Фредерик Дар - Подлянка
– Ваша дверь была взломана?
– Нет.
– У вас что-нибудь украли?
Он пожимает своими тощими плечами.
– Что тут красть? У меня ничего нет, кроме книг. Он наливает мне вторую порцию лекарства для очистки крови, и я машинально выпиваю ее.
– Подумайте сами, господин учитель, – говорю я, – ну зачем кому бы то ни было входить к вам? Только чтобы завести часы?
– В этом-то вся тайна! – внезапно начинает драть горло Морпьон. – Именно из-за этого знака вопроса я и обратился К вам, мой юный друг! Зачем кто-то входил в мою квартиру в мое отсутствие? И зачем он заводил мои часы?
Довольно забавная ситуация, друзья, вы не находите? Месье звонит в полицию и заявляет: «Я хочу знать, кто заводил мои часы, пока я лежал в больнице!» Его можно сразу запереть в клетку и показывать на набережной Межисри, а?
Надо сказать, что подозрительных следов в этом сарае столько же, сколько полицейских у Елисейского дворца2.
– Нет, – улыбается Морпьон, как будто проследивший за моей мыслью. – Мой беспорядок не тронут. – А вы заводили часы?
– Да, чтобы проверить завод. Я сделал ключом всего несколько оборотов. По-моему, их завели дня два-три назад.
– Вы мне позволите осмотреть вашу квартиру?
– Действуйте!
Дворец Морпьона состоит из двух комнат, кухни и ванной комнаты. В ванне, на кухонном столе, на полках в прихожей и в туалете лежат книги. Сколько бы я ни осматривал пол, стены и потолок, ничего не могу найти. Неудача, братцы. Строго между нами, у папаши Морпьона, очевидно, не все дома. Он и раньше был рассеянным. В лицее я много раз видел его с расстегнутой ширинкой. Когда он заправлял свою ручку, это был большой праздник, потому что чернильница сразу же опрокидывалась на стопку сочинений. По-моему, вернувшись сегодня из больницы, он машинально завел часы, о чем совершенно не помнит, и теперь думает, что произошло нечто невероятное.
Убедившись, что в квартирке старого учителя все О'кей, я решаю отчалить.
– Я подумаю над вашей проблемой, господин учитель, – обещаю я ему.
Он смотрит на меня скептически.
– Мой юный друг, я прекрасно понимаю, что происходит в вашей голове.
По мне от пяток до затылка транзитом через задницу пробегает легкая дрожь.
– Правда? – жалко спрашиваю я
Морпьон смеется тихим смехом грустного ребенка.
– Вы думаете, что я спятил, – продолжает он, – или сам завел часы, о чем совершенно забыл, не так ли?
– Вовсе нет, – в ужасе возражаю я.
– Послушайте, Антуан, – строго говорит Морпьон, – вы врете так же плохо, как и раньше. Ведь это вы подложили тогда лягушку в мой портфель, не так ли?
– Но, господин учитель... – блею я, вмиг возвратившись в состояние школьника с его идиотской психологией.
– Срок давности истек, – вздыхает Морпьон, – так что можете признаться.
– О'кей, это был я.
– А ледышку на мой стул тоже?
– Может быть, – сознаюсь я.
– А кто смочил в синей краске губку для доски?
– Я уже не помню, учитель.
– А я помню. У меня был испорчен костюм. Он ввинчивает свой палец мне в грудь.
– А теперь признайтесь, что принимаете меня за слабоумного.
– Вовсе нет, господин учитель. Я просто думаю, что вы рассеянны. Помните, однажды вы начали вести урок по программе пятого класса в девятом?
– Конечно, – бормочет Морпьон.
– А тот случай, когда вы надели воротничок и манжеты на голое тело?
– Да?
– Учитель, когда человек забывает надеть рубашку, он вполне может забыть, что завел часы. Не беспокойтесь, главное, что у вас ничего не пропало.
Я протягиваю ему руку.
– Я вас оставляю. Если появится еще одна тайна, без колебаний обращайтесь ко мне. Я очень рад был с вами встретиться. Кстати, вы еще преподаете?
Он подмигивает.
– Я уже четыре года на пенсии, но веду уроки в религиозном пансионате, чтобы не отрываться от работы.
– Вы, старый атеист?! – восклицаю я. Он хитро подмигивает мне.
– Успокойтесь, я много рассказываю им о Вольтере, Руссо и Карле Марксе.
Мы расстаемся, я спускаюсь прямиком к консьержке и сразу беру быка за рога.
– Скажите, дорогая мадам, вы знаете, что учитель Мопюи считает, что кто-то входил в его квартиру во время его отсутствия?
– Знаю, – отвечает она хриплым голосом.
– Я бы хотел узнать ваше мнение на сей счет.
– Вы его родственник? – спрашивает она.
– Нет.
– Тогда вот мое мнение!
Она приставляет указательный палец к виску и начинает им вертеть.
