Под ударом - Александр Афанасьев
Николай погрузил первую коробку, пошел назад. Злата Иосифовна и Маркус — так звали немца — разгружали коробку, перекладывая содержимое в две маленьких. Как только Николай вошел, Злата Иосифовна еще в дверях бросила на него взгляд — быстрый, хищный. Привычный.
Интересно, сколько же она так натаскала? Наверное, миллион есть — не меньше. Неужели не хватит?
Нет… таким — никогда не хватает. Никогда!
Честной она никогда не будет. Стыдить ее — что против ветра мочиться. Уговаривать не тащить — это все равно, что уговаривать ветер не дуть, а дождик не лить.
Ну, вот и что с такой делать?
— Иди, неси вторую. Мы тут… сейчас.
Торговаться будет…
Как без этого…
…
Еще через час — заехали в продуктовый — культурная программа тещи генерала в Дрездене была исчерпана. Проехав окрестностями, они выехали на трассу, ведущую в Вюнсдорф. Машин здесь было немного, но дороги почему-то лучше — и Николай довел стрелку спидометра до сотни. Волга — летела по старому, еще времен Рейха автобану, как по стеклу.
Вот так вот. Из боевого офицера — в паркетного шаркуна, лизоблюда и поддакивальщика. Хорошо, что карьера, наверное, в гору пойдет — у тех, кто при штабе обретается, она быстро в гору идет.
Нет, здесь не так-то все плохо. Кругом свои. Работа — не бей лежачего, портфель за начальником штаба группировки носить и его заодно охранять.
Ну и при необходимости — теще генерала культурную программу организовывать.
А вы как хотели? В каждой избушке свои…
Увидев надвигающийся задний бампер какой-то Ифы, горящие, стремительно увеличивающиеся в размерах стопы — Николай понял, что затормозить уже не удастся. И он принял единственно верное решение — даванул на газ со всей силы, одновременно рулем посылая машину в сторону, в обход этого придурка…
Как в замедленном сне, угол кузова Ифы… кажется проходит… проходит… выноси, родная, не подведи…
Ифа осталась позади, и только теперь он услышал истошный крик Ирины Альбертовны с заднего сидения…
…
Комплекс в Вюнсдорфе был построен не советскими строителями. В 1935 г. его сдали, как основную штаб-квартиру вермахта. Никто — ни те, кто сдавал, ни те, кто принимали — не знал, что эти дома на тридцать с лишним лет станут домом для славянских недочеловеков.
Комплекс был полностью автономным — центральное штабное здание адмиралтейского типа со шпилем, другие здания, делившиеся на городки — типично германская архитектура с высоченными, в два этажа высотой крышами, частоколом одинаковых окон, никаких балконов и украшений. Строили на совесть — до сих пор здания даже особого ремонта не требовали…
Сам по себе город выглядел очень необычно. Летом зелени тут было столько, что казалось будто ты в лесу. Одинакового фасона, хотя и разные дома, то санаторного типа, то виллы на несколько семей и даже на одну — для высшего комсостава. То тут, то там меж домами — мрачные бетонные ракеты. Это бомбоубежища Винкеля, они были построены в виде ракет специально, чтобы бомба не могла пробить крышу, отрикошетила бы, а ударная волна — обтекала бы постройку, не разрушая ее. Некоторые ракеты — башни целы, некоторые лежат на боку подорванные, что вносит атмосферу сюрра в санаторный уют. Дорожки идеально чисты, у офицерских домов — можно встретить стоянки с машинами. Выделяются Волги белого и защитного цвета…
Николай, перед тем как зайти в штаб, посмотрел на руки — они не дрожали. Это хорошо… хотя в душе все еще оставался противный такой холодок.
В холле — портреты, постоянный пост у боевого знамени. Его — порученца генерала — пропустили, даже не досматривая.
…
Генерал-лейтенант Вадим Андреевич Половцев — находился в кабинете, отведенном под небольшую библиотеку. Все книги в ней были грифованные, и потому их от греха подняли сюда, сделали отдельную библиотеку. Что что-то произошло, он понял сразу — впрочем, главному планировщику самой мощной армейской группировки мира и положено быть проницательным.
— Что произошло?
Николай снова покосился на руки.
— Фриц какой-то. Затормозил прямо на полосе, ни с чего, просто дал по тормозам и все. Я едва уйти в сторону успел.
— Целы?
— Целы, Вадим Андреевич.
Генерал посмотрел на часы.
— Скоро совместные учения. Зайди к Дмитрию Ивановичу, съездите в Берлин, оговорите по взаимодействию. Командировку оформи.
Николай, хоть и неженатый, премудрости чужой семейной жизни понял сразу — генерал убирает его от двух разъяренных баб. Пока, по крайней мере, теща не уедет.
— Спасибо, товарищ генерал.
Генерал молча хлопнул его по плечу, сказал уже на ходу:
— В первую комнату еще зайди. Искали там тебя.
…
Первая комната — использовалась военной контрразведкой. Третье управление КГБ — большой любовью в армии не пользовалось.
Когда Николай зашел — без стука — полковник Соболев уже сидел и ждал его. Казалось, что он сидел так с самого утра, смотря на дверь.
— Разрешите?
— Заходите, лейтенант. Присядьте. Приглашения не ждите.
— Постою.
— Присядьте.
Соболев сказал это, не повышая голоса, но по тону было понятно — приказ.
— Из Москвы… пришел запрос. Относительно вас.
Николай молча ждал. Он хоть и не заканчивал полноценные курсы повышения квалификации разведчиков, но сам понимал — не стоит отвечать на незаданные вопросы.
— Вопрос в следующем. В конце сентября одна 1987 года вы проходили службу в 22-й отдельной бригаде спецназа. Это верно?
— Да.
— 22-го числа вы выдвинулись из расположения части для проведения засадной операции в район афгано-пакистанской границы. Это верно?
— Да.
Он уже умел отвечать «да», вместо «так точно».
— Вам удалось перехватить и уничтожить крупный караван мятежников.
— Да.
— Затем вы при отходе потеряли старшего сержанта Александра Кацаву. Верно?
— Да.
— При каких обстоятельствах погиб Кацава?
— Его снайпер снял. У самого вертолета.
— Вы это лично видели?
— Нет.
— Тогда как вы можете такое утверждать?
— Потому что так и было! Это война, граница!
— В караване что было?
Николай пожал плечами.
— Оружие.
— И только?
— Нет… Был ещё порошок… белого цвета.
— Много?
— Не знаю. Несколько мешков.
— Сколько точно, вспоминайте!
— Не знаю! Кто их там считал!
— А стоило бы. Что вы с ними сделали?
— С мешками?
— С их содержимым.
— Приказал высыпать в речку.
— Приказ был выполнен?
— Конечно! Как он мог быть не выполнен?
— А потом погиб Кацава.
— К чему вы клоните?
