Николай Иванов - Спецназ, который не вернется
Пока же в стенах кабинетов слышались не покаянные, а совсем иные речи.
— Что наш Туркмен?3
— Как всегда думает, что сеет ветер.
— Наши Указы готовы ему на подпись?
— Ждем лишь удобного момента.
— В первую очередь проталкивайте чеченскую папку. Остальное может подождать.
— Ясное дело.
Разговор на некоторое время иссяк. Хозяин кабинета постоял у широких окон, из которых были видны кремлевские башни. Вслушался как подобает по новой моде в дальний звон колоколов…
Ох, Москва-Москва, златоглавая вверху и переполненная вцепившимися друг в друга пауками-политиками внизу. Прекрасный город, где творится вся эта гнусность, объявляемая потом мудрой политикой. Здесь продавалась и закладывалась страна в угоду личным амбициям и клановым прихотям. Здесь под малиновый звон церковных звонниц вершатся деяния, постыдные для честного христианина. Так ведь это лишь для честного…
Хозяин, человек с короткой шеей, а потому поворачивающийся сразу всем корпусом и похожий на памятник, мягко ступая прошел по коврам к журнальному столику, жестом усадил посетителя в глубокое кресло напротив себя, подчеркнув тем самым, что разговор только начинается. Но выпить ни спиртного, ни кофе не предложил, утверждая деловой характер встречи. Сам усаживался долго, медленно отыскивая удобное положение для спины и всего себя — монумента.
— Я просил, Вениамин Витальевич, чтобы из Москвы в Чечню попадало как можно меньше солдат. Но вчера по телевизору снова показывали похороны. Сколько можно?
— С вашего позволения, — толстячок машинально вытер платочком глубокие залысины, с первыми словами хозяина покрывшиеся капельками пота. — хоронили офицера, а их трудно отследить. Солдатских же гробов в столице по крайней мере не предвидится: москвичей на войну давно не посылали.
— Семьям офицеров давайте ссуду, берите всю организацию похорон на свой счет, но набирайте людей так, чтобы тела увозили как можно дальше. Оградим Москву от «похоронок», значит можно считать, что войны нет.
— А есть наведение конституционного порядка, панимашь, — явно кого-то передразнивая, пожал плечами собеседник.
Хозяин поддерживать коллегу не стал, хотя и усмехнулся сходству интонации с президентской. А может, осторожничал, до конца не доверял собеседнику, хотя тот из кожи вон лез, доказывая свою преданность. Впрочем, рожденные перестройкой политики, несмотря на размашистые, грубые действия по отношению к стране и народу, себя трусливо берегли. И потому друг перед другом обезьянничали, с удовольствием затаптывая пошатнувшихся и упавших с жердочки власти.
Но только вот странность: если упавшие или изгнанные демократы не оказывались в тюрьме или за границей, то тут же объявлялись руководителями фондов, банков, корпораций, втихую созданных под себя еще во времена государственной службы. Не забывали себя ребята, ох, не забывали. Не нашлось ни одного, кто бы оказался гол как сокол, положив живот свой на дела державные. Не для того власть захватывали…
Сейчас хозяина тоже волновали более прозаические вещи:
— Что с подбором спецназовца?
Вместо ответа собеседник вжикнул замком на папке, вытащил из ее чрева несколько снимков и листок с записями.
— Подполковник Заремба Алексей Тимофеевич, — принялся вполголоса читать, хозяин объективку на офицера, невольно выделяя голосом места, которые привлекли его внимание. — Воевал в Афгане… Четыре ордена, не хило… Ранен. Командир спецназа… Разведен… Уволен из армии во время боевых действий в Чечне…
— Чем же провинился наш добрый молодец? — Хозяин потянулся к снимкам, вгляделся в коренастого, крутолобого подполковника. Черно-белое фото — из личного дела, со всеми регалиями. Два цветных — любительские, из чьего-то альбома: Заремба на них запечатлен перед строем солдат и на броне БТР.
Дождавшись, когда начальник запомнит лицо спецназовца, гость доложил по увольнению подполковника:
— Отказался снимать красный флаг.
— Какой флаг? Откуда снимать?
— Перед президентскими выборами войска в Чечне разделились: зюгановцы подняли на блок‑постах и на антеннах бронемашин красные, советские флаги, а «туркмены» — полосатые российские.
— И почему пострадал один Заремба?
— Стал со своей машиной под красным флагом в «коридор».
