Олег Маркеев - Оружие возмездия
После Орловки дорога пошла в гору.
«Гора Лисья, семь километров до города», — подсказала память.
Максимов покосился на Элю. Она притихла, удобно устроившись в кресле. Задумавшись, не контролировала лицо, и на нем застыло то неприятное выражение, что Максимов заметил еще в самолете.
«Характерец у нас еще тот», — подумал он. На секунду возник такой контакт, который психологи называют раппортом: Максимов мог сейчас без труда проникнуть во внутренний мир Эли. Но не стал. Знал, ничего хорошего он там не найдет. Эля вступила в самый проблемный для женщины возраст, осень жизни, как называют его китайцы. Но, как подметил Максимов, красиво стареют только добрые люди.
— Эля, вы так и не сказали, куда вас отвезти, — напомнил Максимов.
Она стряхнула с лица напряженное выражение, сверкнула улыбкой.
— Рискну, давайте в «Турист». Если, конечно, вы не против.
— Надеюсь, места там есть.
— Ой, в такой-то глухомани да чтобы не нашлось! — Эля небрежно махнула ручкой. — Можно подумать, мы в Каннах.
— А вы бывали в Каннах?
— И не раз.
— На кинофестивале?
— Нет. Это были дни русского искусства. Представляете, нашлись меценаты, решившие возродить традицию «Русских сезонов». Французы просто обалдели! — Эля оживилась, явно оседлав любимого конька.
Дни русского искусства, насколько знал Максимов, проходили в апреле, для Канн — в самый мертвый сезон. И мэр Канн, конечно же, был без ума от бестолковой щедрости русских меценатов. До знаменитых дягилевских «Сезонов» новые меценаты не дотянули, не тот артист нынче пошел, и если бы не проплаченные статьи, Россия так и не узнала бы, что она в очередной раз потрясла своим искусством весь цивилизованный мир. Выслушивать устную версию заказных статей Максимов не хотел и протянул Эле телефон.
— Не хотите позвонить тем, кто вас не встретил? Эля запнулась.
— Позвоню из гостиницы, — после паузы сказала она.
— Как хотите. — Он убрал телефон в карман. «Вот так, мадам, и сгорают на мелочах», — подумал он. С пригорка открылся вид на город. Под светлым пасмурным небом черными контурами выступали шпили соборов. Свет фонарей, размытый дождем, играл на мокрых тротуарах. На секунду показалось, что улицы города по самые крыши затопила темная река.
Максимов вспомнил, что реку Преголя, неспешно текущую через город, тевтонцы называли Хрон. Хрон — Хронос — Время… Не случайно монахи-воины поставили замок своего Ордена на берегу Реки Времени, отделяющей мир живых от мира мертвых.
Он сбавил ход, чтобы острее почувствовать тот миг, когда машина, как с крутого берега в реку, окунется в темные воды сумерек, разлившихся до самого горизонта.
Максимов выбрал гостиницу не случайно. Вдоль противоположного берега изгибалась улица Верхнеозерная. К ней вел перекинутый через пруд пешеходный мостик. До места встречи со связником всего пять минут ходу.
Эле Карагановой достался номер этажом ниже. Она старательно закрывала ладошкой от Максимова паспорт, когда заполняла листок учета. Точный возраст попутчицы Максимова не интересовал. Ему хватило того, что фамилия в листке и на Элиной визитке совпала.
В тесном лифте она как бы невзначай плотно прижалась к нему бедром. Максимов заставил себя улыбнуться. Мадам явно рассчитывала на необременительный командировочный роман с «удачливым эгоистом».
Он донес чемодан до дверей ее номера.
— Если что, я рядом, — специально сказал то, что она хотела услышать.
— Вы настоящий рыцарь, Максим. — Элеонора Караганова таинственно, по ее мнению, улыбнулась.
На свой этаж Максимов взбежал без лифта, прыгая через ступени.
С балкона гостиничного номера открывался вид на городской парк. Мокро блестели кроны деревьев. Воду большого пруда затянула мелкая рябь дождя. Казалось, тускло отсвечивает чешуйчатый бок гигантской рыбы, выброшенной на берег.
Сырой ветерок, забиваясь под одежду, приятно щекотал кожу, еще не остывшую после горячего душа. Город погрузился в вечернюю тишину, странную после московского шума и суеты.
— И еще сорок минут, — прошептал Максимов, посмотрев на часы.
После душа он переоделся и теперь наслаждался покоем, блаженно покуривая на балконе.
«Даже время здесь течет иначе. Неспешно, как река. Или надолго застаивается в тихих озерах», — подумал он.
Максимов сознательно обманывал себя. По опыту знал, что тишина в любую секунду способна взорваться боем, и тогда время несется, как тройка по ухабам, только держись. Но сейчас требовалось установить покой внутри и наладить неспешное течение мысли. Он длинно выдохнул и закрыл глаза.
