Михаил Нестеров - Оперативное вторжение

«Что, уже гуляем?»

Третий, но не последний подвиг разведчика.

Вошел во двор, поднялся в квартиру. Не разуваясь, прошел на кухню, задернул шторы. Выругался: «Совсем забыл про оселок». А лишний раз показываться на улице было опасно. Слава богу, в ящике стола нашелся приличный, хоть и немного засаленный, брусок.

Поставил на огонь кастрюльку с водой, бросил туда оселок. Через час он будет как новенький.

Еще через два часа нож был готов к работе. На рукоятке появились ребра жесткости — намотанные в трех местах узкие полоски лейкопластыря. «Неэстетично». Зато надежно. И смертельно.

Расставив на столе игрушки, Чила открыл бутылку водки и глотнул из горлышка.

«За единение».

Тихо прошептал:

— Я помню о вас, пацаны...

Глава 2

Спецназовский шампур

2

Москва, штаб Московского военного округа

19 февраля 2004 года, четверг

На Космодамианскую набережную, где, помимо штаба МВО, располагались 69-й узел связи и 367-й отдельный батальон охраны и обеспечения, полковник ГРУ Михаил Артемов приехал ровно в девять утра. С трудом найдя место для парковки, он поставил свои «Жигули» четвертой модели между бойким «Фордом Мондео» и навороченным, но не очень дорогим «Опелем Астра». Тихо позавидовал неизвестному штабисту, который в случае ДТП имел возможность «прикорнуть» под шумок кондиционера на подушке безопасности. Артемов же в подобной ситуации мог вообще не догнать свою голову, вылетевшую через лобовой триплекс. Постовой — двадцатилетний солдатик в начищенных до блеска сапогах — попросил у полковника закурить. Одетый в гражданское, Артемов вытащил полупустую пачку «Примы» и протянул пацану со стандартной «сопроводиловкой»:

— Бери, у меня еще есть.

От рядового до полковника военной разведки Артемов прошел путь длиною в девятнадцать лет. Как и большинство офицеров его поколения, он проходил службу в двух разных, по сути, армиях: Советской — СА и Российской — РА, а также в «промежуточном образовании», называемом Объединенными Вооруженными Силами Содружества Независимых Государств — СНГ. Кончину ОВС СНГ и рождение РА, которую в шутку называли «богом солнца», справляли в мае 1992 года, когда Борис Ельцин издал Указ об образовании Российской армии.

О своем довольно длинном пути военного Михаил Васильевич вспомнил неожиданно, читая новый еженедельник «Военно-промышленный курьер». Вообще, то, что он вчера почерпнул из «ВПК», оказалось для него откровением. Статья касалась «самого молодого генерала армии» — министра ГО МЧС Сергея Шойгу. В ноябре 1991 года «провинциал из Тувы» возглавил Государственный комитет по чрезвычайным ситуациям, будучи... старшим лейтенантом запаса. То есть от «старшего литера-запасника» до высшего военного чина — генерала армии — Шойгу добрался всего за десять лет. Что ни год, то новое звание. В общем, статья о «министре от политики» оставила в душе полковника военной разведки неприятный осадок, не вызвав ни зависти, ни раздражения, а что-то абстрактное и не поддающееся определению. Равно как и высокое звание тувинского провинциала и Героя России. Вот шеф ГРУ, лишь в прошлом году примеривший погоны генерала армии, шел к ним тридцать пять лет. И ему шли погоны с четырьмя звездами.

Дежурный сделал запись в постовой ведомости и разрешил полковнику пройти. Артемова встречал подполковник ВВС Виталий Шадрин. Офицеры обменялись рукопожатиями, и летчик, проходящий службу в оперативном отделе штаба, проводил гостя в свой кабинет.

Все три рабочих стола сейчас пустовали: на время беседы полковника ГРУ с капитаном-инструктором спецназа офицеры отдела «вышли покурить».

— Я приготовил все, что вы просили, Михаил Васильевич, — подполковник Шадрин указал на телевизор, «прописавшийся» на полке длинного стеллажа, на видеомагнитофон марки «Панасоник», стоящий полкой ниже. — Пульт на столе. Я вам больше не нужен?

— Нет, спасибо, можете идти. Позовите инструктора.

Через минуту в кабинет вошел подтянутый молодой человек в военной форме. Вытянувшись на мгновение по стойке «смирно», он представился:

— Капитан Соколик. Разрешите?

— Заходи, Виктор... Как там дальше?

— Просто Виктор.

— Мне это подходит. Меня называй Михаилом Васильевичем. Работаю я в Главном разведывательном управлении. Присаживайся. Кстати, не знаешь, что лучше: «пустая голова» или прикрытая задница?