– Спасибо за информацию, – очень куртуазно говорю я. Я выхожу счастливый оттого, что могу вновь вдохнуть чистый парижский воздух после удушающей атмосферы дома Морпьона.
Глава 2
Мой спортивный «ягуар» стоит в нескольких метрах от дома. Садясь за руль, я бросаю прощальный взгляд на окна Морпьона. Маленький человечек, вынырнувший из прошлого, задел какую-то чувствительную струну в моей душе, и, не стыжусь признаться, на глазах у меня выступили слезы. Его жалкая бледная физиономия виднеется пятном за грязными стеклами окна. Я дружески машу ему рукой, чего он не видит, потому что слеп не хуже крота. Я жму на стартер, и двадцать две лошади, спрятанные под капот, начинают фыркать. В тот момент, когда я трогаюсь с места, меня вдруг охватывает дрожь. Пока я махал Морпьону рукой, о чем сообщил выше, мое подсознание, никогда не отрывающееся от реальности, засекло одну странную деталь. Ему потребовалась десятая доля секунды, чтобы передать это моему котелку. Я выключаю зажигание и смотрю на седьмой. На подоконнике вижу привязанную белую ленточку. Весенний ветерок тихо шевелит ее. Секунду изучаю ее, потом мой взгляд уносится за крыши, к горбатым облакам, придающим горизонту мрачный вид.
Я читаю в них правду. Морпьон не спятил. Почему я сразу поверил в это, хотя до сего момента держал старого учителя за выжившего из ума?
Из-за ленточки, привязанной к окну.
Я как сумасшедший выскакиваю из машины и поднимаюсь в квартиру Морпьона. Он не особо удивлен, видя меня вновь.
– Я знал, что вы вернетесь, – говорит он мне.
– Правда?
– Вы всегда были таким, Антуан. У вас первое решение никогда не бывало правильным. Пока спустились с седьмого на первый, вы поняли, что папаша Мопюи хоть и рассеянный, но не чокнутый!
Вместо ответа я иду к окну, открываю его и отвязываю ленту. Она оказывается самой обыкновенной, наподобие тех, какими кондитеры обвязывают коробки со сластями.
– Это вы привязали ленту к подоконнику, месье Мопюи?
Он пожимает плечами.
– Вы шутите!
Я наматываю кусочек шелка на палец. Он не очень грязный, что доказывает, что к подоконнику его привязали недавно.
Морпьон берет на руки толстого кота и ласково гладит его, не переставая смотреть на меня.
– Вы заметили эту ленту снизу?
– Да.
– Видите ли, мой юный друг, я точно знаю, что кто-то был у меня. И не только из-за часов. Когда я вошел, меня поразил запах... Я его не узнал.
– Потому что в течение двух месяцев ваши кошки не гадили в квартире! – ворчу я.
– Я тоже так подумал, – соглашается Морпьон, – но было и нечто другое. Мое обоняние поразило не отсутствие знакомых запахов, а, наоборот, присутствие чужого. Чужого и... неприятного. Довольно едкий запах...
Я начинаю нюхать. Эти сволочи котяры испортили всю атмосферу, И тем не менее мне кажется, что я чувствую и другой запах... Запах...
– Учитель, – бормочу я, – думаю, вы правы... Здесь пахнет порохом.
Он снимает очки. Его глаза мгновенно становятся похожи на двух больших экзотических рыб.
– Порохом? – ошарашенно повторяет он.
– Мне так кажется... Я хорошо знаю этот запах. Я снова принюхиваюсь. Или это мое воображение? Не думаю.
Морпьон цепляет очки на место.
– Черт возьми, – говорит он, – если бы в моей квартире стреляли, это было бы заметно, разве нет?
– Нет, если подобрали гильзы.
– А... пули?
– Их могли выпустить из вашей квартиры в кого-то, кто находился снаружи.
Я опираюсь на подоконник и смотрю на мирную улицу Все спокойно и буднично.
– Выстрелы слышно! – бросает Морпьон за моей спиной.
– Когда на оружие надет глушитель, выстрелов практически не слышно!
Мой зоркий глаз изучает тротуар напротив. Я замечаю импозантный подъезд, а над ним флагшток без флага. На стене прикреплена табличка, но с такого расстояния буквы на ней я разобрать не могу.
– Месье Мопюи, напротив находится посольство?
– Нет. Генеральное консульство Алабании.
– Ясно...
Мой взгляд продолжает изучать фасад. Должен признаться, выглядит он совершенно невинно.
Это нормальный парижский фасад из камня, на широких окнах жалюзи. На одном из окон они опущены.
– На каком этаже находится консульство?
– На четвертом, – отвечает Морпьон.
Как раз на этом этаже и закрыто окно.
Я собираюсь покинуть свой наблюдательный пост, когда кое-что заставляет меня вздрогнуть. Не буду сейчас говорить, что именно, чтобы произвести более сильный эффект потом.
