Сергей Алтынов - Снайпер контрольный не делает

– Народ наш уже никому не верит. Если не обманули сегодня, наверняка обманут завтра. А если завтра, извините, не «обуют» и не «разведут», то у народа начинается нешуточная тревога – значит, замышляется что-то по-крупному.

Дослушать последующую кудрявую тираду мне не удалось. Полковник вдруг резко убавил звук и протянул мне утреннюю газету. Я не успел просмотреть их, и они валялись на журнальном столике.

– Эта дама тебе знакома? – спросил полковник, кивнув на большую цветную фотографию.

Я невольно присвистнул, так как увидел пухлощекое розовое лицо и маленькие заплывшие глазки Лады Вячеславовны Кольцовой. На фотографии она была одета в строгую военную форму парадно-выходного образца и вновь улыбалась всеми своими ямочками, обнажив ровные красивые зубы. На левой стороне ее необъятной груди красовался боевой орден. Статейка под фотографией была раза в три меньше изображения. Из нее следовало, что военному медику Л. Кольцовой вчера был вручен орден и присвоено внеочередное воинское звание полковника медицинской службы. За особые успехи в реабилитации и психокоррекции.

– Откуда в ней столько энергии? – только и произнес я.

– У военных врачей вечная профессиональная конкуренция с гражданскими медиками, – пожал плечами полковник.

Что ж, это мне понятно. Каждый хочет доказать, что он лучший. Снайперы СОБРа считают себя круче снайперов «Альфы», я, в свою очередь, уверен, что круче их всех вместе взятых. Впрочем, я отвлекся на дурацкую иронию.

– Слушай, а как эта Кольцова вообще попала в военную медицину? – спросил я.

– Видишь ли… Ее дедушка – генерал-майор, папа – генерал-лейтенант. Оба по медицинской линии. Дядя – генерал-майор, правда, уже по линии тылового обеспечения. Поэтому, сам понимаешь, дорога у нее была одна. Да она неплохая тетка.

– Возможно, – пожал я плечами. – Только я ей не племянник. Откуда она выкопала этот… «собачий» метод? Неужели сама додумалась?

– В свое время, когда Кольцова была чуть стройней и носила капитанские погоны, у нее случились серьезные проблемы. Сильнейшая депрессия, чуть не закончившаяся помешательством.

– На почве чего?

– Обычное дело – от Кольцовой ушел муж. Большинство переносят такие вещи, как легкую форму гриппа, но не она. Лечение, таблетки, процедуры, сеансы психотерапевтов не помогали. Тогда ее родители откопали где-то некоего целителя. Странного бородатого дядьку. Никаким особым даром он не обладал. Просто сумел найти подход к Ладе Вячеславовне и внушить ей, что жизнь прекрасна и удивительна. Только и всего.

– Понятно. Метод основан на том, что истинное счастье – это выпить стакан воды… Если наелся соленой рыбы и целые сутки ничего не пил, – подытожил я.

– Статистика, разумеется, ведется исключительно по успешным фактам… психокоррекции. Серьезных, экстраординарных сбоев пока что не было, – заметил полковник.

– Аркан, Роки, Гор – все прошли через ее руки, – проговорил я. – И потом, боевой орден, знаешь ли, не должен вручаться за сидение в роскошном кабинете с кондиционером. Многие ребята головы кладут, а им в лучшем случае медаль «За боевые заслуги».

– Согласен, – кивнул фээсбэшник.

– Одним словом…

Вот над этим «одним словом» я и замер. Замер с открытым ртом. Замер так, что вмиг забыл, что там у меня получалось «одним словом»…

А ведь она, Кольцова, будет следующей! Не могу сказать почему, но я был в этом уверен на все сто… ЕГО это зрелище заденет точно так же, как оно задело меня. Нет, ЕГО оно заденет в сто раз сильнее. И ОН начнет действовать.

ОН, конечно, мог не видеть этой газеты, но мог и увидеть!

На заднем сиденье рядом с фээсбэшником сидели двое молчаливых ребят. Легкие спортивные куртки плотно облегали их литые плечи. Оба они явно из спецподразделения ФСБ, а под куртками скорее всего замаскированы компактные пистолеты-пулеметы. На небольшом расстоянии от нашей легковушки двигался темно-синий микроавтобус с непроницаемыми стеклами. Кто в нем сидит, я не видел, но был уверен, что там таких литых ребят как минимум человек семь, причем в полной боевой экипировке. Не прошло и пятнадцати минут, как мы затормозили перед узорчатыми воротами реабилитационного центра. Как выяснил мой полковник, сегодня в большом зале центра был намечен шумный банкет в честь вчерашнего награждения. Фээсбэшник сумел-таки задействовать спецназ ФСБ.

