Михаил Серегин - Палач в белом
Путь, проделанный на метро и затем пешком до высотки, абсолютно стерся у него из памяти. Он находился в каком-то странном состоянии, похожем на опьянение. Мир вокруг словно потерял реальность. Врач ощущал себя кем-то другим, неизвестным и загадочным человеком, блуждающим по бесконечному лабиринту в поисках драгоценной награды, и одновременно словно наблюдал за этим человеком со стороны с болезненным любопытством.
Это помрачение сохранялось до того самого момента, когда врач вступил в вестибюль высотного здания, где его уже давно ожидала Лидия Сергеевна.
– Наконец-то вы явились, – констатировала она с неудовольствием.
– Я нигде не задерживался, – холодно ответил ей мужчина, внезапно обретая трезвый взгляд на вещи.
– Это не имеет значения, – отмахнулась Лидия Сергеевна. – Я просто волнуюсь.
Они вошли в лифт. Врач с удивлением отметил, что теперь он абсолютно спокоен и собран. Предстоящее испытание казалось задачей хотя и сложной, но вполне разрешенной.
– У вас, кажется, есть домработница? – спросил он Лидию Сергеевну.
– Сегодня у нее выходной, – ответила женщина.
Внезапно он осознал, что за все время между ними ни разу не обсуждалась сумма гонорара. Это привело его в некоторое волнение. При определенных обстоятельствах вся эта история несомненно теряла смысл. Он уже знал, какой вопрос он задаст первым.
И задал его, едва за спиной захлопнулась высокая дверь квартиры.
– Мы не оговорили сумму, – словно продолжая прерванный разговор, сказал он. – Сколько вы намерены мне заплатить?
Лидия Сергеевна, не отвечая, уверенными шагами направилась в комнаты. Сбитый с толку мужчина едва поспевал за нею. Остановившись возле пузатого старомодного секретера, отливавшего теплым полированным блеском, Лидия Сергеевна открыла дверцу и неуловимым движением извлекла откуда-то пачку стодолларовых банкнот, перехваченную резинкой.
– Здесь пять тысяч, – значительно произнесла она, протягивая деньги.
Тут же нахлынуло внезапное разочарование. Ему никогда не приходилось держать в руках такую сумму, но в неясных мечтах ему рисовалось нечто большее. Его колебание не ускользнуло от внимания Лидии Сергеевны.
– Вам мало? – с удивлением спросила она.
– Мало.
– Вот еще новости, – раздраженно сказала Лидия Сергеевна. – Кем вы себя вообразили – киллером? Вас просят убрать президента?
Он пропустил насмешку мимо ушей.
– Я возьму десять тысяч, – непреклонно заявил он. Лидия Сергеевна растерялась – впервые за все время.
– Вы чересчур нахальны, – с неудовольствием сказала она. – Боюсь, у нас с вами ничего не получится.
Он во второй раз за утро испытал ощущение ледяной проруби. Но на изъеденном лице его не дрогнул ни один мускул.
– Чего же тут бояться, – сказал доктор хладнокровно. – Не получится, значит, не получится. Всего хорошего! – Он повернулся и решительно направился к выходу.
– Постойте! – с досадой окликнула его хозяйка. – Черт с вами! Я не могу больше ждать.
– Вы согласны уплатить десять тысяч? – уточнил он, оборачиваясь.
– Согласна-согласна! Неужели я неясно выражаюсь?
Он медленно подошел к ней.
– Деньги позвольте вперед! – негромко сказал он.
Лидия Сергеевна беспрекословно выдала ему требуемое. Тот отложил в сторону чемоданчик и, взяв в руки деньги, с превеликой дотошностью пересмотрел банкноты – все до единой. Результатами осмотра он остался доволен и не спеша рассовал деньги по карманам.
– Вы закончили? – язвительно спросила Лидия Сергеевна. – Меня едва не стошнило, глядя на вас.
– Когда рискуешь, – объяснил он, – нужно по крайней мере знать, за что рискуешь!
– Мне нравится ваш подход к делу, – иронически сообщила Лидия Сергеевна. – Надеюсь, вы и дальше будете так же обстоятельны? Что вы предполагаете применить?
Врач задумчиво посмотрел на нее, не сразу решившись ответить.
– Я думаю использовать конвалятоксин внутривенно, – признался наконец он. – В повышенной дозе и при быстром введении он должен вызвать остановку сердца.
– Что значит – должен? – подняла брови Лидия Сергеевна. – Вы что, не уверены?
– Он ее вызовет.
Раскрыв чемоданчик, он неторопливо облачился в белый халат и рассовал по карманам шприцы и ампулы.
– Где больной? – спросил он наконец. – Я запамятовал, где тут у вас спальня.
