Сергей Зверев - Подводная одиссея
– Вроде пока у нас никаких проблем, – осторожно предположил Боцман.
– Техника проверена сто раз – и на стенде, и в бассейне, и на мелководье, – напряженно пояснял конструктор, словно бы оправдываясь. – Единственная опасность, которая может нас ожидать, – обрывки рыбацких сетей. Но этот район вроде не особо популярен у промысловиков. Так что, надеюсь, никаких форс-мажоров не предвидится.
Форс-мажор, однако, случился спустя всего каких-то пятнадцать минут и связан был как раз с промысловиками. Радист транспортника «717» неожиданно засек явственный сигнал бедствия, подаваемый рыболовным судном под сингапурским флагом. Судно терпело бедствие в каких-то шести морских милях отсюда: пожар, с которым команда не может управиться самостоятельно.
О том, чтобы не откликнуться на этот сигнал, не могло быть и речи. Однако сам транспортник, по понятным причинам, не мог отправиться к аварийному судну – ведь это означало бы бросить спускаемый глубоководный аппарат на произвол судьбы. Никаких иных кораблей в этом районе Японского моря не наблюдалось. Естественно, командир транспортника с бортовым номером «717» без промедления связался со Штабом Тихоокеанского флота и коротко проинформировал о ЧП. Там отреагировали довольно быстро – мол, срочно выслать к терпящему бедствие судну катер со спасателями и врачами. Промедление было смерти подобно: ведь с терпящего бедствие судна сообщалось об открытом огне на палубе, а это, наверное, самое страшное, что только может случиться на корабле.
– А давайте мы на катере, – предложил Боцман. – Может, успеем… Пока погода окончательно не испортилась.
Это был оптимальный вариант решения вопроса – ведь почти весь экипаж транспортника был занят.
Надувной катер с подвесным мотором был спущен на воду за несколько минут. На борт спешно загрузили спасательные жилеты, индивидуальные пакеты, одеяла и пресную воду. Компанию Саблину составили еще трое свободных от вахты моряков – безусый парнишка лейтенантских годов, немолодой усатый мичман и, конечно же, судовой врач. Последний на всякий случай захватил даже хирургические инструменты: как знать, может быть, пострадавших пришлось бы оперировать прямо в открытом море?!
Шесть морских миль можно было бы преодолеть меньше чем за час, но непогода наверняка бы внесла коррективы… Теперь ветер с каждой минутой заметно свежел, и потому спустить надувной катер с палубы оказалось делом весьма непростым. Однако опытная палубная команда знала свое дело. Отвалив от борта транспортника, катер взревел двигателем. Серая вода под носом вспенилась и тут же разделилась на две волны. Упруго подскакивая на белесых барашках, катер помчался в юго-восточном направлении, откуда по-прежнему очень настойчиво звучал сигнал бедствия…
2
Большинство людей знакомо только с поверхностью моря. Даже профессионалы-аквалангисты редко когда опускаются на глубины свыше сорока метров. А между тем, по сравнению с этими сорока метрами, океан кажется бездонным. Самая глубокая впадина уходит вглубь более чем на девять километров. У специалистов в ходу даже особый термин – гидрокосмос. И этот термин справедлив. Океанические глубины так же мало освоены, как и межпланетное пространство. Для проникновения в него нужны аппараты, сравнимые по сложности с космическими кораблями, а кое-где и превосходящие их. Погружения на огромные глубины так же опасны, как и космические полеты. А число глубоководников сравнимо с числом космонавтов…
Дневной свет остался далеко позади, за иллюминатором царила кромешная подводная ночь. Тускло мерцали мониторы, обливая сосредоточенные лица глубоководников призрачно-мертвенным светом. Еле различимо гудели мощные электродвигатели, удерживающие аппарат на заданной глубине. Вести такое чудо техники – настоящее искусство. Такому быстро не научишься. Инженер КБ Марат Петрович Плахин двумя пальцами сжимал рукоятку джойстика и еле заметными движениями корректировал передвижение глубоководного аппарата. Коля Зиганиди и Катя Сабурова пока оставались без дела, всецело доверившись профессионализму инженера. Они прошли специальные тренировки, многое знали о возможностях аппарата, могли управлять им в испытательном бассейне, но управлять первым реальным погружением все же было предоставлено Плахину.
Мощный прожектор, установленный на верху «Русского витязя», вспарывал темноту. Изредка в поле его действия вспыхивала всеми цветами радуги стайка глубоководных рачков, проплывали необычного вида рыбы. Все трое акванавтов следили за показаниями приборов. Аппарат достойно выдерживал колоссальные нагрузки.
– Есть две тысячи метров, – спокойно доложил Марат Петрович на борт «717». – Продолжаем погружение.
