Б. Седов - Один против всех
Черных-Романов замолчал, в очередной раз переживая исторические судьбы своего рода, а я вспомнил Сирила Рингкуотера, купившего титул восемнадцатого маркиза Брокберри и очень довольного этой своей покупкой, от которой никому не стало хуже, но Женька-то Черных, он - в престолонаследники, похоже, метит…
- Кофе будешь? - спросил неожиданно Черных.
- Буду.
- Тогда слово дай, что буянить не станешь. Понимаю, что резона буянить у тебя нет, но - береженого Бог бережет!
- Честное пионерское, не буду! - побуянить я очень был не прочь, но у них Светлана, а рисковать ею я не мог, потому поиграем пока в толстовцев, в непротивление злу насилием и все такое прочее.
Черных позвонил в колокольчик, в комнате появился Петька Чистяков и ловко распутал мою правую руку. Левая осталась привязанной к креслу.
- Петька, кофию нам свари, - скомандовал Черных, и я невольно вспомнил о Василии Ивановиче и Петьке… А вместо их боевой подруги Анки у них Жанна Исаева, что ли?
Через некоторое время из кухни донесся аппетитный кофейный аромат, чему я впервые за последние часы порадовался. Чашечка хорошего кофе окончательно прочистит мои мозги и, может, подскажет что-то разумное, в смысле выхода из той нехорошей ситуации, в которой я очутился. Вернее не я, а мы со Светланой.
Появился Петька с простеньким пластиковым подносом в руках, на котором стояли две чашки с кофе. Чашки были старые, одна со сколотой ручкой, что еще раз подтверждало - это временное обиталище Черных, снятое на две недели или на месяц, и искать здесь какие-то концы бессмысленно.
- И как же тебя теперь звать-величать? - решил я вернуться к вопросу о генеалогии Жени Черных.
- Романов, Николай Всеволодович, - церемонно представился он. - Николай, как ты знаешь, традиционное имя в династии Романовых, а Всеволод - имя моего природного отца. Мамаша недавно раскололась - зачала, говорит, тебя от некоего Всеволода, бывшего тогда проездом в Ленинграде. Я ее не осуждаю, не очень молодая, некрасивая, шансов на брак уже нет, а против материнского инстинкта не попрешь!..
Какое-то время мы молча пили кофе, и я радовался тому, что с каждым глотком пропадает во мне та дурь, которой прыснул в меня Жорка Вашингтон в гамбургском аэропорту, в голове были уже не подмоченные опилки из кошачьего туалета, а нечто подобное «маленьким серым клеточкам» Эркюля Пуаро.
* * *
От мрачных гамбургских воспоминаний меня отвлекли удары судового колокола. Рядом, перебирая голыми ногами, маячила официантка.
- Рынду бьют, - сказала она с садистским наслаждением. И добавила, пошевелившись внутри тельняшки: - Что-нибудь будете?
Передо мной стояли пустая кружка и полная окурков пепельница. Опарыши остались нетронутыми.
- Это - убрать, а это - принести, - указал я в соответствии со своими потребностями.
- Почему вы закуску не кушаете? - заботливо спросила официантка, пододвигаясь ко мне полным бедром.
Кожа масляно блестела и была покрыта редкими светлыми волосками.
- Очень вкусно, - сообщила она и сексуально отправила в рот несколько сухих, похожих на крупные сперматозоиды червячков.
Я не удержался и ущипнул плотную загорелую ногу.
- Не надо так, - жалобно сказала она, - синяки будут. Знаете, как трудно их запудрить?
И в доказательство трудоемкости процесса показала крупный синяк на внутренней стороне бедра.
- Правда, это засос, - сообщила она, - а вы щиплетесь!
И еще раз с надеждой спросила:
- Что-нибудь будете?
- Только пиво и чистую пепельницу! - решительно сказал я.
Официантка тяжело вздохнула и отвалила в сторону кухни, или, по-флотскому, камбуза…
* * *
- А знаешь, что я подумал, - сказал Черных, глядя на меня сквозь поднимающийся из чашки ароматный кофейный парок. - Устрою-ка я тебе свидание с твоей зазнобой, а там, глядишь, и в Россию вместе поедете…
У меня перехватило дыхание.
Если это не случайный порыв, а твердое решение, то тогда руки у меня будут развязаны, в России Сергачев с Киреем помогут мне так спрятать Светлану, что никакому злодею ее не отыскать, и уж тогда я с тобой, Женечка, разберусь по полной…
- Что задышал тяжело, деваху свою вспомнил? - Черных гнусно улыбнулся, показав неестественно ровные и блестящие зубы. - Ты мне по гроб жизни обязан, уже за то обязан, что я ее чистоту и невинность от своих опричников уберег, а мог ведь отдать на поругание, и, честно скажу, так и хотел сделать. Очень на тебя зол был, мешал ты мне сильно, под ногами путался. Потому я Жору Вашингтона за тобой в Америку и отправил, чтобы раз и навсегда покончить с твоей проблемой. Однако не вышло, а теперь я думаю - хорошо, что не вышло, такой солдат в моей армии очень нужен. Ты кем из армии отчислен, старлеем? А у меня вполне генералом можешь стать!
