Андрей Негривода - Разведывательно-диверсионная группа. «Док»
— А ты знаешь… — усмехнулся Мишка в ответ. — Действительно, давно не получал! И как-то даже уже соскучился! Кругом одни трепачи! Все только то и делают, что обещают, но никто так по рылу и не даст…
— Ну, так это я могу легко поправить! Хоть сейчас!
— А вот сейчас не надо! Здесь люди в трамвае! Давай подождем минутку до остановки и выйдем… А там «исправляй» себе на здоровье, сколько угодно!..
— Слышь-ка, Айболит, ты че, совсем страх потерял?
— А я его и не находил, «морячок»… — Миша улыбнулся в перекошенное от злобы лицо наглеца. — Да и незачем мне было его искать…
— Н-ну, ладно! Щас выйдем!..
Было понятно, что драки не избежать, тем более что агрессивно был настроен не только этот один морячок, а и все его спутники, а их было много… Нет, не настолько много, чтобы пятеро парней, постоянно тренировавшихся карате, не смогли бы с ними справиться — один против троих, не так-то и страшно — просто курсанты-моряки об этом не знали. Они просто видели свой троекратный численный перевес и хотели наказать «за наглость» и «поставить на место» каких-то задрипанных врачишек…
Парень, которого ударили, уже пришел в себя и слышал весь разговор своего сэнсэя с наглецом, а потому не стал начинать катавасию прямо в трамвае, а только молча кивнул Михаилу, подтверждая свою готовность к предстоящей схватке…
«…Эх, блин горелый!.. — думал в тот момент Миша, глядя на то, с какой ненавистью смотрят на него и его друзей моряки. — И за что же это вы, ребята, так не любите Сухопутные войска?.. А ведь вы же такие же, как и мы, нормальные, обычные парни… Что ж вам так подраться-то невтерпеж?.. Эх!.. Только бы патруля не было, а то придется потом еще по улицам бегать… А то, что мы курсанты академии, так это можно вычислить сразу — здесь, в ближайшей округе, больше ни одного военного училища нет… Ладно… Может, еще удастся этого агрессивного павиана просто словами уговорить… Хотя… Скорее всего, не получится… У него же кулаки уже аж до ушей чешутся… И парень этот опасен — хороший удар и подлая душа… И ударить он может в любой момент…»
И Миша оказался прав.
Не успел он толком спуститься с последней ступеньки трамвая на асфальт, как чуть не получил боксерский джеб…
Но Мишка только немного отклонил голову в сторону, и кулак моряка пролетел мимо уха…
… А дальше началась свистопляска уличной драки.
И друзьям Миши, да и ему самому, пришлось биться по-настоящему, потому что моряки, совершенно не придерживаясь никаких правил, сняли свои ремни с заточенными бляхами и стали очень опасно размахивать ими направо и налево, пытаясь попасть по курсантам-медикам… О драке спортивной здесь не было и речи! Здесь попросту пытались устроить настоящую бойню.
Поначалу ребята еще кое-как сдерживались, но после того, как одному из них ударили острой бляхой по лицу и рассекли щеку буквально пополам, то тут уж стало не до политесов и церемоний — тут надо было уже выскакивать из сложившейся ситуации с наименьшими потерями…
Закончилось все это минуты через три, когда все до единого моряка улеглись на ленинградскую брусчатку — кто постанывая, а кто и вовсе без сознания.
— Ты как, Андрюха? — Михаил подскочил к своему товарищу с распоротым лицом.
— Нормально… Только теперь шрам на всю морду останется, как у настоящего пирата, — улыбнулся парень, но было видно, что ему больно.
— Так, пацаны! — Миша уже тогда умел быстро принимать решения. — Собирайте все эти морские ремни, и давайте бегом на наш КПП… Надо по-быстрому доложить нашему дежурному, потому что, кажется мне, просто так все это не заглохнет.
Тут был уже самый простой армейский принцип: «Кто первый доложил, тот и прав!»
Ребята побежали к КПП академии темными аллеями и переулками, не желая попадать на проспектах на глаза военным патрулям.
К КПП они добрались минут через двадцать, но… опоздали.
Как оказалось позже, битых курсантов-моряков обнаружил военный патруль, начальником которого был их же офицер, из военно-морского училища — какой-то капитан-лейтенант. Ну, курсанты и наплели ему, что на них напали и избили «айболиты»… А офицер, возжелав справедливости, вызвал по рации из комендатуры подмогу, так сказать.
На КПП академии уже стоял гвалт, здесь же находился и дежурный, полковник, старший преподаватель одной из кафедр, и две машины — «уазик» коменданта и бортовой «ГАЗ-66» с десятком вооруженных солдат из караула гарнизонной комендатуры.
— Кажется, парни, на этот раз мы очень здорово влипли, — проговорил Миша и решительно направился к воротам. — Но идти все равно придется — нас теперь по рассеченной щеке Андрюхи в любом случае опознают…
Их пятерых тут же, без объяснений, погрузили в кузов грузовика и под охраной увезли на гарнизонную гауптвахту.
Потом были десять дней написания рапортов и объяснительных, разговоры с офицерами военной прокуратуры, установление истины, привлечение свидетелей и тому подобная бодяга.
Миша и в этом, к сожалению, оказался прав — влипли они в историю по самое «не хочу».
Но самое поганое в ней было то, что тот «морячок», который и заварил всю эту канитель, оказался сыном какого-то вице-адмирала, одного из командиров Балтийского флота! А еще у него оказался после драки сломанный указательный палец… Невесть какая травма, но ему наложили гипс, а для его отца это стало поводом для того, чтобы метать гром и молнии и желать немедленной мести.
Ленинград, так повелось еще от Петра, традиционно считается колыбелью русского флота, и, опять же традиционно, в нем правят бал именно военные моряки.
А поэтому друзей выпустили с гауптвахты через десять суток, 25 октября, а через два дня, 27 октября, Мишу вызвали к начальнику академии, от которого он и узнал, что судьба его дальнейшего пребывания в стенах академии решена.
— Мне очень жаль, сержант, что получилось именно так… — говорил тогда генерал. — Но, когда в ходе разбирательства выяснилось, что ты обладаешь очень высокой спортивной подготовкой да являешься еще и тренером, то именно на тебя и спустили всех собак, Михаил… И я, к превеликому сожалению, не смог тебя отстоять… Очень уж разозлился адмирал и поднял на уши едва ли не весь Балтийский флот и прокуратуру… Кстати, один из военных прокуроров, мой давний знакомый, мне и посоветовал решение «наименьших потерь»… Адмирал намерен довести дело до суда, и поверь мне, Михаил, он не остановится, пока не добьется своего… Поэтому для тебя же будет лучше, сержант, уехать сейчас, послужить до весны в войсках, а следующим летом восстановиться на твой теперешний пятый курс… А я отдам команду в строевую службу, чтобы ты получил предписание в какую-нибудь воинскую часть Московского военного округа…
— Спасибо, товарищ генерал-майор, — проговорил Миша. — Наверное, так действительно будет лучше всего.
Все понимали, что это несправедливо, и курсанты, и офицеры академии, и были возмущены тем, что делал этот вице-адмирал, «защищая» своего сынка, и только один-единственный человек от души радовался произошедшему.
Подполковник Цикнасер.
Теперь именно он был начальником «СС» академии, и он лично готовил предписание для Миши…
А когда наш герой появился в его епархии, то подполковник удовлетворенно, но как-то очень по-змеиному прошипел:
— Ну вот, товарищ сержант Михаил Парубец! Вот наконец-то я и дождался справедливости! Не быть тебе офицером, сучонок!.. — Он улыбнулся от уха до уха. — Помнишь, я тебе еще тогда, в 80-м, обещал, что сделаю все, чтобы ты уехал в самый дальний уголок, в самый что ни на есть медвежий угол?.. Генерал распорядился направить тебя служить в Московский военный округ… Приказа я нарушить не могу, конечно же… Но наш начальник не уточнил более ничего… И вот поэтому я для тебя постарался от всей души!
Он швырнул через стол Мишины документы:
— Пошел отсюда, падла! Надеюсь, что служба тебе понравится!
Миша посмотрел на подполковника презрительным взглядом и, понимая, что терять ему больше нечего, сказал, словно плюнул ему в лицо:
— Гнида ты, подполковник! Крыса тыловая! Гнидой был, гнидой и остался… «Боевой», бля, офицер… На складах с крысами да с прапорами воевать — вот вся твоя война… На большее у тебя храбрости никогда не было, да уже и не будет…
1 ноября 1984 г. Рязанская область. Чучково.
«…Никто, кроме нас!..»
…Что и говорить…
Подполковник Цикнасер действительно постарался от души… Да только… Если бы он знал, какую важную роль сыграл этим в дальнейшей жизни Мишки Парубца, то наверняка сделал бы все совсем иначе и отправил бы курсанта пятого курса служить в какой-нибудь заштатный госпиталь. Но подполковник хотел преподать строптивому курсанту урок «выживания в армии», и… сам того не ведая, оказал Мише огромную услугу…
