Дэшил Хэммет - Тонкий человек
– Прочти вот это.
Я терпеливо прочел два-три абзаца, отложил газету и отхлебнул кофе.
– Очень забавно, конечно, – сказал я, – но в данную минуту я охотно променял бы все напечатанные интервью мэра О'Брайэна и очерк об индийском кинематографе в придачу, на глоток вис...
– Да не то, дурачок. – Она ткнула пальцем в газету: – Вот это.
СЕКРЕТАРША ИЗОБРЕТАТЕЛЯ УБИТА В СВОЕЙ КВАРТИРЕ
ОБНАРУЖЕНО ИЗРЕШЕЧЕННОЕ ПУЛЯМИ ТЕЛО ДЖУЛИИ ВУЛФ; ПОЛИЦИЯ РАЗЫСКИВАЕТ ЕЕ РАБОТОДАТЕЛЯ КЛАЙДА УАЙНАНТА
"Вчера ранним вечером изрешеченное пулями тело Джулии Вулф, тридцатидвухлетней секретарши известного изобретателя Клайда Уайнанта, было найдено в квартире покойной по адресу: Пятьдесят четвертая улица, 411. Тело обнаружила миссис Кристиан Йоргенсен, бывшая жена изобретателя, которая пришла в указанную квартиру с Целью узнать нынешний адрес разведенного с нею мужа. Миссис Йоргенсен, вернувшаяся в понедельник из Европы, где она провела последние шесть лет, сообщила полиции, что, позвонив у двери покойной, она услышала слабый стон, о чем известила мальчика-лифтера Мервина Холли, который вызвал домоуправляющего Уолтера Мини. Когда они вошли в квартиру, мисс Вулф лежала в спальне, на полу, раненая в грудь четырьмя пулями тридцать второго калибра. Не приходя в сознание, она скончалась до прибытия полиции и медицинской помощи.
Герберт Маколэй, адвокат Уайнанта, сообщил полиции, что не видел изобретателя с октября месяца. По его словам, накануне Уайнант позвонил ему по телефону и назначил встречу, на которую, однако, не явился; в то же время адвокат заявил, что не имеет никаких сведений о местонахождении своего клиента. В течение последних восьми лет, отметил Маколэй, мисс Вулф работала на изобретателя. Адвокат сказал, что не имеет информации о личной жизни и семье покойной и не в состоянии пролить свет на загадку ее убийства.
Пулевые ранения не могли быть нанесены самой жертвой, сообщил нам...".
Дальше следовало стандартное полицейское заявление для печати.
– Думаешь, ее убил он? – спросила Нора, когда я вновь отложил газету.
– Кто, Уайнант? Я бы не удивился. Он же совсем чокнутый.
– Ты знал ее?
– Да. Как насчет капельки чего-нибудь крепкого, чтобы убить меланхолию?
– Что она собой представляла?
– Довольно многое, – сказал я. – Недурна собою, весьма разумна и весьма выдержанна – а все эти качества были просто необходимы, чтобы ужиться с таким типом, как он.
– Она с ним жила?
– Да. Прошу тебя, мне бы хотелось чего-нибудь выпить. То есть, так обстояло дело, когда я знавал их.
– Почему бы тебе сначала не позавтракать? Она любила его, или речь шла только о деловых отношениях?
– Я не знаю. Еще слишком рано для завтрака.
Когда Нора, выходя, открыла дверь, в комнату вбежала собака, вскочила передними лапами на постель и уткнулась мордой мне в лицо. Я погладил ее по голове и попытался припомнить то, что Уайнант однажды сказал мне о женщинах и собаках (что-то совсем не связанное с поговоркой о женщине, спаниеле и каштановом дереве). Я никак не мог вспомнить, о чем именно шла речь, однако мне казалось, что постараться припомнить его слова было зачем-то надо.
Нора вернулась с двумя стаканами в руках и вопросом на устах:
– А как он выглядит?
– Высокий – более шести футов – и, наверное, самый худой из всех, кого я видел. Сейчас ему, должно быть, около пятидесяти; когда я его знал, он был почти совсем седой. Прическа, которую не мешало бы подровнять, криво остриженные пятнистые усы, постоянно обкусанные ногти. – Я оттолкнул собаку и потянулся за стаканом.
– Звучит прелестно. Чем вы с ним занимались?
– Парень, который на него работал, обвинил Уайнанта в том, что тот будто бы украл у него то ли какую-то идею, то ли изобретение. Его звали Розуотер. Он пытался припугнуть Уайнанта, угрожая застрелить его самого, взорвать дом, похитить детей, перерезать горло жене – и бог знает что еще – если тот не признается в содеянном. Мы так его и не поймали – наверное, спугнули, и он исчез. Как бы то ни было, угрозы прекратились, и ничего страшного не случилось.
Нора отвлеклась от виски и спросила:
– А Уайнант действительно украл это изобретение?
– Ай-яй-яй, – сказал я. – Сегодня как-никак Рождество: постарайся же думать о ближних только хорошее.
