Сергей Зверев - Любовь Жигана
Мила шарахалась и спасалась бегством.
Но одна из журналисток, разыскавшая ее прямо в театре и терпеливо дожидавшаяся, когда окончится репетиция и Мила освободится, сумела сама во всем разобраться, не задавая Миле глупых вопросов. Наоборот, она многое ей объяснила. Мила вздохнула спокойнее и перестала обращать внимание на суету вокруг себя, полагая, что со временем все встанет на свои места.
А с журналисткой Наташей она подружилась и, конечно, через некоторое время рассказала ей о своих отношениях с Сержем. Новая подруга выслушала Милу с сочувственным вниманием, но видно было, что какая-то мысль прочно засела в ее голове после этого разговора.
Наталья Сазонова работала в редакции новостей популярного российского телеканала, и вершиной ее профессиональных устремлений была авторская программа светских новостей столицы. Ну, для начала – столицы, а там посмотрим, как дело пойдет.
Знакомство с Милой оказалось для Наташи знаком судьбы. Едва она услышала о ее близких отношениях с известным уже всей Москве Сержем Ефремовым, как окончательно решила, что свою судьбу нужно делать своими руками, а не ждать от нее милости. Если быть абсолютно точной – то не своими, а руками Ефремова.
Наташина проблема заключалась в элементарном невезении, с которым она всю жизнь боролась и к тридцати годам научилась время от времени побеждать. Транспорт, на котором она спешила на ответственные встречи, перестал ломаться и опаздывать, камеры и микрофоны на репортажных съемках перестали выходить из строя. Мужчины…
Впрочем, мужчины ее теперь интересовали мало. Получив достаточно богатый опыт общения с ними, Наташа поняла, что зависеть всю жизнь от мужчины слишком унизительно для нее, а предоставить ей независимость от них – слишком великодушно для мужчин.
Каждый из них стремился подчинить ее себе, каждому из них она сопротивлялась, а в результате ни один из ее многочисленных романов не перешел в длительную и прочную связь. Ее это нисколько не расстраивало, – напротив, Наташа считала, что, перестав интересоваться мужчинами, она сумела преодолеть еще одно из своих хронических невезений – в интимных отношениях.
Гораздо больше ее волновал вопрос ее внешности. Дело в том, что от рождения ее лицо обладало незначительным, но, увы, существенным дефектом.
Природа наградила ее большим родимым пятном, которое занимало значительную часть левой половины ее лица и перечеркивало все ее надежды на возможность когда-либо появиться на экране.
Наташа первое время надеялась, что этот существенный дефект можно замаскировать с помощью косметики. И пару раз ее даже выпускали в эфир, предварительно наложив ей на лицо столько грима, что она переставала ощущать собственную кожу. Те две передачи ее воодушевили, и Наташа уже строила планы целого цикла передач, когда вся едва начавшаяся идиллия была мгновенно разрушена.
К главному редактору новостей заявился главный гример и язвительно поинтересовался, что за эксперимент проводит служба новостей, кто будет оплачивать килограммы косметики, которые уходят ежедневно на эту «красавицу», и неужели во всей Москве не найдется ни одной смазливой девчонки, которую можно выпускать на экран, не возясь над нею предварительно два с половиной часа?
Наталья тут же была вызвана в кабинет главного редактора. Тот совершенно бесцеремонно исследовал ее лицо, держа за подбородок, и сообщил ей, что об эфире она должна забыть, но уровень ее материалов его вполне устраивает, и она может работать закадровым журналистом.
Это был удар, от которого Наташа долго не могла оправиться. Она пробовала «забыть об эфире», как ей посоветовали, но у нее ничего не получалось. Как это можно забыть о том, о чем думала и к чему стремилась всю сознательную жизнь, о своей детской мечте? Она и рада бы забыть, да невозможно это!
Вот и пришлось ей ломать голову над проблемой внешности.
Наташа всегда с большим подозрением и недоверием относилась ко всякого рода визажистам и пластическим хирургам. Наверное, из-за того, что ей самой с внешностью не повезло с самого детства. Поэтому она стремилась отказать и другим в возможности что-то исправить в своем лице или фигуре. Но к тридцати годам Наташа разобралась во многом из того, что составляло ее обиженную судьбой женскую душу. И начала смотреть на мир и красивых женщин спокойно, не ощущая при этом своей ущербности.
