на поляну. Двум бойцам подполковник приказал обосноваться выше, чтобы ударить с тыла и отрезать каравану путь к отступлению. Да и остальных узреть было очень трудно – парни точно растворились в «зеленке», стали частью лесистого ущелья. Заметин был лишь Толик Терентьев, лежавший по соседству с командиром, да юный лейтенант Кравец – новобранец отряда, беспрестанно отодвигавший мешавшую ветку… «Волнуется салага, – усмехнулся подполковник. – Пока не привык к нашим сумасшедшим будням. Ничего, еще десяток-другой вылазок и станет таким же, как все…»
Сколько уж подобных засад было организовано им за время долгой службы! Крошил со своими молодцами банды, выслеживал главарей бандитских соединений, подкарауливал такие же караваны… В основном хорошо продуманные операции проходили успешно – в конце концов, и сам Барклай был отличным профессионалом, и парней отбирал в свое подразделение не с улицы. Но случались иной раз и осечки. Крайне редко, но случались.
Сейчас, по его убеждению, все должно было сработать отлично – как смазанный механизм надежных швейцарских часов…
Сквозь плотные заросли, наконец, показалась чья-то тень – высокий сутуловатый кавказец, тяжело дыша, озирался и, неуклюже переставляя длинные ноги, шел по тропе. За ним, вровень с первым мулом осторожно продвигался другой – чуть моложе, пониже ростом и половчее. Следом один за другим из-за плавного поворота, огибавшего поваленное, полусгнившее дерево, появлялись навьюченные животные и сопровождавшие их вооруженные люди…
До заранее обозначенного Барклаем рубежа – серого угловатого валуна, вросшего в землю посреди еле приметной лесной проплешины, оставалось немного. Сейчас тощий мужик, возглавлявший караван, поравняется с ним и…
Однако, не дойдя пяти шагов до своей смерти, тот вдруг оглянулся на второго мужчину, замедлил движение и остановился вовсе. Рука нетерпеливо скользнула за пазуху, потянула из кармана пачку сигарет… А к поляне уже подходили другие вооруженные боевики, парочка из которых расторопно шмыгнула в кусты – должно быть, осмотреть прилегавшую местность.
Первый выстрел Барклая должен был послужить сигналом для остальных бойцов. Караван рубежа не достиг – должно быть, старший объявил привал, и медлить теперь нельзя – если конвой разбредется в стороны от тропы, то задача многократно усложниться. Уже сейчас подполковник был озабочен теми молодцами, что исчезли из поля зрения.