Он опять рассмеялся, охотно показав фарфоровые зубы, как человек недавно сделавший вставную челюсть.
- Скажи, что ты в ней нашел? Нет, не так спрошу… Что вы все находите в бабах?
Слово «бабы» он произнес с такой брезгливостью, как некоторые говорят слово «жаба».
- Ну, женщина, она же друг человека, - решил пошутить я.
- Нет, я серьезно спрашиваю, - Черных оживился, снова принялся ходить по комнате. Видно, женский вопрос его действительно волновал. - Понимаешь, я долго интересовался этой проблемой, и когда от сухостоя мучался, и потом, когда мог себе хоть все училище Вагановой на ночь выписать. Не понимаю я, зачем человеку нужна женщина! Я не секс имею в виду, а просто по жизни.
- Ну как - зачем? - обалдел я, сразу вспомнив Наташку, Светлану, и еще раз Наташку, которую застрелил наверняка какой-нибудь Женькин опричник.
От этого захотелось поскорее освободиться и пустить кровь и ему, и Петьке Чистякову, и этому афророссиянину Вашингтону, а если маленько повезет, то и еще каким-нибудь его наймитам.
- Вот именно - зачем? - настаивал Черных.
Он снова сел рядом, благоухая дорогим мужским парфюмом и свежим дыханием от известного производителя жвачки.
- Слушай, а ты не пидор, часом?
Он отскочил от меня, побелел от злости, стиснул свои качественные зубы и прошипел сквозь них что-то злобное.
- Извини, - сказал я смиренно, - не хотел тебя обидеть, просто мужики-натуралы таких вопросов себе не задают…
Он опять начал ходить по комнате, задевая мебель и бормоча себе что-то под нос.
- Ладно, с дурака какой спрос, - сказал он наконец. - Я же говорю не о сексе, я о другом. Секс с женщиной - это чудесно, восхитительно, изумительно, сам добавь нужные эпитеты, но помимо этого остается еще уйма времени, когда человек вынужден проводить с ней время. Водить ее в театры, рестораны, гулять с ней, разговаривать, в конце концов. Но, согласись, женщина не является неотъемлемым атрибутом посещения театра. В ресторан, театр, на выставку я прекрасно могу сходить и один, а беседовать все-таки лучше с мужчиной.
Мне стало его жалко - он не знал, что такое любовь.
- Ну в общем, да, - согласился я, чтобы сделать ему приятное.
- И еще. - Он взял пустую чашку, допил последние капли кофе, но больше заказывать не стал.
«Здоровье бережет, сука, - подумал я, - береги, береги, скоро оно тебе сильно понадобится».
- Меня всегда возмущал тот факт, что хорошая проститутка за ночь зарабатывает больше, чем хороший инженер за месяц. Или вот еще: я тут поднял материалы всех судебных процессов за несколько последних лет в России, где женщины обвинялись в убийстве. И знаешь, что обнаружилось? Женщина, даже убившая хладнокровно и безжалостно нескольких человек, получает значительно меньший срок, чем мужчина и, попадая под все действующие амнистии, чаще всего через год-два оказывается на свободе. А если суд присяжных да хороший адвокат, ее вообще оправдывают.
- Да, - сказал я, потому что он ждал моей реакции. - А ты не женоненавистник, кстати?
- Почему? - Черных искренне рассмеялся. - Я люблю женщин, очень люблю. Но в период с полуночи до восьми утра.
Черных-Романов опять замолчал и принялся неторопливо расхаживать по комнате, вполголоса рассуждая сам с собой.
- Что ты о Светлане говорил? - я решил направить разговор в нужное русло.
- Будет тебе Светлана, будет, надо только пару дней потерпеть.
Господин престолонаследник явно потерял ко мне интерес.
- Сейчас тебя отвезут в гостиницу, будь там, далеко не отлучайся. Завтра-послезавтра мы с тобой свяжемся, встретишься со Светланой и получишь инструкции.
Он прошел к двери, на ходу потрепал меня по плечу, выказывая, должно быть, державную милость, после чего появился Петька Чистяков и начал меня распутывать. Первый раунд кончился, мы расходились по своим углам. Мой угол был в гостинице «Саксонский двор»…
* * *
Через два дня со мной действительно связались. В гостиницу явился Жора Вашингтон, сияющий, как свеженачищенный солдатский сапог, по-хозяйски прошелся по моему номеру, сказал:
