Андрей Воронин - За свои слова ответишь
Он поднялся на высокое крыльцо, фланкированное двумя бетонными вазами, в которых желтели поздние осенние цветы. Все нижние окна в здании закрывали толстые решетки, во втором этаже повсюду серебрились планки жалюзи. Место, где сидит самый главный человек в этом здании, можно было определить безошибочно. Если в других окнах стояли простые деревянные рамы, хоть и аккуратно покрашенные белой краской, то в трех угловых проемах белели пластиковые рамы стеклопакетов, а на стене серебрился выносной кондиционер.
«Куда же они психов подевали?» – осмотрелся Грязнов, стоя на крыльце.
Обычно в такое время здесь, в парке, прогуливались больные, чьими руками поддерживалась здешняя красота в виде газонов, подстриженных живых изгородей, клумб, на которых до самой поздней осени не переводились цветы.
Сумасшедший дом – это как армия: можно найти специалиста в любой области, от художника до укладчика асфальта.
«Может, проверку какую ждут? Нет, тогда бы, наоборот, всех выпустили.»
Валерий Грязнов потянул на себя тяжелую филенчатую дверь. Та открылась абсолютно бесшумно. У самого входа за письменным столом сидел санитар в белом халате, его плечи были чуть уже, чем широченная крышка стола.
Мрачное лицо охранника-санитара просияло, лишь только он узнал Грязнова.
– Вас ждут.
– Знаю, – и Валерий быстро взбежал по лестнице на второй этаж.
В административном корпусе совсем не пахло лекарствами, воздух был чистым, словно утром на берегу реки.
Мягкая ковровая дорожка глушила шаги.
Грязнов остановился у двери с начищенной медной табличкой, на которой было выгравировано: «Главный врач Хазаров Марат Иванович».
Чисто машинально – так, как это делают многие, прежде чем войти к начальству, Грязнов пригладил волосы, одернул пальто и зашел в приемную. Дверь в кабинет главного врача оказалась открытой, и Марат Иванович, грузный мужчина лет шестидесяти, с пышной седой шевелюрой, поднялся навстречу гостю из мягкого кожаного кресла.
– А, Валерий! Заждался я тебя. Мне Катя уже сказала.
– Здравствуйте, Марат Иванович! – Грязнов выговорил имя и отчество отчетливо. Он знал, людям всегда нравится, когда их имя произносят не скороговоркой, а внятно и с чувством.
– Садись, Валерий, закуривай.
Курить в своем кабинете Хазаров позволял далеко не каждому и далеко не всегда. Среди счастливцев, ради которых он делал исключение, был Грязнов и еще пара человек, от которых зависело его благополучие.
У некурящего Марата Ивановича нашлись и сигареты.
– Бери, это не какая-нибудь молдавская подделка, а самые настоящие американские.
Грязнов прикинул в уме, что Хазаров достаточно давно вернулся из Штатов, куда ездил на международный симпозиум, полгода тому назад.
«Не очень-то он щедр, – подумал Валерий, – если полгода угощает посетителей привезенным блоком сигарет.»
Дым тонкой струйкой потянулся к потолку, на Грязнова волнами накатывал свежий воздух, выбрасываемый в кабинет кондиционером.
– Катя… Катя… – задумчиво проговорил Грязнов.
– Что-нибудь не так? – насторожился Хазаров.
– Не нравится она мне в последнее время.
– Не нравится, так с другими трахайся, – коротко рассмеялся Марат Иванович, вращая в пальцах начатую пачку сигарет.
– С кем трахаться, я найду, не проблема.
– Конечно, были бы деньги, – вставил Хазаров. – Она что, работу свою не делает?
– Нет, отчего же, все выполнила в лучшем виде, но без особого желания.
– Ах, вот что тебя беспокоит! – Хазаров откинулся на спинку кресла и посмотрел в глаза Грязнову. – А тебя разве не беспокоит то, чем мы занимаемся? Тебе что, ночью кошмары не снятся?
– Нет.
– Ты кому-нибудь другому ври, – чуть криво улыбнулся главный врач психлечебницы, – психиатру врать нельзя, уж я-то знаю, что у тебя в черепушке творится.
Ничего не боятся только дураки, Валера. А совесть – она даже маньяков-убийц мучит, а мы с тобой нормальные люди без комплексов.
– Я не о нас, а о Кате говорю.
– Что ж, женщине позволительна слабость. А я-то думаю, – Хазаров провел тыльной стороной ладони по идеально выбритой щеке, – пришла ко мне Катя, глаза покрасневшие, небось не одну ночь плакала. Ты ее понять должен, не каждый мужчина выдержит то, чем она занимается. А ты небось вместо того, чтобы утешить ее, успокоить, пугать начал? Последнее это дело – женщин пугать.
– По-моему, она все бросить решила, – жестко сказал Грязнов.
– Что все, – рассмеялся Хазаров, – меня, тебя или дело? Не такая она дура, чтобы не понимать, дело бросить невозможно.
– Не нравится мне она, – вздохнул Грязнов и глубоко затянулся, ему было непонятно благодушие Хазарова.
– Погоди, – Марат Иванович потянулся к селектору и, нажав клавишу, бросил в микрофон:
– Катя, зайди ко мне. – Сказал он это таким нейтральным голосом, что по тону невозможно было догадаться ни о его настроении, ни о сути будущего разговора. – А ты не дергайся, сиди и поддакивай, – зло, лишь только отпустил кнопку селектора, сказал Хазаров.
После чего он поднялся из-за стола и снял белый халат, спрятал его в шкаф. Выглядел он сейчас не как начальник, вязаный пуловер создавал иллюзию домашности, и Грязнову даже на мгновение показалось, что на ногах у Марата Ивановича не туфли, а мягкие тапочки. Чтобы избавиться от этой иллюзии, он заглянул в щель между крышкой стола и панелью. Нет, конечно же, на ногах у Хазарова были начищенные до блеска дорогие туфли.
В кабинет вошла Катя и тут же остановилась, увидев Грязнова. Глаза ее сузились, взгляд сделался отстраненным, словно бы молодая женщина всем своим видом показывала, что не желает замечать Валерия.
– Да, Марат Иванович, – холодно произнесла она.
– Ну, чего ты невеселая? – Хазаров шагнул ей навстречу с распростертыми объятиями, но остановился в двух шагах от нее и, чуть присев, попытался заглянуть в лицо. – Чего ты такая невеселая, а?
Женщина дернулась, прижалась спиной к дверному косяку и уставилась в окно.
– Вы что-то хотели поручить мне, Марат Иванович?
– Ну, вот уж и началось. Ты что, Катя, обиделась? Что я тебе плохого сделал?
– Вы по работе меня вызывали? – никак не могла оттаять Катя.
– Ладно, – вздохнул Хазаров, – не буду притворяться, я не добрый, а злой. Но не на тебя, а на него – дурака. Это он тебя обидел? – кивнул Хазаров на Грязнова.
– Да я… – начал Валерий.
– Замолчи! – рявкнул Марат Иванович. – Если дурак, то сиди и не дергайся! Ты что, решил, я тебе дам со своими сотрудниками отношения портить? Катя не тебе подчиняется, а мне. Если еще узнаю, что ты хотя бы грубое слово ей сказал, выброшу тебя к чертовой матери, ясно?
Грязнов сидел и никак не мог понять, всерьез ли это говорит Хазаров или рисуется. Катя тоже недоумевала, она насупила брови и посмотрела на главного врача.
– Я сама могу за себя постоять, Марат Иванович.
– Нет уж, за своих сотрудников и я могу слово вставить. Ты, Грязнов, мерзавец, последний мерзавец! Тут же, при мне, извинись, потому что за тебя я извиняться не намерен.
Грязнов посмотрел сначала на Катю, затем на Хазарова и почувствовал, как краска приливает к его лицу.
– Я перед ней? – тихо проговорил он. – Да она…
– Я тебе сказал заткнуться, если собираешься говорить мерзости! Встань, во-первых, когда говоришь с женщиной, а, во-вторых, если сейчас же перед ней не извинишься, то считай, приехал сюда в последний раз.
Грязнов неловко поднялся, не зная куда деть руки, приблизился к Кате и, глядя поверх ее головы, произнес:
– Извини меня.
– Да разве так прощение просят!?
– С меня достаточно и этого, Марат Иванович.
Голос Кати зазвучал мягче:
– Нет-нет, пусть еще скажет, что это никогда не повторится.
– Ну, Грязнов!
– Это никогда больше не повторится. Катя.
– Вот и все, – с улыбкой развел руками Хазаров. – Если он позволит себе руки распускать или слово плохое скажет, ты. Катя, не стесняйся, сразу ко мне приходи, мы его на место поставим, – теперь Хазаров уже абсолютно спокойно обнял Катю за плечи и легонько встряхнул. – Все в порядке, да?
– Почти.
– Ты мне это из головы выбрось. Думаешь, мне легко?
Всем сложно.
– Я не могу больше этим заниматься, Марат Иванович.
– Может, тебе в отпуск сходить?
– Я недавно была.
– Так это же официальный отпуск.
– Нет, если я буду знать, что вернусь и снова…
Хазаров не дал Кате договорить:
– Прекрасно я тебя понимаю, Катя, всем тяжело – мне, тебе и Грязнову. Потому и срываемся. В каждом деле существуют свои издержки: продавец обвешивает, гаишник берет взятки, банкир клиентов обсчитывает, политики обманывают, а врачи лечат. Правда ведь, Катя?
Женщина растерянно кивнула.
– А лечения без боли не бывает, согласись.
– Я могу идти?
Хазаров взял Катю за руку и заставил посмотреть себе в глаза.