Брови инструктора поползли вверх:

— Что, простите?..

Артемов улыбнулся:

— Не обращай внимания, это так, мысли вслух. На счет стойки «смирно», которой военными, не обремененными головными уборами, приветствуется то или иное лицо, полковник имел собственное мнение. Жест — касание пальцами головного убора — подразумевает лишь одно: говоря современным языком, имитацию снятия этого самого убора, знак уважения. Соколик же, к примеру, приложил руки к бедрам, к штанам, короче, на уровне задницы. Имитация снятия штанов. Успокаивало то, что при этом устав не предписывал еще и повернуться кругом.

Артемов положил на стол свой рабочий портфель, вынул видеокассету и вставил ее в деку «Панасоника». На торце кассеты была сделана надпись: «2-я Бородинская, ... 2003 года». Нажав на клавишу воспроизведения, полковник устроился рядом с капитаном Соколиком — инструктором Учебного центра войск спецназа Московского военного округа[1], приглашенного в штаб в качестве консультанта.

Прежде чем приступить к делу, полковник поинтересовался:

— Как доехал?

Капитан пожал плечами:

— Нормально, на служебной машине.

— Не на «Опеле Астра», случайно?

— Снова мысли вслух? — удачно сострил Соколик. Но на вопрос полковника ответил: — Приехал на «газоне».

— Ладно, вернемся к нашим делам. Запись не очень качественная, — пояснил Артемов. — Копия. К тому же черно-белая. Сделанная с правой, если стоять лицом к магазину, камеры слежения. Левая в тот день не работала. Я опущу следующие моменты: название магазина, где он расположен, имена лиц, снятых камерой слежения, — им ты можешь подобрать свои названия. Дальше. Система наружного наблюдения хоть и надежная, но старая. Если мне не изменяет память, американской фирмы «Ин-фаметрикс», — по слогам произнес полковник. — При естественном освещении работает отлично, а искусственное вечернее ей не совсем по зубам.

Впрочем, сейчас увидишь. Секунду. — Артемов подошел к окну и по-хозяйски задернул плотные шторы. Кабинет погрузился в полумрак. — Смотрим. Вначале без комментариев. Время — в углу экрана.

Соколик кивнул и все внимание сосредоточил на экране телевизора, изображение на котором при таком освещении стало очень четким.

22.17. Справа показывается «Мерседес» светлого цвета. Останавливается. На его полировке и стеклах отражаются фонарные и витринные огни. Открывается передняя дверца. Из машины выходит крупный человек лет тридцати-сорока. Несколько секунд смотрит в сторону магазина. Оглядывается. Открывает заднюю дверцу. Придерживает ее правой рукой. Из машины выходит человек. Такой же крупный. Камера позволяет определить кавказский тип лица, короткие черные волосы. Он делает шаг к магазину, поправляет легкое узорчатое кашне. Телохранитель идет по правую руку. Внезапно останавливается, словно споткнувшись. Ноги резко сгибаются в коленях. Он падает, даже не пытаясь опереться рукой, на бок.

Кавказец по инерции делает еще один шаг. Оборачивается на своего телохранителя. Секунду-другую смотрит на него. Оглядывается. Замирает. В кадр попадает человек высокого роста. Камера снимает его со спины. Он безоружен. Шаг небыстрый. Но целенаправленный. Он останавливается напротив кавказца. В полушаге от него, почти вплотную. По всей видимости, что-то говорит кавказцу. На фоне его внушительной фигуры незнакомец выглядит сухощавым, даже худым. Быстрым движением он вынимает из-под куртки нож, резко взмахивает им и наносит удар сверху вниз в шею. Свободной рукой отталкивает кавказца и, не оборачиваясь, уходит. Камера успевает запечатлеть, как убийца оборачивает нож какой-то светлой тряпкой и кладет его в карман.

Сцена, снятая камерой слежения, в корне отличалась от привычных картин в боевиках. Все происходило быстро и, несмотря на простоту, казалось намного профессиональнее игры любого выдающегося актера. Однако просмотр таких видеозаписей, фиксирующих настоящее убийство, всегда рождает протестующий жировик в горле, избавиться от которого — дело трудное, почти невозможное. Действительно, протест против убийства, в очередной раз отметил про себя Михаил Артемов. Даже, как ни покажется странным, животный протест. В кино все понятно: там есть положительный герой и отрицательный, убийство того или другого рождает соответствующие чувства. В реальности же все происходит в одной плоскости: неважно, у кого отняли жизнь, важно другое — то, что ее отняли. Просто трупы — к примеру, убитых чеченских боевиков — вызывают больше положительных эмоций, замешенных на справедливости, неотвратимости возмездия, и ни капли жалости.