– Вас понял, – прозвучал из динамика голос генерального конструктора.
Плахин замедлил погружение, по показаниям эхолота до дна оставалось несколько десятков метров. Понятие дна в океане временами очень относительно. Не всегда это скальные породы или песок. Иногда им оказывается многометровый слой донной взвеси, в котором можно увязнуть, словно в болоте. И не дай бог войти в него при скоростном погружении: чем глубже уйдешь, тем меньше останется шансов выбраться из него.
Теперь уже луч прожектора бил вниз. О близости дна говорило то, что за толстым выпуклым стеклом иллюминатора словно мела метель. Освещенные ярким светом частички казались густым снегом. Наконец аппарат завис в нескольких метрах от дна.
Первое, что увидели акванавты на дне океана, – это стеклянную бутылку. Покрытая белесым налетом, она нагло торчала горлышком из мягкого песка.
– Вот она, сегодняшняя экология. Нога человека тут еще не ступала, а мусор уже наблюдается, – нахмурился Плахин. – Эх, люди, люди…
– Однако, – с усмешкой проговорил Зиганиди. – И кто это додумался бухать на двухкилометровой глубине? Что-то граненого стакана рядом не видно.
– Похоже, это давно было, еще в советские времена, – оживилась Катя. – Бутылка, кажется, «ноль семь», из-под портвейна. Непорядок. Придется начинать с уборки. Заодно и манипулятор проверим в действии.
– Почему, если пустая бутылка, то считается, что ее наши соотечественники выбросили? – возмутился Зиганиди. – Непатриотично. Может, японцы виноваты?
Сабурова надела на руку подобие перчатки, от которой к центральному компьютеру тянулся оптоволоконный кабель.
– Дорогое удовольствие – иметь такого «дворника», – улыбнулся в бородку-эспаньолку Плахин. – Вы, Катя, прошли курс управления манипулятором, знаете все его достоинства и недостатки. Начали. – Он медленно двинул аппарат к подводному мусору.
Катя неторопливо сгибала пальцы, приноравливаясь к дистанционному управлению гидроманипулятором. За иллюминатором показалась металлическая «крабовая клешня», повторявшая все движения руки Сабуровой. Вот только радиус действия был немного большим.
Первая попытка оказалась неудачной. Манипулятор прошел в полуметре от бутылки, схватив пустоту и подняв фонтанчик ила.
– Вы, Катя, одним глазом за иллюминатором смотрите, вторым перед собой. Представляйте себе бутылку прямо здесь, в кабине. Только меньших размеров, пропорционально манипулятору. Тогда все получится, – подсказал Марат Петрович.
– На имитационном стенде все было куда проще, – ответила Катя.
Она мысленно представила перед своей рукой, одетой в перчатку с электронной начинкой, маленькую, со спичечный коробок, бутылку, стала приближать к ней пальцы.
– Получается, – комментировал Зиганиди, глядя в иллюминатор. – Неплохое подназвание для статьи в желтой газете получилось бы: «Российские подводные спецназовцы даже на дне морском собирают бутылки».
– Не подкалывай, рука у меня и так подрагивает, – с улыбкой отозвалась Сабурова.
– Нежнее, – подсказывал Плахин. – Не раздавите стекло, оно хрупкое. Манипулятор на концах захвата может развивать давление не меньше тонны.
– Самое интересное, что я чувствую пальцами сопротивление объекта, – могу регулировать давление на него пальцами. А теперь переходим в автоматический режим. – Сабурова, снимая электронную перчатку, вздохнула с облегчением.
Манипулятор действовал уже в автоматическом режиме. Он, бережно удерживая бутылку, поднес ее к контейнеру для сбора образцов и уложил в него.
– Скоро ты так натренируешься, что сможешь с помощью этой клешни спички зажигать, – съязвил Зиганиди.
– И даже гасить, – заявила Катя, помахав в воздухе рукой, словно тушила спичку.
– С огнем на борту не шутят. Если пожар на надводном судне – это кошмар, то на подводном типа нашего – верная смерть. До планового всплытия остается три часа двадцать минут, – напомнил инженер. – Идем по графику.
Плахин щелкал клавишами. Видимость за иллюминатором была не ахти, мешала придонная взвесь, по большей части приходилось полагаться на показания приборов. Все, что возможно, на «Русском витязе» было визуализировано при помощи компьютера. Тут не приходилось вручную высчитывать, сопоставлять. Практически вся информация выводилась на главный экран в виде доходчивой картинки и цифр. При желании простым щелчком клавиши мыши можно было уточнить любое показание, определить расстояние, глубину. Разные оттенки цветов обозначали и температуру воды, и скорость течения. Для лучшего восприятия рельефа все изломы, выпуклости давались в виде объемной белой сетки.
