Стивен Хантер - Я, снайпер
Эти люди — угрюмые, враждебные, не разъяренные, но разочарованные и готовые драться — знали, с кем имеют дело. Никаких улыбок, никаких открытых взглядов, ничего, кроме недовольных жестов и громких перешептываний с коллегами. Воздух вибрировал настроением «нас это не впечатляет».
— Коллеги, — начал Ник, когда ерзанье, возня и разговоры наконец прекратились, — как вы помните, мне хотелось, чтобы все наши находки изучил человек посторонний, и я пригласил мистера Свэггера, поскольку он сам в прошлом снайпер морской пехоты. Не сомневаюсь, он подтвердит, что, приступая к вопросу, он искренне желал иметь другой результат, который обелит его собрата-морпеха, но я также знал, что если мистер Свэггер убедится в нашей правоте, значит, мы действительно проделали отличную работу. Судя по всему, это не так. Мистер Свэггер — самый опытный стрелок из всех, с кем мне приходилось иметь дело, человек кристально честный и порядочный, кроме того, у него есть своеобразный… дар, что ли, позволяющий разбираться в динамике процесса стрельбы. Он не профессиональный эксперт по части стрелкового оружия, привыкший выступать в суде, но у него есть какой-то дополнительный ген, позволяющий видеть то, что скрыто от других. Так давайте же послушаем мистера Свэггера. Итак, Боб…
— Хочу добавить, — вмешался директор, — и прошу меня простить, Ник, я вовсе не собираюсь отнимать у тебя руководство группой, но в прошлом году в Теннесси мистер Свэггер выступал в качестве консультанта Ника и показал себя настоящим героем. Так что он заслужил право взъерошить нам перышки, и я надеюсь, что все присутствующие отнесутся к нему с профессиональным уважением. Давайте не будем превращать эту встречу в состязание «кто кого перекричит».
— Я кричать не буду, обещаю, — заверил Боб. — Вижу, здесь все разочарованы. Я пришел не для того, чтобы критиковать и указывать на пропуски и недоработки. Не собираюсь никому портить карьеру. Для меня главное — добиться правды. По тому, как я путаю сказуемые и подлежащие, вы понимаете, что образование у меня хромает, и за это я приношу свои извинения. Когда я стараюсь говорить как надо, получается только хуже, поэтому обычно я даже не пытаюсь изъясняться по-умному. Так что если я случайно скачусь на привычную речь и мои подлежащие и сказуемые начнут сталкиваться друг с другом, шлепните меня по заднице.
Это вызвало смех и сняло враждебное напряжение, пусть и ненадолго.
— По большому счету все это не имеет значения. Я собираюсь поделиться с вами опытом, которого ни у кого из вас нет, а именно опытом снайпера, человека, отнимавшего чужие жизни на поле боя и слишком много размышлявшего о подобных вещах. Позвольте мне заранее поблагодарить вас за внимание. Не буду ходить вокруг да около и сразу открою все карты. Да, я здесь для того, чтобы сказать: вы ошиблись и Карл Хичкок никого не убивал. Полагаю, последнюю неделю своей жизни он провел в наркотической коме. Вы, конечно, сразу возразите: «Тогда почему в его крови не обнаружили наркотик?» А объясняется это тем, что наркотиком является бурбон. Этого добра хватало. Карл был алкоголиком, и после того, как его похитили, ему насильно вводили бурбон через капельницу — ну, в медицинских тонкостях я несведущ, возможно, это был чистый спирт. Но кто это делал? Имени я назвать не смогу. Однако, когда я закончу, у вас сложится довольно приличная картинка, кто этот тип, где он и как его взять. Итак, можно продолжать?
Раздались невнятные реплики — неохотное выражение согласия.
— Начну со стрельбы. Вы отметили, что преступник обладает изрядным опытом. Этот парень понимал, что делает. Дважды он вышиб мозги через толстое заднее стекло машины с расстояния двести с лишним ярдов. Актрисе он всадил пулю между ребрами прямо в сердце. Митчу Грину попал в открытый рот с расстояния сто футов, сквозь стекло. Определенно, Карл Хичкок мог бы это осуществить. Как и его винтовка. Как и боеприпасы. С такой винтовкой, такими боеприпасами и таким мастерством это пара пустяков. Так подумали все вы, и так сначала подумал я. Эффективные смертельные выстрелы. Да, хороший снайпер способен на эффективный смертельный выстрел, такой по силам Нику или мне. Но эти выстрелы не просто эффективные смертельные выстрелы. Не просто попадания в яблочко, в центр мишени. Эти выстрелы, все четыре, являются анормально идеальными.
Боб остановился, давая присутствующим возможность переварить информацию.
— Стрелок не просто поразил цель. Не просто попал в яблочко. Не просто в середину яблочка. Не просто в крестик в середине яблочка. Четыре раза подряд он попал в ту самую точку, где пересекаются две риски, в самый центр середины яблочка. Он поразил точный математический центр цели, и вы можете сами в этом убедиться, ознакомившись с измерениями, проведенными коронером. Все четыре выстрела пришлись в эту самую чертову точку.
Тут же взметнулась рука.
— Прошу прощения, что перебиваю, — заговорил следователь полиции штата Нью-Йорк, — но я ничего такого не вижу. Я вижу следующее: отверстие между ребрами слева от левой груди, отверстие в середине затылка, отверстие в левой стороне головы в двух дюймах выше и чуть впереди левого уха и отверстие в задней стенке гортани. Я еще могу согласиться, что выстрелы в середину затылка и в рот являются идеальными, но остальные два никак нельзя назвать попаданием в яблочко.
— Хорошее замечание. Однако вы рассуждаете об убитых так, словно это застывшие цели. Вы видите в них плоские мишени, установленные на подставке, и ищете одинаковые расстояния сверху и снизу, справа и слева. Но это были люди, и они двигались. И все они получили пулю в самый центр, в центр центра, если учитывать тот угол, на который было развернуто тело в момент выстрела. Проще всего это показать на Рейли. Ее муж, сидевший рядом, получил пулю в затылок. Она оборачивается к нему, повертывает голову влево. Для снайпера ее голова, переместившись приблизительно на сорок пять градусов влево, занимает большую площадь. Убийца стреляет строго в центр головы, какой она становится для него под таким углом, и в этом положении строгий математический центр оказывается в двух дюймах выше левого уха и в одном дюйме перед ним.
Боб сверился со своими заметками.
— Под углом сорок пять градусов голова представляла бы мишень шириной в четыреста двадцать пять миллиметров. Я попросил одного знакомого прогнать это на компьютере. Преступник всадил пулю точно в двухстах двенадцати миллиметрах от затылка, в ста тридцати двух миллиметрах от макушки и в ста тридцати двух миллиметрах от подбородка. Хотите цифры на Фландерс? То же самое, учитывая угол, под которым находилась жертва. Точно в середину от бока до бока и от верха до низа, если брать во внимание угол попадания пули. Если бы этот человек стрелял на кучность, он всадил бы все четыре пули, с разных расстояний, в различных условиях, в кружок диаметром приблизительно триста двенадцать тысячных дюйма. Больше того, разброс, если измерять между центрами пуль, был бы меньше одной десятой дюйма. Ни один живой человек так стрелять не может. Такое по силам только Богу.
Боб ждал, когда слушатели усвоят смысл его слов, однако на большинстве лиц отражалось полное недоумение.
— Как же ему это удалось?
— Самое смешное, что, если бы вы спросили преступника, он не смог бы ответить. Он не стремился сознательно к подобному эффекту. В этом его оплошность. Подумай он наперед, то стрелял бы не так хорошо, просто убивая, а не попадая в центр центра. На самом деле это получилось у него по ошибке. Но как?
Молчание.
— Суть в прицеле, — наконец пояснил Боб. — Неужели не понятно? У Карла был «Льюпольд Марк-четыре» 2,5х10 с тысячными делениями на перекрестье — именно он был установлен на его винтовке, — верх совершенства на тот момент, когда Карл собирал свою винтовку, а именно на две тысячи пятый год. Да, с таким прицелом можно попасть в голову, в сердце, в рот, но на дистанции триста ярдов пули бессистемно разойдутся где-нибудь на пару дюймов. Разброс будет около дюйма на сотне ярдов, двух дюймов на двухстах и трех дюймов на трехстах ярдах, это называется «угловыми минутами». Прицел не настолько идеален, его невозможно усовершенствовать так, чтобы кучность составляла меньше четверти дюйма. Убийца добился сверхточности, потому что у него был особый прицел.
— Он использовал спортивный прицел? — поинтересовался кто-то из присутствующих.
— Нет. С две тысячи пятого года технологии прицелов шагнули далеко вперед. Военные вкладывают в это большие деньги, потому что именно такие войны приходится вести в современном мире. Мы должны поражать врагов до того, как они поразят нас. И наш преступник имел доступ к такому снаряжению. Этот тип использовал какое-то оборудование самого последнего поколения, управляемое компьютером и позволяющее добиваться поразительной точности. Производителями таких прицелов являются «Хорус», «Табб» от «Шмидт и Бендер», «Холланд», имеющая контракт с «Льюпольд», «Найтфорс», система БОРС компании «Барретт» и некая фирма, именующая себя «И-снайпер». Тот, кто совершил эти убийства, снял прицел Карла, установил один из этих малышей, произвел выстрелы, после чего вернул на место «Льюпольд Марк-четыре». Преступник сидел в темноте автомобиля, оценивал расстояние, температуру воздуха, скорость ветра, все это вводилось в уравнение, просчитывалось компьютерной программой, откалиброванной на вес пули, количество пороха, влияние капсюля, и электронный малыш выдавал результат. Что-нибудь вроде «семь вниз, четыре и три десятых вправо». Убийца смотрел в прицел и вместо привычного нам одного перекрестья видел целую рождественскую елку черточек — на снайперском жаргоне рисок, — расходящихся от центра прицела, находил нужную, в данном случае ту, что была на семь делений ниже и на четыре целых и три десятых правее, после чего нажимал на спусковой крючок. И сразу же попадал в самое яблочко. А теперь позвольте кое-что заметить. Во-первых, Карл был стариком и просто не мог разбираться во всех этих новых мудреных технологиях. Он даже не имел возможности пользоваться ими на практике. Сомневаюсь, что у него был хотя бы сотовый телефон; я обзвонил семь человек, знавших его, и они подтвердили эту догадку.
