Джек Хиггинс - Дань смельчаку
Я не колеблясь выскочил из бельевой и кинулся к двери индуса.
Комната оказалась больше, чем я предполагал, и очень хорошо меблированной, с шикарным ковром и скандинавским спальным гарнитуром. В ногах кровати даже стоял портативный телевизор.
Шкаф был забит одеждой. Я взял вельветовые штаны, замшевые ботинки с ластиковыми нашлепками, выглядевшими словно заплаты. Тут же отыскал три или четыре свитера, схватил первый попавшийся под руку — тяжелый, норвежский — и пару носков.
За дверью висел плащ, и я уже намеревался надеть его, когда увидел под ним старое, потрепанное полупальто «барберри». Так-то оно было лучше. Быстро выглянув в коридор и не заметив ничего подозрительного, я снова скакнул в бельевую.
Пижаму я не стал снимать — свитер и штаны натянул поверх нее. Ботинки оказались мне несколько велики, зато удобны, а полупальто я застегнул доверху и поднял воротник.
Во всем происходящем чувствовался привкус безысходности. Словно все было давным-давно высчитано и предопределено, а я попался в ловушку событий и медленно приближался к пока неизвестной мне, но уже вычисленной кем-то цели.
Я понял это как-то внезапно и окончательно исполнился странной уверенности, выйдя в коридор и открыв двери лифта.
Самое безопасное место — подвал. Последнее прибежище для скрывающегося преступника в полдевятого вечера, в доме, где полно злых санитаров и охранников.
Когда двери распахнулись, я быстро нажал на кнопку второго этажа, а сам вышел из кабины. Лифт стал подниматься наверх, я же направился вдоль выкрашенных белой краской стен.
В конце коридора несколько ступеней вели к крепкой деревянной двери, из-под которой сочилась вода. Дождь. Две задвижки — сверху и снизу. Отодвинув их, я очутился в темном пространстве: ступени вели во двор.
Я не колеблясь пошел по лестнице, опустив руки в карманы. Мне казалось, что вести себя следует как можно естественнее.
Но все-таки я был еще только наполовину свободен, проходя по двору и спеша к стене главного блока. Шансов преодолеть электрифицированную ограду у меня не было никаких. Оставались главные ворота, миновать которые можно было только воспользовавшись транспортным средством.
Пришлось бежать через лужайку под буки, те самые буки, которые я видел этим утром из-за решетки. Казалось, это было так давно...
И вот что самое странное. Несмотря на опасность моего положения, я чувствовал себя в самой лучшей форме — с того самого момента, как началась эта опасная игра, и эти секунды наполнили меня до краев возбуждением, напоминавшим то, которое я испытал в Тай Соне, укрывшись с Сен-Клером в кустах у реки, перед началом нашего незабываемого путешествия. Это состояние снабдило меня горючим на все последующее время.
Двигаясь между деревьями, я наконец остановился в кустах у того места, откуда увидел дорогу, извивающуюся под разными углами, а затем ее прямой отрезок, стремящийся прямо к воротам. Естественно, на этом участке транспорт должен был неминуемо снизить скорость.
Через пять минут на дороге объявилась чья-то машина, за которой быстро двигалась вторая. Ни одна из них не подходила для моих замыслов. Простояв таким образом еще четверть часа и окончательно промокнув, я было подумал, что придется остаться здесь на ночь, как вдруг раздался рык более мощного мотора и древний трехтонный «бедфорд» выкатился из темноты. Он остановился, а затем медленно покатился дальше, огибая поворот.
Перекинув тело через задний откидной борт, я увидел в неверном свете стоявших по обочине фонарей, что грузовик пуст, за исключением нескольких небольших коробок. Оставалось единственное место, и, когда «бедфорд» увеличил скорость, я встал на борт и подтянулся на брезентовый верх. Улегшись, я принялся молиться.
Думаю, что больше всего мне помог дождь, потому что к тому времени он вовсю лупил по крыше. Когда мы доехали до ворот, грузовик остановился, но мотора не заглушил.
Я закрыл глаза и постарался съежиться, услышав клацанье шагов, спускающихся по лестнице сторожки. Они подошли к кузову, осмотрели его, затем раздался голос, произнесший что-то нечленораздельное, грузовик взревел, ворота заскрипели, открываясь, и мы выехали в ночь.
Подождав несколько минут, я открыл глаза, приподнял голову и, к своему ужасу, увидел, что мы въезжаем в деревушку. Я сполз к краю, встал на борт и приготовился прыгать, когда грузовик замедлит ход у узкого моста. Через секунду я дважды перекатился по мокрой траве на обочине дороги.
Я сел, подавил совершенно идиотский, едва не вырвавшийся из меня смех — грузовик исчезал во тьме. И тут услышал другой звук — размеренное монотонное поскрипывание и тяжелые всплески. Подойдя к краю моста, я увидел огромное водяное колесо старой мельницы, медленно поворачивающееся под напором сильного потока.
Коттедж «Старая мельница» возле моста? Так, кажется, говорила Хелен? Я обнаружил его на другой стороне, с вывеской на воротах. Постройка елизаветинской эпохи с черепичной крышей.
Я обошел дом вокруг и обнаружил припаркованный во дворе желтый автомобиль, поблескивающий под дождем, в свете повешенной над входной дверью лампы. Сквозь окно я увидел очень современную на вид кухню и стоящую возле плиты, помешивающую что-то в кастрюльке Хелен.
И снова тяга к драматическому проявилась в полной мере. Я просто-напросто распахнул дверь и вошел. Хелен обернулась, нахмурившись, а затем в величайшем удивлении воскликнула:
— Эллис!
— Собственной персоной, — ответил я.
Она подбежала ко мне, закинула руки на шею и поцеловала — с настоящей страстностью. Это было куда лучше, чем в Париже. Я сказал:
— Замочишься. С меня течет.
— Ничего. — Она принялась расстегивать мое полупальто. — Доктор О'Хара уехал отсюда в Лондон не больше десяти минут назад. По его словам выходило, что ты мертвецки спишь. А на самом деле... Так что происходит?
Она стояла, сжимая мокрое полупальто, и была хороша, как ни одна женщина в мире. К тому же Хелен, в отличие от прочих, была еще и умна: две докторские степени, а на подходе — третья.
Поэтому я решил рассказать все без утайки.
— Я убил человека — это вышло почти случайно. По крайней мере, все будет выглядеть очень просто, когда его обнаружат.
Когда я наконец закончил говорить, мы сидели лицом друг к другу за столом. Она мне поверила, в этом я не сомневался, но и огорчилась.
— Но почему, Эллис? Какой во всем этом смысл?
— Ну смотри, — сказал я. — Если принимать во внимание версию Вогана, важной частью плана было выставить меня опасным сумасшедшим, принимающим огромные дозы наркотиков, который под конец лишает себя жизни. К счастью для меня, я выблевал большую часть яда, и Шон приехал вовремя.
— Это я знаю, — сказала Хелен. — Дальше.
— Теперь то, что я остался в живых, осложняет дело, — неважно, какие обвинения на меня повесят, — потому что если я буду орать достаточно долго, то в конце концов кто-нибудь может обратить на это внимание.
— То есть посмотреть на вещи под другим углом зрения, хочешь ты сказать?
— Именно. Поэтому будет лучше, если бедный сумасшедший Эллис Джексон свалится с мостика над двором или гробанется в шахту лифта. И если какая-нибудь из этих вещей произойдет, ее воспримут как вторую — только на сей раз удачную — попытку самоубийства.
— Но ведь Воган так не подумает, правда?
— Правда, истинная правда, только вот они до сих пор не знают, насколько не удался их первоначальный план.
Хелен медленно покачала головой.
— Несмотря на это, все, что произошло с Флэттери, — ужасно. Тебе следовало остаться. Потому что теперь история выглядит куда хуже, чем раньше.
— Ничего подобного. — Я вытащил визитку. — Пока у меня есть зацепка, все не так уж плохо. Загадочному мистеру Пэндлбери придется дать кое-какие разъяснения. В «альфе» должен быть справочник — дай мне ключи.
— А зачем?
— Надо же узнать, где точно находится Сидбери.
— Но ведь не хочешь же ты сказать, что лично собираешься гоняться за этим страшным человеком?
— Есть возражения?
Хелен, казалось, слегка колеблется, но затем она тяжело вздохнула, сунула руку в сумочку и, вытащив ключи, кинула их мне по столу.
— Несмотря на весь свой ум, Эллис, ты иногда бываешь невероятно туп.
Я вышел в дождь, открыл «альфу» и сел на водительское сиденье. Взял справочник и принялся искать Сидбери. Так, вот он. Население — сто двадцать человек. Одна пивная, один гараж, одно, одно, одно... Самая крайняя точка Мендип-Хиллза, недалеко от Уэльса. Взглянув на карту, я вернулся в коттедж.
На кухне Хелен не было. Открыв последнюю дверь, я попал в роскошную гостиную, отделанную дубом. В огромном камине, где вполне можно было зажарить целого быка, горело здоровенное бревно. Хелен сидела возле, положив руку на телефон.
— И кому ты собираешься звонить — Вогану?
— Хотела бы, да не могу, — ответила она. — Он звонил несколько раньше, сказал, что уезжает в Париж на конференцию разведывательных служб НАТО, чтобы рассказать о наших делах здесь.