IV
В тот день я вывел Асту на прогулку, объяснил двум прохожим, что она – шнауцер, а вовсе не помесь шотландской овчарки с ирландским терьером, заглянул в бар к Джиму на пару коктейлей, встретил на улице Ларри Краули и привел его с собой в «Нормандию». Нора разливала коктейли для Куиннов, Марго Иннес, незнакомого мужчины, чье имя я не уловил, и Дороти Уайнант.
Дороти сказала, что хочет со мной поговорить, и мы перешли со своими коктейлями в спальню.
Она сразу же приступила к делу.
– Ник, вы думаете, это отец убил ее?
– Нет, – сказал я. – Почему я должен так думать?
– Ну, полиция же... Послушайте, она была его любовницей, да?
– Когда я знал их, – согласно кивнул я.
Глядя на свой стакан, она сказала:
– Он мой отец. Я никогда его не любила. Я никогда любила маму. – Она посмотрела на меня. – Я не люблю Гилберта. – Гилберт был ее братом.
– Пусть это тебя не беспокоит. Многие не любят своих родственников.
– А вы их любите?
– Моих родственников?
– Моих. – Она бросила на меня нахмуренный взгляд. – И перестаньте разговаривать со мной так, будто мне все еще двенадцать.
– Дело не в этом, – объяснил я. – Просто я пьян.
– Правда?
Я покачал головой.
– Что касается тебя, то здесь все в порядке – ты просто была испорченным ребенком. Без остальных же я бы вполне обошелся.
– Что же с нами не так? – спросила она, причем не с тем выражением, с каким выдвигают аргумент в споре, а так, будто действительно хотела это знать.
– Разные вещи. Твои...
Харрисон Куинн открыл дверь и сказал:
– Ник, пошли поиграем в пинг-понг.
– Чуть позже.
Прихвати с собой малютку. – Он плотоядно посмотрел на Дороти и вышел.
Она сказала:
– Я полагаю, вы не знаете Йоргенсена.
– Я знаю некоего Нельса Йоргенсена.
– Везет же некоторым. Нашего зовут Кристиан. Он просто милашка. Это в мамином духе – развестись с сумасшедшим и выйти замуж за жиголо. – На глаза ее навернулись слезы. Она всхлипнула и спросила:
– Что мне делать, Ник? – У нее был голос испуганного ребенка. Я обнял ее за плечи и понес какую-то бессмыслицу, звучавшую, как я надеялся, утешительно. Она плакала у меня на груди. Подле кровати зазвонил телефон. Из соседней комнаты доносились звуки передававшегося по радио модного шлягера «Вознесись и сияй». Стакан мой был пуст. Я сказал:
– Уйди от них.
Она опять всхлипнула.
– От тебя не уйдешь.
– Наверное, я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Пожалуйста, не издевайтесь надо мной, – смиренно попросила она.
Нора, вошедшая, чтобы снять трубку телефона, вопросительно посмотрела на меня. Я скорчил ей гримасу поверх головы Дороти.
Когда Нора сказала «алло» в телефонную трубку, девушка быстро от меня отпрянула и покраснела.
– Я... Простите меня, – заикаясь, выдавила она из себя, – я не хотела...
Нора сочувственно улыбнулась ей. Я же сказал:
– Не валяй дурака.
Девушка вытащила носовой платок и принялась вытирать им глаза.
Нора говорила по телефону:
– Да... Я посмотрю, дома ли он. Простите, а кто его спрашивает? – Она зажала рукой трубку и сообщила мне: – Это человек по имени Норман. Ты хочешь с ним говорить?
Я сказал, что не знаю и взял трубку.
– Алло.
Грубоватый мужской голос произнес:
– Мистер Чарльз?.. Мистер Чарльз, насколько я понимаю, вы были раньше связаны с Транс-Американским детективным агентством.
– Кто это? – спросил я.
– Мое имя Альберт Норман, мистер Чарльз, и оно, вероятно, ни о чем вам не говорит, но я хотел бы сделать одно предложение. Уверен, что вы не...
– Какого рода предложение?
– Я не могу обсуждать его по телефону, однако, если бы вы уделили мне полчаса вашего времени, смею вас заверить, что...
– Извините, – сказал я, – но я чертовски занят и...
– Но, мистер Чарльз, дело... – В этот момент в трубке раздался громкий звук: его можно было принять и за выстрел, и за стук упавшего тяжелого предмета или же за какой-либо иной громкий резкий звук. Я несколько раз произнес «алло» и, не получив ответа, повесил трубку.
Нора уже усадила Дороти перед зеркалом и при помощи пудры и губной помады приводила ее в порядок.
– Какой-то страховой агент, – сказал я и пошел в гостиную чего-нибудь выпить.
За это время пришло еще несколько человек. Я поговорил с ними. Харрисон Куинн встал с дивана, на котором он сидел с Марго Иннес, и сказал:
– Теперь – пинг-понг.
Аста подпрыгнула и толкнула меня передними лапами в живот. Я выключил радио и налил себе коктейль. Мужчина, имя которого я не уловил, вещал:
