Юлиан Бардин - Империя страха
— Есть один человек, который мог бы тебе помочь — если не делом, то советом уж точно.
— Я его знаю? — вяло поинтересовался Чижов, но ответа не получил.
Паша исчез в спальне, однако тут же вернулся, держа в громадных ладонях электронную записную книжку. Проделав нехитрую манипуляцию с пиликающими клавишами, здоровяк нашел номер нужного человека и подвинул к себе телефонный аппарат.
На звонок ответили почти сразу, но вместо ожидаемого мужского голоса динамик отозвался чарующим женским воркованием:
— Алло, кто говорит?
Паша на мгновение растерялся, не зная что сказать, наконец произнес:
— Простите, я случайно номером не ошибся?.. — Он еще хотел что-то сказать, но звонкий девичий смех не дал ему продолжить…
* * *Лямзин пришел в себя от противного резкого запаха, ударившего в нос нестерпимым зловонием. Открыв глаза, майор обнаружил, что лежит на матерчатых носилках внутри фургона «Скорой помощи».
Над ним склонилась пожилая мадам в белом халате, с надвинутыми на переносицу очками, в которых маленькие карие зрачки увеличивались до огромных размеров. Пальцы врача сжимали смоченную в нашатырном спирте ватку, которой она помахивала перед лицом потерпевшего.
Антон брезгливо поморщился и легким жестом отодвинул от себя руку женщины. Приподнявшись на локтях, он спросил о том, что его больше всего заботило в эту секунду:
— Где мой пистолет?
— Не волнуйтесь, — убаюкивающим голосом пропела пожилая мадам, — ваша жизнь вне опасности…
— Да какая к черту жизнь, — вспылил Лямзин, посчитав, что его держат за идиота, — я вас спрашиваю: где мое табельное оружие?
Изобразив на лице насквозь фальшивое недоумение, врач переспросила:
— Какое оружие, я ничего не видела.
Поняв, что ему не добиться толку от флегматичной медички, майор решительно встал с носилок и шагнул к боковой двери микроавтобуса.
Но едва Антон прикоснулся к металлической ручке, как дверца порывисто распахнулась и перед старшим опером возникла массивная фигура бородатого детины — в правой руке незнакомец сжимал его, Лямзина, ствол.
— Не двигайся, бандюга, — властно приказал бородатый, — иначе я тебя из твоего же шпалера приголублю! Стрелять меня в армии научили.
Майор вымученно улыбнулся, засунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда служебное удостоверение. Перед тем как предъявить документ верзиле, комитетчик произнес, придав голосу откровенно насмешливые интонации:
— А читать тебя в армии учили?.. — Прежде чем бородач нашелся что возразить, Антон напористо договорил: — Федеральная служба безопасности, майор Лямзин.
На какое-то время человек с пистолетом растерялся, не веря собственным глазам и ушам. Когда же до бородатого дошел смысл сказанного, с ним произошла разительная перемена — глазки быстро забегали из стороны в сторону, ни на чем подолгу не задерживаясь, а весь воинственный дух как ветром сдуло. Так ведет себя человек, оказавшийся в абсолютно голом виде посредине многолюдной площади.
Рука, еще секунду назад отважно сжимавшая ребристую рукоятку «пээма», заметно расслабилась и едва не выпустила оружие из побелевших пальцев.
— Извините, товарищ майор, — проблеял смущенный парень, — но мы думали, что вы… что они… — Он напрочь забыл, что хотел сказать.
Не обращая внимания на вмиг переменившегося субъекта, Лямзин отобрал у него ствол и привычно засунул его в поясную кобуру. Живая преграда моментом самоустранилась, и Антон шагнул на грязный тротуари
За его спиной послышалось недовольное бормотание врачихи, обращенное к бородатому собеседнику:
— Может, зря ты его отпустил, Вася, надо было дождаться милицию?
Чем ответил ей звероподобный Вася, Лямзин уже не расслышал — все его внимание было приковано к искореженным остаткам когда-то блестящей черным лаком «Волги».
Двери автомобиля были распахнуты настежь, и в нем уже никого не было. Только окрасившиеся в рубиновый цвет осенние лужи напоминали о произошедшей трагедии.
Майор неуверенной походкой перешел на противоположную сторону проезжей части и поднял руку, намереваясь остановить такси.
Грязно-серая тачка с выбитыми на дверях шашечками не заставила себя долго ждать, и Антон, откинувшись на заднем сиденье, вполголоса назвал таксисту домашний адрес, прикрыв отяжелевшие веки.
Пока таксомотор пробивался через запруженные многочисленным транспортом улицы и проспекты, Лямзин пытался придать собственным мыслям хоть какой-то порядок.
«Значит, теперь и меня пытались прикончить, — промелькнуло в его голове, — этого и следовало ожидать. Но кто?.. Неужели шеф?! Нет, вряд ли — слишком топорная работа.
Кудряшов нашел бы способ попроще и понадежнее. Да, но никто не мог знать о том, что за мной должна была прибыть машина».
Вопросов было много, а вот с ответами дело обстояло куда хуже. «Ладно, — сказал сам себе майор, — доберусь до дома, а там будет видно».
На этом Антон и успокоился, припав холодным лбом к оконному стеклу, за которым проносились разнокалиберные иномарки, обгоняющие неторопливые отечественные недоделки.
Изредка мелькали лица торопливых прохожих, опасливо косящихся на вереницы мчащихся машин, как будто каждая из них несла в себе потенциальную опасность для самого понятия «пешеход».
— Какой дом? — поинтересовался неразговорчивый таксист, взглянув на пассажира в зеркало заднего вида.
— Здесь останови, — попросил Лямзин и протянул водителю смятую купюру.
Антон медленно вылез из машины и зашагал к собственному подъезду, безжалостно топча пожухлую опавшую листву. Он уже взялся за дверную ручку, как вдруг явственно ощутил необъяснимое напряжение — казалось, что воздух вокруг был спрессован и таил скрытую, невидимую опасность.
Так с ним случалось всякий раз, когда он чувствовал на себе пристальные взгляды, — давняя привычка, выработанная за время учебы в высшей школе КГБ и постепенно превратившаяся в подсознательный рефлекс.
Майор разжал пальцы и медленно обернулся, окидывая острым взглядом тихие окрестности. Но вокруг все выглядело спокойно — во дворе не было ни души, не считая плешивого рыжего кота, копошащегося в вонючей помойке.
Лямзин достал из кобуры пистолет и дослал патрон в казенник ствола, придерживая затвор, чтобы тот не издал лишнего шума.
Резким движением распахнув деревянную дверь, майор отпрыгнул в сторону, всматриваясь в полумрак лестничной клетки. Ничего — никаких шорохов, никакого постороннего движения.
Обхватив рукоятку ладонями, Антон направил ствол вверх, держа его на уровне правого плеча. Стараясь ступать как можно мягче, он шагнул в подъезд, готовый в любую секунду спустить курок.
Нервы комитетчика были напряжены до предела, но все оказалось напрасно — на площадке первого и второго этажей никого не оказалось.
Беспрестанно оглядываясь по сторонам, Лямзин добрел до дверей собственной квартиры и только здесь позволил себе расслабиться — тяж- кий вздох вырвался из его груди, а руки, сжимавшие оружие, расслабленно опустились.
— Надо лечить нервы, — вслух пробурчал Антон и полез в карман за ключами.
В эту секунду он снова ощутил то же самое напряжение, которое заставило его насторожиться у ступенек крыльца.
Подчиняясь животному инстинкту, майор резко оттолкнулся ногами от бетонного перекрытия и отлетел в сторону, на лету вскидывая пистолет.
Приземляясь на бок, офицер скорее почувствовал, чем услышал несколько приглушенных хлопков, донесшихся с лестничной клетки, ведущей на следующий этаж.
Ни на секунду не задумываясь, Лямзин нажал на спуск, и гулкие своды огласились грохочущим залпом захлебывающегося ствола.
Около мусоропровода четко очертился контур человеческой фигуры в маске; пули, выпущенные из «пээма», отбросили незнакомца к мусорозаборнику, и он медленно сполз на пол, уронив никелированный ствол с продолговатым цилиндром глушителя.
Антон проворно вскочил на ноги и бросился к неподвижному киллеру. Но тот уже не нуждался ни в чьих услугах.
Черный вязаный свитер зиял тремя рваными ранами, расположившимися строго по вертикали с правой стороны груди; из них медленно сочилась пульсирующая кровь вместе с остатками уходящей жизни.
Пальцы майора вцепились в шлем-маску и сорвали ее с гбловы покойника… Лямзин едва удержался, чтобы не вскрикнуть от неожиданности — перед ним был недавно застреленный пассажир черной «Волги».
— Наваждение какое-то, — искренне изумился Антон, — так не бывает…
Однако сверхъестественность происходящего улетучилась, как табачный дымок в растворенное окно. Только сейчас комитетчик заметил, что губы «двойника» расплылись то ли в улыбке, то ли в злобном оскале и вместо переднего резца матовым блеском сверкнула золотая коронка.