Изменилось и ее отношение к пластической хирургии и пластической косметике. Она заставила себя поверить, что ее не выбросили на обочину навсегда, что у нее есть шанс, которым она может воспользоваться, если очень захочет. И Наташа знала, что рано или поздно она воспользуется этим шансом.
Поэтому разговор с Милой о Серже Ефремове заставил ее глубоко задуматься.
О Ефремове говорили, как о настоящем волшебнике, который мог сделать все, что женщина хотела увидеть, глядя в зеркало. И это были не только слухи, не только слова, не только дань моде – Наташа видела своими глазами, как менялись люди, побывавшие в его косметическом салоне. Она начала серьезно думать о своем визите к Ефремову, а тут как раз и знакомство с Милой…
Словом, через несколько дней Наташа рассказала Миле о своей мечте исправить внешность и вести самой свои передачи. Мила обрадовалась поводу встретиться с Сергеем, с головой ушедшим в работу.
И уже следующим утром они с Наташей входили в роскошный холл салона «Image», заполненный, несмотря на ранний час, многочисленными клиентками с достатком и известностью средней руки.
Серж Ефремов не давал своим специалистам сидеть без дела: когда не было важных заказов, на которых можно было сделать хорошую рекламу, он принимал всех подряд, по общей очереди, давая шанс и простым москвичкам приобщиться к его таланту.
Это был жест великодушия с его стороны. Он чувствовал себя помазанником божьим, позволяющим целовать свою руку простым смертным.
Глава 8
Константина Серж всегда принимал без очереди. Он показал его всем своим администраторам и под угрозой увольнения приказал относиться к нему с максимальным вниманием и почтительностью.
Администраторы и менеджеры буквально вцеплялись в Константина и тащили его в кабинет Сержа, едва он только появлялся в холле салона.
Серж очень тщательно следил за состоянием лица Константина, предупреждая естественную регенерацию прежних черт, с которыми он втайне от Константина постоянно сличал свою работу. Время от времени он проводил косметическую коррекцию его внешности, не давая вынырнуть из прошлого прежнему Константину и полностью вытеснить с его лица черты новоявленного Кирилла.
Сам Константин относился к этому как к неизбежному, но необходимому неудобству. К тому же визиты к Сержу вносили разнообразие в его вынужденную изоляцию. Константину нравилось после визита к Сержу сидеть некоторое время в холле, наблюдая за суетой стремящихся на прием клиенток.
Он был, пожалуй, единственным мужчиной среди этого общества жаждущих новой внешности женщин. Многие из них посматривали на него с интересом и некоторым недоумением, не понимая, почему он сидит неподвижно в кресле у окна и разглядывает окружающих его женщин.
Ни одна из них не догадывалась, что Константина интересуют не только женщины, а вся жизнь целиком во всей ее повседневности.
На вошедших в холл двух женщин, одна из которых поражала взгляд необъяснимой привлекательностью своего лица, Константин сразу обратил внимание. Прежде всего потому, что они не стали разыскивать никого из менеджеров и администраторов, а сразу направились на второй этаж, сопровождаемые завистливыми взглядами остальных претенденток на внимание Сержа Ефремова.
Константин заметил, что среди оставшихся на первом этаже прошелестело имя, которого он не расслышал, но с уверенностью мог бы сказать, что речь идет об одной из двух только что вошедших женщин.
Он не отказался бы узнать, что это за дамы, по-хозяйски проникающие в приемную Сержа, куда остальные проходили только по специальному вызову администратора, но, поскольку Серж был на месте, их скорого возвращения со второго этажа ожидать не стоило. Серж всегда подолгу общался со своими клиентками, не давая повода обвинить себя в невнимании и халтуре.
Константин собрался уже уходить, почувствовав вдруг смутное желание побродить где-нибудь в Сокольниках по начинающему желтеть парку, как вдруг увидел, что женщины возвращаются, причем у той, что моложе и красивее, вид был явно растерянный. Вторая что-то вполголоса ей говорила и держалась гораздо увереннее.
Константин успел рассмотреть, что на щеке у нее отчетливо краснеет большое родимое пятно.
«Это, конечно, клиентка, – подумал он. – А что нужно от Сержа второй? Быть недовольной такой внешностью, по-моему, просто грех».
Женщины направились не к выходу, а к свободным креслам рядом с Константином, и он решил задержаться, чтобы немного понаблюдать за заинтересовавшими его посетительницами салона.