«Так, сначала Эля Караганова. Затусовавшаяся неврастеничка. Болезненно самолюбива. Лицемерна. Прекрасный манипулятор. Эрудированна, но не умна. Что еще? Папа из замполитов. По степени презрения в армейской среде они на втором месте, после особистов. Кому минус, кому — плюс… Насколько знаю, КГБ запрещалось вербовать работников партийных органов и членов их семей. Надо будет вежливо расспросить о замужестве: когда, как долго и кого осчастливила. Гэбисты вполне могли подсуетиться и вербануть под предлогом того, что замужняя дочка де-юре уже не член неприкасаемой семьи. Во всяком случае, признаки агентуры у нее имеются. Короче, Максимов, нахватал ты репьев полный хвост! Еще работать не начал, а уже по бабе с каждого боку, и одна из них — потенциальный агент. — Он щелчком послал окурок в темноту. — Ладно, с Элей закончил, а малолетнюю гангстершу прокачаешь по дороге. Кстати, заметь, братишка, нормальные домохозяйки на тебя не клюют. Вечно всяких маргиналок нацепляешь, а потом мучаешься», — самокритично заключил он.
Бросил взгляд на часы. До встречи оставалось полчаса. Вполне хватит, чтобы проверить, есть ли хвост, и освоиться на месте встречи.
Максимов подхватил со стула черную армейскую куртку, забросил на плечо.
Вечерний костюм он выбрал согласно месту предстоящей встречи: темные кроссовки, свободного покроя черные джинсы, серая майка и черная спецназовская куртка. Не марко, не броско и в меру элегантно.
Он выключил в номере свет. Присел на край постели. Закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям.
Внутри когтистой лапкой тихо скребся страх.
«Ничего, так и должно быть. Как шутил полковник Гусев: „Только мертвые страху не имут“. А я еще живой. Впрочем, чему даже сам удивляюсь».
Он стал слушать удары сердца.
Бух-бух-бух — размеренно ударял в груди упорный молотобоец. В такт ударам Максимов стал покачивать головой, медленно входя в транс.
Переносицу защекотало, словно кто-то приблизил холодные пальцы к закрытым векам. И перед внутренним взором возникло матовое пятно, стало расти, наливаться светом, пока не превратилось в яркое свечение, залившее все вокруг. Потом свечение стало блекнуть, в нем, как в тумане, стали сгущаться тени, постепенно обретая формы.
* * *…Гостиничный номер залит призрачным ночным светом. Потертый ковер. Смятое покрывало на кровати. Кресло с продавленным сиденьем. Столик с обязательным графином. Ветер беззвучно колышет занавеску. Никого нет. Спустя час через окно в комнату полился мутный рассвет. Никого нет. На перилах балкона неподвижно устроился черный ворон. Тускло отливают жесткие перья спящей птицы. Ворон неожиданно встрепенулся, сбил с себя капли. Холодным бесстрастным глазом уставился в окно. Склонил голову, будто разглядывал свое отражение. Поскреб когтями, раскачался и рухнул вниз, с треском распахнув крылья…
* * *Первобытный, темный ужас всколыхнулся внутри, больно ударил в сердце. Максимов вздрогнул и открыл глаза.
Обвел тревожным взглядом комнату. Сегодня ему сюда не вернуться. Это все, что удалось узнать.
Он восстановил дыхание, пружинисто встал. У дверей еще раз проверил оружие. Связка ключей, моток шелкового шнура в заднем кармане джинсов, шариковая ручка в стальном корпусе в нагрудном кармане куртки. И на самый крайний случай в шве у застежки куртки пряталась тонкая гитарная струна. Выхватить ее, дернув за нижнюю пуговицу, — дело одной секунды. На сегодня это был весь его арсенал. Ничего подозрительного, но для бесшумного боя в городе вполне достаточно. Остальное можно добрать трофеями.
— С Богом! — пробормотал он, распахнув дверь. Отрешенно, как в ночь из люка самолета, шагнул через порог.
Глава 5. Русский человек на рандеву
Гусев убрал ногу с педали газа, машина пошла накатом, постепенно замедляя ход. А он не отрываясь смотрел в зеркальце заднего вида и ждал, готовый ударить по газам и нырнуть в первый же переулок. Он уже в третий раз проделал трюк «кочерга», когда уводишь машину направо, выезжаешь на параллельную улицу и уходишь в первый же поворот направо. Вариант: «влево, еще раз влево». В любом случае появление машины, которую засек за собой перед маневром, означает, что тебе навесили хвост. Естественно, машины наружка может менять, в особых случаях пасут несколькими бригадами по параллельным маршрутам, но и на это есть противоядие — контроль радиоэфира. Неприятно осознавать, что тебя пасут, но лучше знать, чем пребывать в счастливом неведении.
