Сергей Зверев - Жиган против банды
Константин Панфилов с трудом сдержался, чтобы вслух не высказать все, что он думает по этому поводу. История Василия оказала на него странное воздействие – в какой-то момент Панфилову почудилось, что его с головой окунули в дерьмо. Константина с детства приучили к тому, что к прекрасному полу надо относиться с уважением и оберегать женщин от всевозможных проблем. Всю свою сознательную жизнь он свято придерживался этого незыблемого правила и был твердо уверен в том, что на скользкий путь проституции женщин толкают чрезвычайные обстоятельства. А эти самые обстоятельства создает не кто-нибудь, а сами мужчины. Но в истории, рассказанной Василием, его поразило другое – неприкрытый цинизм повествователя и его уверенность в собственной правоте.
«Как можно брать на себя ответственность вершить правосудие? – подумал Константин, искоса поглядывая на раскрасневшегося от пива соседа. – Тем более когда ты сам не святой… Ладно, это меня не должно волновать. У меня своих проблем хватает. Черт, куда же запропастился этот чертов журналист?»
Оговоренные десять минут давно истекли, а Митя словно сквозь землю провалился. Константин уже всерьез пожалел о том, что не затащил журналиста в бар сразу же. Видимо, за это время Митя успел пораскинуть мозгами, проанализировать факты и решил вообще не являться на встречу.
«Я тебя все равно достану, идиот безмозглый, – незло подумал Панфилов, вставая из-за столика. – Прямо сейчас пойду в редакцию и не стану особенно церемониться».
Он вышел из бара и сразу почувствовал неимоверное облегчение. Возможно, потому, что избавился от неприятного общества сексуально озабоченного прораба и его дружка. Но через несколько минут Константину предстояло «плавно» влиться в еще одну, не менее неприятную компашку, в которой считается нормой среди белого дня курить марихуану и открыто демонстрировать свои сексуальные наклонности.
Еще издали Константин заметил, что у подъезда редакции собралась приличная толпа народу. Люди стояли плотным кольцом, и пробиться сквозь эту живую стену было практически невозможно. Чуть поодаль находились милицейская машина и «Скорая помощь». Двое дюжих санитаров упаковывали в пластиковый мешок нечто похожее на труп. Во всяком случае, с раненым человеком они обращались бы куда более бережно.
От неприятного предчувствия засосало под ложечкой, и Константин ускорил шаг. Оказавшись рядом с любопытными наблюдателями, он осторожно поинтересовался у старичка с яркой семитской внешностью:
– Что тут такое, папаша?
Старичок стрельнул по сторонам живыми выпуклыми глазками и ответил:
– Кошмар, что делается – среди белого дня человека застрелили!
– Кого?
– Журналиста. Работал в газете «Чистый мир».
Почему-то Константин сразу подумал, что убили Митю, и от этой мысли ему стало не по себе.
«Теперь понятно, почему он не пришел в бар», – пронеслось в голове.
– Когда это произошло? – Панфилов с неудовлетворением отметил, что задал этот вопрос слишком казенно.
Однако старичок, судя по всему, любитель поговорить, охотно ответил:
– Минут двадцать назад.
– Удивительно, как быстро приехала милиция, – вмешалась в разговор пожилая тетка с крупным красным лицом. От нее здорово разило дешевым вином, чесноком и чем-то вроде тухлой рыбы.
Константин, не удержавшись, поморщился. Старичок, перехватив его взгляд, сочувствующе улыбнулся.
– Давайте отойдем в сторону, – предложил он и, не дожидаясь согласия Константина, быстро засеменил к скамейке у соседнего подъезда.
Панфилову не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Он на ходу достал из кармана пачку «Кэмела», вытряс сигарету и щелкнул зажигалкой. Присев рядом со старичком, глубоко затянулся и сразу почувствовал себя гораздо лучше. Константин курил нечасто, только в тех случаях, когда ему было или слишком хорошо, или совсем плохо.
– Да, мир катится в пропасть, – задумчиво протянул старый еврей и громко высморкался в полинявший платок. – Раньше все было по-другому, а теперь страшно заходить в собственный подъезд. Я раньше считал себя обеспеченным человеком, а теперь еле-еле свожу концы с концами. Жду очередной пенсии как манны небесной, а получив деньги, не знаю, что на них можно купить. Моя бедная Мириам умерла десять лет назад, и слава богу, что она не дожила до сегодняшнего дня.
Панфилову стало жалко этого старого, обездоленного человека, который, судя по всему, был лишен нормального общения. Но, как это ни прискорбно, Константин решил сыграть на слабости старика, на его желании пооткровенничать даже с малознакомым человеком.
– Да, жить стало тяжело, – согласно кивнул он и как бы между прочим спросил: – Вы, наверное, видели, как убили этого беднягу?
– Честно говоря, я сам не видел, но соседка Соня с пятого этажа как раз устроила грандиозную стирку…
На несколько минут старичок углубился в рассказ о своей замечательной соседке.
Константин не перебивал его, по опыту зная, что людям подобного типа необходимо дать возможность выговориться и поделиться своими бедами. Лишь после многословного лирического отступления старик заговорил по существу:
– Так вот, моя соседка Соня вывешивала белье на балконе и перегнулась через перила как раз тогда, когда этот парень, ну которого убили, выходил из подъезда. Соня сразу заметила, что рядом с домом стоит чужая машина, а на лавочке сидят чужие люди.
– Соседка Соня не заметила, какой марки была эта машина?
– Темная, большая. Знаете, раньше было проще – «Волга», «Жигули», «Москвич». А теперь столько зарубежных марок, что сразу трудно сообразить…
Поняв, что старик совершенно не разбирается в марках машин, Константин оставил расспросы в этом направлении. Просто стал внимательно слушать, надеясь узнать от словоохотливого собеседника хоть какую-нибудь ценную информацию.
– Один из этих чужих быстро вскочил, бросил сигарету и подбежал к этому парню. Второй метнулся к машине. Соня увидела, как чужой вытащил из-под куртки какой-то предмет, похожий на пистолет. Звука выстрела Соня не слышала, только видела, как парень упал, а те двое сели в машину и уехали. Соня смелая женщина, она рискнула спуститься вниз. Она и вызвала милицию… Знаете, Соня говорит, что эти двое были одеты как-то странно. Хотя разве поймешь нынешнюю молодежь?
– А в чем же проявлялась эта странность?
– Тот, который стрелял, был одет в совершенно новые, элегантные брюки, а на голове у него красовалась кепка красного цвета. Знаете, такую еще спортсмены часто носят.
«Ну вот, парень в бейсболке засветился еще раз, – машинально подумал Константин, вспомнив преступление в Шереметьеве. – Это уже интересно…»
– Вы давно живете в этом доме? – уточнил Панфилов и сразу почувствовал, что старик насторожился. Панфилов легко просчитал ход его мыслей. Сейчас старик наверняка размышляет: зачем постороннему мужчине понадобилась его биография?
Чтобы рассеять возникшее напряжение, Константин беспечно произнес:
– У меня здесь когда-то знакомая жила, в этом доме, на первом этаже. Я проезжал мимо и решил ее навестить. Очень удивился, когда увидел, что она здесь больше не живет, а в ее квартире расположилась редакция.
Лицо старика мгновенно оживилось.
– Наверное, ваша знакомая – Леночка?.. Так она давно переехала. Продала свою квартиру этому «Чистому миру» и поминай как звали.
– Жаль, – вздохнул Константин. – Очень хотел с ней повидаться.
– Я живу в этом доме с пятьдесят третьего года, – признался старик. – И всегда считал, что у нас тихий, хороший подъезд. Еще бы – здесь ведь живут порядочные люди! Но в последнее время, когда здесь поселились эти журналисты, я ночами не сплю. Иногда они такой шум устраивают – музыка, гости, выпивка. Тусовки, как они выражаются, с травкой. А теперь вот и это убийство…
– Вы его хорошо знали?
– Кого? – не сразу понял старик.
– Ну, этого парня, которого застрелили.
– Знал, – кивнул тот. – На вид – приличный парень, всегда здоровался… Никогда бы не подумал, что люди бывают такими жестокими. Да, в последнее время в мире творится что-то странное. Иногда мне кажется, что скоро наступит конец света.
Решив мягко прервать философские рассуждения старого еврея, Константин вновь направил разговор в нужное для себя русло:
– Как вы думаете, это было заказное убийство?
Старичок пожал плечами. Как и все евреи, он был осторожен в оценках происходящего.
– Я не знаю, – наконец угрюмо отозвался он. – Может быть… А может быть, и нет.
Панфилов понял, что вряд ли словоохотливый еврей знает что-либо существенное. Да и оперативная группа, прибывшая на место преступления, не станет делиться с Константином своими секретами и находками. Даже если он покажет удостоверение «особиста». А это дело скорее всего так и останется нераскрытым и потонет среди точно таких же нераскрытых дел, выражаясь языком оперативников, «висяков». А ведь час назад Константин был почти уверен, что к вечеру ему удастся найти Светлану. Теперь главный свидетель мертв, и опять придется все начинать сначала.