О «коридоре» хозяин тоже, видимо, не имел представления. Недовольно поджал губы: когда подчиненные вынуждают задавать им вопросы, это аукается в первую очередь им самим же. Вениамин Витальевич, надо отдать ему должное, и сам кожей почувствовал неудобство шефа и поспешил объясниться без напоминаний:
— При появлении в Чечне важных лиц от аэропорта до центра Грозного выстраивают из бронемашин живой щит, так называемый коридор безопасности. В этот раз прилетел кто-то из президентского окружения, а тут на переднем плане спецназ с красными знаменами на ветру. Флаги Зарембе, конечно, приказали снять, а тот уперся: я присягал этому цвету. Послали солдат сорвать, а им очередь из пулеметов поверх голов. Так что за действия, «повлекшие угрозу для жизни подчиненных…»
— Прекрасно. Где он сейчас?
— Пьет и мается. Особенно после поражения Зюганова. Держим на контроле, можем представить вам в любой момент.
— Мне — не нужно. Этот вопрос до конца будет лежать на ваших плечах. Таким же образом подберите ему команду.
Собеседник попался понятливый, кивнул головой:
— Ясно. Только единственный штрих, с вашего позволения: всех мало-мальски толковых мужиков мгновенно подбирают коммерческие структуры И, насколько я осведомлен, за очень приличную сумму. Это к вопросу об оплате…
Хозяин поднялся, этаким монументом прошелся по коврам. Но не озабоченно или обреченно, а чтобы размять спину, которая, видать, серьезно его донимала. Одновременно дал понять собеседнику, от волнения выпиравшему пот со лба, что тот вытаскивает на свет Божий совершеннейшие глупости.
— А мы ни в коем случае не отрываем их от новой работы, — сделал несколько медленных задираний подбородка из серии упражнений «я гордый». Значит, у него болела не поясница, а грудные или шейные позвонки. Болезнь тех, кто много сидит, склонившись над столом. — Это — разовая операция, за которую мы очень хорошо заплатим. С выдачей аванса. Подчеркни — очень приличного. И потрафь им: мол, никто, кроме них, не сможет выполнить такое задание. Подлинные профессионалы маются в офисах от безделья и мелочевки, перегорают, ржавеют. И если учуют запах настоящего риска, по крайней мере примут стойку. Таких и подбирай. Но по тем пунктам, которые оговорили раньше.
Встал, прошел к карте. Недовольно покряхтел: неудобно все-таки расположена эта Чечня, приходится нагибаться. Вгляделся в коричневые разводы, будто уже высматривал в них спецгруппу Зарембы.
— И вот когда они примут стойку, ты им — про деньги. И не стесняйся, они уже успели понять, сколько могут стоить. За одну идею сегодня, сам понимаешь…
— Понимаю.
— И забрасывай в Балашиху, на учебный центр «Вымпела». Все равно он простаивает. Да и подальше от лишних глаз. Все.
— С вашего позволения, — откланялся гость.
В приемной вытер уже не только лоб, но и шею, на которую упали новые проблемы.
Глава 3. В тихом омуте…
Стреляли из трех положений. Сначала три выстрела — в прыжке. Здесь важно не спускать глаз с мишени, а не смотреть на землю и место, куда падаешь. Второе упражнение — перекат. Катишься по земле, пистолет зажат обеими руками над головой. Стреляешь в белый свет, как в копеечку, но шум создается достаточный, чтобы не оставлять противника в благостном вальяжном состоянии.
И — кувырки. Через голову, плечо, вперед, назад и сразу огонь. Не запутаться, в какой стороне враг, и опять-таки думать не о собственном приземлении, а о необходимости нажать на спусковой крючок.
За тренировкой группы Заремба наблюдал издали. Делал это не из желания подсмотреть что-то в замочную скважину, а из чувства самоуважения: его пока никто не представлял как командира. Но глаз уже отмечал главный недостаток, который он не хотел бы видеть у своих подчиненных: группы как таковой еще не существовало. Стреляли шесть человек, которые занимались на огневом рубеже каждый сам по себе. Патроны снаряжали молча, ждали своей очереди на стрельбу в одиночестве, тем более к стреляющему никто не подходил, мишени не осматривал, советов не давал.
Исключение в какой-то степени составила женщина, возле которой старался находиться поближе высокий светловолосый парень с косичкой в волосах. Но судя по всему, здесь присутствовала не забота о качестве стрельбы, а что-то из области любовной лирики.
— Ну, и как они вам на первый взгляд? — поинтересовался Вениамин Витальевич.
Ни должности своей, ни звания, ни даже фамилии он не назвал при знакомстве. Это из чекистских замашек, а когда он беспрепятственно — милиция и руководство полигона взяли под козырек — проехал на закрытый участок «Вымпела», Заремба утвердился окончательно: звания и должности сегодня — ерунда. Главное — от чьего имени ты действуешь.