Лидия Сергеевна молча взглянула на него и пошла к двери. Так же молча они дошли до спальни, и она легкими движениями подтолкнула его в спину. Врач вошел в комнату, привычно хмуря брови, и поздоровался. Больной лежал на кровати, гневно разглядывал врача, силясь что-то сказать. Доктор наклонился поближе.
– Какого черта! – грубо пробормотал старик. – Ваша служба стала работать безобразно! Вас не дождешься! В мое время за такую работу людей расстреливали... Понимаете вы это? – Губы его кривились от досады и боли. Высохшая желтая кожа туго обтягивала череп.
«Ваше время прошло, – подумал он, – вам уже никогда не доведется расстреливать, вам теперь самим бы выжить...» Но вслух только сказал:
– Мы выехали сразу же, как получили вызов. Без задержек. Просто вас беспокоят боли, и оттого кажется, что долго...
– Не морочьте мне голову! – задохнулся старик. – Передо мной на стене часы! Больше всего я ненавижу эту трусливую ложь! Вы не находите в себе смелости даже признать вину, мерзавец!
– Не надо так волноваться! – миролюбиво сказал врач. – Сейчас я сделаю вам укол, все придет в норму... Расслабьтесь!
Не обращая внимания на ворчание старика, он обнажил его высохшую руку и перетянул плечо жгутом. Затем сноровисто начал наполнять шприц лекарством, надламывая одну ампулу за другой.
– Чего это вы там собираетесь мне вводить? – подозрительно прохрипел больной, водя по сторонам воспаленными глазами.
– Как обычно, морфин, – спокойно ответил он, поднимая шприц, и выпустил из иглы тонкую струйку жидкости. – Немного увеличим дозу... Ведь, кажется, двойная доза вам уже не очень помогает?
– Ни хрена не помогает! – подтвердил старик, напряженно следя за тем, как тот ощупывает бугристую фиолетовую вену на его локтевом сгибе. – Да еще моя стерва намеренно забывает приобрести лекарство! Она хочет, чтобы я мучился! Но ей эта политика еще выйдет боком! Дайте мне только встать...
Мужчина в белом халате проколол иглой стенку вены и потянул поршень – густая черная кровь с усилием вползла в шприц. Он распустил жгут и, закусив губу, решительно надавил на поршень.
– Только вы, врачи, не лечите меня ни хрена... – опять заговорил старик и вдруг оборвал речь.
Врач быстро взглянул на пациента и выдернул иглу из вены. Шприц был пуст. Рот старика открылся, словно он собирался закричать, но наружу вырвался лишь слабый шелест выдыхаемого воздуха. Желтое лицо вдруг страшно побелело – исчезли даже закатившиеся зрачки, и на этом побледневшем лице ясно выделились внезапно посиневшие губы. Больной больше не шелохнулся, и по-прежнему раскрытым оставался безмолвный щербатый рот.
* * *– Федор Никодимович! – испуганно позвал он, пытаясь проглотить вставший в горле комок.
Ответом ему было молчание. Внезапно и остро он ощутил скверный запах, висевший в комнате, – запах немытой кожи, испражнений и пота. Его затошнило, захотелось на воздух.
– Федор Никодимович! – уже смелее произнес он и нащупал пальцами сонную артерию старика.
Зелепукин был мертв. Врач вдруг понял, что весь вспотел. Достав из кармана носовой платок, он тщательно вытер лицо и шею. Потом так же тщательно и аккуратно собрал шприцы, пустые ампулы и спрятал по карманам. Перед уходом еще раз посмотрел на старика, но сомнений никаких уже не испытывал. Он справился с этой работой. И пусть он еще не разбогател, но первый шажок к богатству, несомненно, сделан.
Лидия Сергеевна встретила его мрачным, испытующим взглядом. Доктор подошел к столу, где лежал его чемоданчик, и, не торопясь, сложил туда содержимое своих карманов.
– И долго вы собираетесь молчать? – враждебно спросила Лидия Сергеевна.
– Что? Да-да, – спохватился он. – Простите, я немного задумался. Ну что ж, конвалятоксин, как я и полагал, оказал свое действие. Мне здесь больше нечего делать. Прощайте!
Он направился в прихожую.
– Доктор! – окликнула его Лидия Сергеевна. – Снимите же с себя этот халат! Или вы собираетесь в таком виде идти до самого дома? Будьте внимательнее, доктор!
* * *Итак, я – Ладыгин Владимир Сергеевич, работаю теперь в терапевтическом отделении под руководством милейшего Игоря Станиславовича Макарова. Откровенно говоря, до последней минуты мне в это не верится. Все, что произошло за последние недели в нашей больнице – при моем непосредственном участии, заметьте, – должно было привести к неминуемому увольнению. Нравы нашего учреждения очень строгие. Даже появление на рабочем месте без галстука уже производит небольшой переполох. Что же говорить о том вопиющем случае, когда наша больница стала ареной криминальных разборок!