Рваться в сам РЦ мы не торопились. Бойцы ФСБ имели опыт подобных мероприятий и тут же рассредоточились вокруг комплекса. Их задача – осмотреть окрестности, зачистить возможные огневые точки: чердаки и верхние этажи соседних домов.

– Спугнем, – сказал я, не глядя на полковника.

Я был уверен, что ОН заметит бойцов ФСБ раньше, чем те засекут его. Снайпер такого класса всегда замечает, что его окружают, раньше, чем его «охотники». Иначе он не дотянул бы до окончания контракта. Он не отстреливается, он уходит. Нам вряд ли удастся взять его, но сейчас главное – спасти Кольцову. Убивать ее не за что, метод психокоррекции ненасильствен, может, и полезен даже… Тут я вспомнил человека-«шмеля», того самого, которого мне пришлось ударить. Он ведь где-то здесь, в больничном отсеке. Лежит скрученный по рукам и ногам.

Спецназовцы исчезли в зелени близлежащего лесопарка, а мы с полковником и двумя бойцами отправились внутрь реабилитационного комплекса. Еще в машине я звонил и Роки, и Аркану, и Гору. Всех троих дома НЕ БЫЛО.

– Роки собирался сегодня на концерт Луки Мукомолова, – пробормотал я. – Даже меня приглашал.

Фээсбэшник только махнул рукой. Не поднимая лишней паники, мы вчетвером поднялись на второй этаж и оказались в зале торжеств и приемов.

– Вы? – вскинула бровки и сощурила глазки полковник Кольцова, увидев меня в окружении столь внушительной свиты.

– Лада Вячеславовна! – Я подошел к ней вплотную, а двое закованных в броню спецов закрыли Кольцову с тыла, ненавязчиво уводя от огромного незашторенного окна. – Я поздравляю вас с наградой, но сейчас вам лучше будет некоторое время побыть в другом помещении.

– Не понимаю вас. – На толстых щеках вместо ямочек появились красные пятна.

– Пройдемте в комнату без окон, – вставил свое слово полковник.

Он был в одном звании с Кольцовой и вполне мог ею руководить, не нарушая субординации.

– Остальные могут оставаться на местах, – успокаивающе улыбнулся банкетной публике симпатичный спецназовец Валера.

Остальные не возражали. Мы действовали быстро, а разговаривали негромко, поэтому никто ничего не успел толком сообразить.

– Объясните наконец, в чем дело? – потребовала Лада Вячеславовна, когда мы оказались в коридоре.

Спецы по-прежнему прикрывали ее с боков.

– Окна, – кивнул направо полковник.

– Что окна? – переспросила Кольцова, неожиданно остановившись. – У нас везде окна!

Сейчас она раздражала меня еще больше, чем когда излагала свою «собачью» концепцию. Но убивать ее не хотелось. Хотелось… выпороть госпожу полковника по толстой заднице. Не слишком сильно, но чтобы запомнилось.

– А в туалете? – спросил вежливый спецназовец Валера.

– В туалете? Нет, – обескураженно сказала Лада Вячеславовна.

– А говорите, везде, – покачал головой полковник.

– В женском нет, – только сейчас осознав всю серьезность момента, произнесла Кольцова. – А в мужском… я ни разу не была.

Ее заплывшие глазки округлились и испуганно бегали.

– Это упущение, вы же главврач, – заметил полковник. – Быстро идите в женский!

Отправляться с Кольцовой в дамский туалет мы посчитали излишним. Ребята встанут у дверей и будут охранять ее до тех пор, пока остальные спецы не зачистят всю прилегающую территорию. Спецы остановились шагах в пяти от входа в туалет. Лада Вячеславовна уже взялась за дверную ручку, как вдруг послышался громкий хлопок. Кольцова пронзительно взвизгнула, но не упала и не покачнулась. Она подпрыгнула на месте, причем очень высоко, что при ее комплекции было не так-то просто. Спецы рванулись в сторону хлопка, точно гончие, спущенные на дичь. Полковник тут же схватился за рацию, а мне ничего другого не оставалось, как броситься на помощь визжащей Ладе Вячеславовне. Форменная юбка со стороны ее пышного мягкого места была порвана. Мне стало неловко, хотя еще полторы минуты назад я сам был не прочь вытянуть Ладу Вячеславовну ремешком по ее обширной попке.

– Что с вами? – подскочил с другой стороны полковник.

Объяснить Кольцова не могла, по ее щекам текли слезы, щеки и губы дрожали. Тем не менее она держалась на ногах. И тут мне совсем не к месту стало смешно. Да-да, женщине больно, а мне смешно. Потому что я понял, что произошло. ОН, как и я, пожалел Кольцову и довольно своеобразным образом лишь «высек» ее.

– Ничего страшного, Лада Вячеславовна, – успокаивающе проговорил я. – Это малокалиберный патрон с солью. А стреляли из духового ружья, – пояснил я полковнику.