Игорь Срибный - Чудесный день в аду
– И все же… – Седого почему-то всерьез тревожил этот неизвестный населенный пункт. – И все же хотелось бы знать это заранее. Не люблю неожиданности в зоне выполнения задания.
– А на доразведку у нас времени нет! – занервничал полковник. – Вертолетчиков в любой момент может обнаружить противник. Все! Вылет группы завтра в 4.00. Иди, готовь своих разведчиков.
Седой оторвал взгляд от карты и внимательно посмотрел на Лаврищева. Тот почему-то смутился и отвел глаза.
– Храни вас бог, – услышал Седой, выходя из кабинета.
– Ну-ну… – пробормотал еле слышно разведчик.
* * *– Слышь, Могила. – Кефир лежал на травке, гоняя травинку из одного угла рта в другой. – Прикинь, мне месяц остался до конца контракта.
– Ну, и чего? – равнодушно спросил Могильченко.
– Чего-чего… – передразнил Кефир. – Домой поеду, вот чего!
– Поезжай, – еще более равнодушным тоном протянул Могила. – Мне-то что?
– А с кем же ты будешь по горам лазить? – обиделся Кефир. – Мы же с тобой в горах – одно целое! Другой такой спарки во всей группировке не найти.
– Ну и не дергайся тогда! – Могила нарочно заводил напарника, зная прекрасно, как тот переживает по поводу близкого дембеля. – Служи дальше. Тебя что, кто-то гонит из армии?
– Не-е, не гонит… – Кефир мечтательно зажмурил глаза. – Помню, в отпуске зарулил на дискотеку, а там такие девчата! Слышь, – он резко развернулся на локтях к другу. – Кофточки коротенькие – пуп видать! А штаны… Попки, как мячики, обтягивают. Сиськи, как дули, торчат…
– О-о, распустил слюни. – Могила мрачно отвернулся. – Да ты первую фразу произнесешь, типа, «ложись, «духи» справа!», или «давай патроны, сука, заснула, что ли!» – и вся твоя любовь на этом кончится…
– Помечтали, бабники? – иронично щурясь, спросил старшина Подольский, который лежал рядом, не принимая участия в разговоре. – А сейчас предстоит горькое разочарование, поскольку вон идет наш Седой-командир и, чует мое сердце, несет нам новую боевую задачу. – Он подтянул ноги к груди и вскочил, резко разогнувшись.
– О-о, блин, месяц же остался… – сказал Кефир, вставая и лениво потягиваясь.
– Ты еще проживи этот месяц, – угрюмо пробурчал Могильченко, которого не на шутку тревожило близкое расставание с бесшабашным, заводным, острым на язык, но надежным в бою как скала другом.
– Вот ты знаешь, Артем, за что я тебя люблю? – рассмеялся Кефир.
– Не знаю и знать не хочу! И вообще, я не баба, чтоб меня любить, – отрезал Могила.
– А люблю я тебя, Артем, более всего за твою фамилию! Ну вот не мог ты сейчас промолчать, не ободрить друга добрым словом…
– Да иди ты, – огрызнулся обиженно Артем.
– Так вот, вместе мы сейчас и пойдем, – не унимался Кефир. – Выполнять боевую задачу…
Седой скрылся в дверях полуразрушенной снарядами школы, где разведчики «прятались» среди личного состава комендантской роты, и вскоре на горку примчался сапер Мишка Экстрим.
– Быстро в кубрик! – выпалил он. – Седой вызывает.
– Что и требовалось доказать… – пробурчал Кефир, отряхивая со штанов присохшие травинки.
– Так, может, просто на сопровождение колонны? – с надеждой произнес Могила.
– От перемены мест слагаемых жопа уже не становится… А морда – шире, – глубокомысленно изрек Кефир и зашагал к зданию, оставив Могилу с открытым ртом переваривать услышанное.
– Ты к чему это? – спросил Артем, в два прыжка догнав друга.
– А вот сейчас нам Седой и объяснит, к чему да что…
– А-а… – понимающе кивнул головой Могила.
Глава 2
В кубрике разведки собрались десять разведчиков, отобранных Седым для выполнения задачи, и трое саперов. Из группы связи пришел радист Саня Мирошниченко, который уже дважды ходил с разведчиками и усиленно просился в штат. Но у Сани дома было три дочери, и Седой неизменно отказывал радисту.
Командир поставил общую задачу, а что делать на месте, каждый разведчик знал как «Отче наш». Как всегда, после инструктажа Седой отвечал на вопросы.
– Наши действия при встрече с «духами»? – спросил Могила.
– Наша задача как раз и состоит в том, чтобы не встретить «духов». – Седой прекрасно знал, насколько эта задача тяжела, почти невыполнима в районе, кишащем боевиками. – Особенно на обратном пути, когда будем выводить из зоны летчиков. Но если уж нарвемся, то бьем только наверняка. Поэтому все идем с «бесшумками». Еще раз повторяю: в ходе передвижения разведгруппы в зоне костры не жжем, не курим, тушняк не разогреваем.
– В случае заварухи нас кто-нибудь поддержит? «Вертушки»? – спросил Костян, он же старшина Подольский.
– Вряд ли. Я же сказал – там сплошной лес. Нас и выбросить-то негде. «Планировать» будем с высоты двух метров.
– Так с нашими разгрузками, по двадцать кэгэ каждая, мы же ноги переломаем! – не удержался Кефир.
– Не переломаем! – отрезал Седой. – Разгрузки свяжем по три и сбросим перед высадкой. Иначе действительно переломаем. А ты, Кефир… виноват, рядовой Кефаев, собери альпинистское снаряжение по минимуму. Кто знает, какой там ландшафт нас ожидает…
Разведчики разошлись и занялись привычным делом. Как всегда перед выходом в кубрике царила приподнятая атмосфера. Костян врубил на полную катушку «Сектор Газа», и работа закипела. Подгонялись разгрузки, которые всегда были в снаряженном состоянии. К ранцам подвязывались снайперские коврики и спальники. Тщательно готовилось оружие и боеприпасы. Ушлый (рядовой Ушивцев) отправился предупреждать повара, чтоб к трем часам утра для разведчиков был готов крепкий горячий чай.
Седой пошел к доктору получать на группу промедол. Капитан Курасов молча положил на стол четыре упаковки промедола и придвинул Седому журнал для росписи.
– Я, конечно, не боюсь сглазить, – сказал он. – Но что если ранено будет не четверо, а, скажем, пятеро разведчиков? Вы тогда одну дозу будете на двоих делить?
– Да ладно тебе, Игорь! – Седой уже давно свыкся с дурью штабных, сидящих в группировке в Ханкале и понятия не имеющих о реальностях работы разведчиков, да и вообще о реальных боевых действиях. – Они же борются с наркоманией в войсках. А иметь при себе промедол и не воспользоваться им, чтобы поймать приход… У них это в голове, видимо, не укладывается. К тому же в первую войну действительно были факты. Пару раз слышал, что бойцы «ширялись» и устраивали войнушку. Но, повторяю, всего-то пару раз. Ты дай нам еще ИПП в запас с десяток…
Доктор понимающе кивнул и выудил из шкафа десять перевязочных пакетов.
– Шины для фиксации переломов есть? – спросил он.
– Есть, – ответил Седой. – Мои ухари на них тушенку на выходах разогревают. Барбекю, значит.
– Что-нибудь еще? – спросил доктор.
Седой задумался. Неизвестно, как сложатся дела у группы, но без обезболивающих всегда есть риск потерять раненого бойца от болевого шока…
– Так, доктор, давай анальгин, димедрол, глюкозу, при контузиях что-нибудь…
– Я тебе дам пирацетам еще, и адреналин. Знаешь, как его вводить?
– Знаю. Дай еще набор для зашивания ран.
Доктор порылся в шкафу и вынул запаянный целлофановый пакет со специальной нитью и пятью кривыми иглами.
– Бляха… Последний – и тот китайский.
– Пойдет. Зашьемся и китайским. Лишь бы стерильным был…
Доктор замялся и вдруг сунул что-то в ладонь Седого.
– Это промедол. Неучтенка. В Моздоке у прапора на аптечном складе выменял на пять банок тушенки. Два тюбика, но все же…
Седой кивнул на прощание и вышел из лазарета.
– Вот сколько раз уже провожаю… – сказал доктор фельдшеру. – А привыкнуть не могу. Они ведь каждый раз на смерть уходят. В самое логово… И ранены были уже все. А Седой только на моей памяти дважды ранен был. Молиться буду за них. Вернутся – в бога поверю.
– А сейчас не веришь, что ли? – спросил прапорщик Кондратенко.
– Рад бы… – Капитан Курасов выудил из-под стола бутылку «Истока» – владикавказской водки домашнего розлива. – Да грехи не пускают. Открывай тушняк!
– Тушняк у нас закончился, товарищ капитан! – обреченно вздохнул прапорщик. – Осталась только «братская могила».
– Чего-чего? – Капитан удивленно воззрился на фельдшера. – Какая еще братская могила?
– Ну-у, так солдаты называют «Кильку в томате», – ответил прапорщик, выкладывая на стол две банки консервов.
– А ведь верно! – расхохотался Курасов, вертя банку в руках. – Точно так! Братская могила…
Глава 3
Высадка прошла без происшествий: разведчики быстро покинули борт и втянулись в чащу дремучего леса. Величие древних грабов и буков, выкинувших ввысь свои серо-белые стволы, подавляло и вселяло в сердца тревогу. В лесу было сумрачно и прохладно…
Вперед ушел разведдозор из трех разведчиков с сапером, а остальные вытянулись длинной цепочкой. Под ногами тихо шуршала прошлогодняя листва, где-то в вышине стрекотала сорока. Через пару часов идти стало труднее. Густой подлесок вперемешку с зарослями мушмулы и боярышника мешал продвижению, цепляясь за разгрузки, за широкие штаны «комбы». Разведчикам приходилось буквально продираться сквозь заросли. «Прям джунгли», – подумал Седой. В наушнике тихо щелкнуло, и голос Костяна, ушедшего старшим в дозор, возвестил:
