Джерри Эхерн - Канадский гамбит
Ирландец, видимо, почуял неладное, отпустил плечо, перехватил Фроста за воротник, рванул на себя, перекинул через борт.
Изнемогший, полузадохнувшийся Фрост растянулся ни мокром дощатом настиле, сделал глубокий вздох и сомкнул веки, но тут же ощутил на своем лице ладони Элизабет и вновь открыл глаз.
О’Хара уже сидел на корме и вовсю форсировал двигатель. Несколько томительных минут казалось, будто эйвоновскую лодчонку тоже затянет в каменную гряду, однако федеральный агент был куда более умелым и разумные рулевым, нежели перепуганный любитель-террорист. К тому же, если бандиты стремились прорваться сквозь каменья, О’Хара добивался прямо противоположного.
Он правил к берегу. К берегу, на котором состоялось недавнее побоище.
— Там… — выдохнул Фрост. — Там…
— Там было опасно, — сказал О’Хара. — Но теперь остались только дохлые бандюги да гаснущий костер. Не изволь беспокоиться.
— Откуда вы знаете? — спросил Фрост у Элизабет.
— О’Хара, откуда ты знаешь это?
— Внутренний голос. Твой приятель наверняка оказался прав. Израильтяне выследили и уничтожили Баадер-Мейнхофских недобитков. Они — профессионалы. А профессионалы, во-первых, должны тотчас уносить ноги подобру-поздорову, а во-вторых, будь они до сих пор на берегу — уже давно изрешетили бы за компанию и нас. Сочли бы террористами.
Лодка ткнулась в берег, закачалась, остановилась.
О’Хара выпрыгнул, без видимого усилия до половины вытянул суденышко на песок.
Осторожно поднял и вынес на сушу капитана Генри Фроста.
— Да, — сказал он, обращаясь к Элизабет. — Тощий у тебя дружок, но тяжел. И весьма…
Глава двенадцатая
— Ладно, ладно, ладно! Ты же понимаешь, маэстро, Я не могу хорошенько тебе воздать за нокаут в сосновом бору. Во всяком случае, не сейчас, когда кое-кто ни левой рукой, ни левой ногой работать по-настоящему не способен. Слушай, это же просто грязный закулисный прием: схлопотать пулю, чтобы отменить бой и спастись от заслуженной взбучки!
Прищуриваясь против солнечного света, Фрост поглядел на ирландца. Потом ухмыльнулся и сказал:
— Сделай милость, заткнись.
Подумал немного, и прибавил:
— А еще спасибо, что выручил… маэстро.
— Просто выполнил священный долг федерального агента, — ухмыльнулся О’Хара. — Но как тебе повезло тогда! Успели подстрелить. Я бы из тебя шницелей наделал прямо на берегу. Честное слово!
Он поскреб висок и продолжил:
— А ежели всерьез, ты сработал молодцом. Сейчас чувствуешь себя паршиво, согласен, да не беспокойся: это естественно. Ведь уйму кровищи потерял. А кости целы. Все важные органы тоже. Отлежишься — и встанешь как встрепанный. А вот уж после этого — держись…
Ирландец ухмыльнулся и погрозил Фросту сухим, закаленным в боях кулаком.
— Тебя, кстати, собрались навестить. На пару…
— Кто?
— Имей терпение.
Ирландец поднялся и отступил.
Только теперь Фрост окончательно понял, что лежит на сложенных вчетверо походных одеялах, что слева трещит костер, и в воздухе витает аромат свежезаваренного кофе. Элизабет поднялась с корточек, подошла к Кевину. Вместе с мальчиком они уселись на траву подле Фроста.
— Хэнк!
— Угу. Что, сынок?
Фрост легко и непринужденно вымолвил словечко, напрочь отсутствовавшее в повседневном его лексиконе, и даже не удивился этому.
— Я… Э-э-э…
— Э-э-э! Бэ-э-э! Хочешь сказать, как ты меня любишь и обожаешь? Так что ли?
Кевин вспыхнул и неловко потупился.
— Ежели так, сделай мне маленькое, но важное одолжение.
— Да, Хэнк?
— Вон, видишь, стоит дядюшка Майкл?
Кевин кивнул.
— Подойди к нему, и как можно сильнее двинь коленом по заднице…
Мальчик рассмеялся и отбежал прочь.
— Тебе хоть немножко лучше, Фрост?
В голосе Элизабет звучала искренняя, сдерживаемая тревога. Фрост мысленно расцеловал подругу.
— Мне бывало неизмеримо хуже, родная. Как видишь, до сих пор жив, и бью хвостом.
— Как я гордилась тобою прошлой ночью! Как невыносимо боялась за тебя — и как гордилась! Веришь?
Фрост покосился, увидел сияющие глаза молодой женщины и поверил.
По великому фростовскому счастью, обе пули прошли навылет — преимущество, получаемое человеком, если в него палят почти в упор из мощного, длинноствольного оружия. Угроза внутренних воспалений уменьшалась, таким образом, в десятки раз. А когда Бесс промыла и перевязала раны, оставалось лишь спокойно лежать и набираться сил.
Артерии уцелели, сообщила Элизабет. Кровотечение остановилось полностью. Требовались покой и сносное питание. Добывать последнее вызвался Майк О’Хара.
— Слушай, маэстро, — возразил Фрост. — Покой можно получить и лежа в удобной лодке. А ежели берешься откормить меня перед грядущим боксерским матчем, то лучше не олешков стреляй, а рыбешек лови. Тоже вкусно…
Встречные возражения, приведенные О’Харой, были столь оживленны и выразительны, что Элизабет зажала уши и поспешила увлечь Кевина в чащу леса.
Но доводы Фроста все же перевесили.
Уничтоженный отряд, безусловно, был только частью большой террористической группы. Не встретив похитителей в условленном месте, их приятели немедля пустятся на розыски, а отыскав главных виновников лесного сражения, не станут закатывать в их честь праздничного обеда.
К тому же, хоть израильтяне и были союзниками, но полностью сбрасывать со счетов семерых мужчин и одну женщину, готовых сперва стрелять, а уж после — рассуждать, не стоило. Равно как и связываться с ними.
О’Хара отправился исследовать разгромленный бивуак и доложил:
— Дано: убитых израильтян — ноль целых, ноль десятых. Убитые террористы: на берегу — три целых, пять десятых. Еще три целых относим на счет кораблекрушения в речных порогах. Итого: семь целых. Поскольку даже здесь их заведомо было больше, резонно предположить: наши израильские приятели сосредоточенно преследуют и выводят в расход остальных. Решение задачи: капитан Фрост глаголет истину, следует уносить ноги.
— Что за дикая математика? — осведомился Фрост. — Во-первых, когда это шесть и пять десятых составляли в итоге сложения семь целых? А во-вторых, откуда вообще взялись десятые, и что означает вся эта чушь?
О’Хара покосился. Элизабет и Кевин стояли поодаль.
— Один из убитых террористов рухнул прямиком в горящий костер, — сообщил ирландец. — Осталось от бедняги примерно пять десятых… Но истинная сумма неприятельских потерь составляет, вопреки формальному исчислению, ровно семь единиц. Уразумел? И, между прочим, я имею степень магистра математики. Заруби себе на носу, филолог несчастный!..
Молодой врач, осмотревший, обработавший и заново перевязавший раны Фроста, подтвердил первоначальный диагноз Бесс:
— Переломов не наблюдается, артерии целы. Но полежать придется.
— Как долго? — осведомился Фрост.
Проведя целый день в мягко плывшей резиновой лодке, наемник изрядно воспрял духом и телом. Сейчас его интересовало одно: много ли доведется потерять времени, лежа в госпитале.
Доктор задумался.
— В идеале — не меньше недели.
— В оптимуме?
— М-м-м… Дней пять, не меньше.
— А минимум?
— Вы спятили?
Вмешался О’Хара. Он отозвал врача в сторону и несколько минут негромко втолковывал ему что-то.
— Минимум определяю в одни сутки, — произнес доктор, возвращаясь. — Нужно удостовериться, что нет никакой инфекции. Заражение крови после огнестрельных ранений унесло больше людских жизней, чем сами пули. Вы поняли меня, господин Фрост? Вот возьмем порядочный анализ крови — и будьте здоровы. В буквальном смысле…
Элизабет едва ли не со скандалом заставила наемника подчиниться. Но от успокаивающих и снотворных впрыскиваний Фрост отказался наотрез.
Луна стояла высоко, светила ярко, и Фрост, по доброй воле отвергший снотворное, никак не мог задремать. Часы, надетые теперь на правое запястье, показывали полночь. Наемник следил за бледными лучами, сочившимися сквозь тюлевые занавески, прислушивался к завывавшему снаружи ветру.
Бесс, как он помнил, осталась вместе с Кевином, в охотничьем домике неподалеку, а О’Хара — на пару с местным констеблем, — обосновался там же, объявив, что будет караулить до самого утра, пока не прибудет канадский отряд по борьбе с террористами.
Именно поэтому Фрост и беспокоился.
О’Хара, он хорошо знал это, не спал примерно сорок восемь часов. А местный констебль — что за констебли служат в маленьких провинциальных городках, капитан тоже знал, — сможет противостоять возможному нападению секунды три. От силы, четыре.
Фрост приподнялся на постели. С таким же успехом — а, возможно, и гораздо лучше, — он мог улечься в домике, подле Бесс. И к ребенку поближе…
— Сестра! — позвал капитан. — Дежурная сестра!
