Морской узел - Дышев Андрей Михайлович
Я поразился тому доверию, которое возлагал на меня Игнат. В этом доверии было что-то детское, безусловное – и там, на «Галсе», когда я ринулся под пули, увлекая Игната за собой, и сейчас, когда греб с мощностью небольшого атомного ледокола, чудом не угодив под титанический утюг. Везет же тем людям, которые могут вот так всецело положиться на постороннего человека! Я так не умею. Я привык доверять только себе, и даже когда Ирина садится за руль и везет меня по пустынным улочкам города со скоростью двадцать километров в час, я чувствую себя скверно и помимо своей воли топчу ногами резиновый коврик в поисках педалей управления.
Впрочем, вволю поразмышлять над странностями моего спутника мне не пришлось. Едва баржа, словно театральная декорация, уплыла в сторону и очистила горизонт, как я увидел белый кораблик с нацеленным на нас бушпритом, напоминающим кинжал. Стройная, горделивая мачта его маятником качалась вперед-назад, что говорило о немалой скорости движения, нос отважно зарывался в волны и взмывал вверх, тонированные стекла рубки отражали солнечные лучи.
Я с ужасом узнал яхту «Галс».
– Кажется, – сказал я, – сейчас опять начнутся неприятности…
Игнат обернулся и вдруг вскочил, победно вскинув вверх руки.
– Судьба дает нам шанс! – произнес он с подавленным волнением. – Не надо больше никуда плыть. Мы должны принять бой!
Он решил встать во весь рост, чтобы обозначить себя и дать яхте курс, словно маяк. Я потянулся к пакету с сухим пайком, нащупал консервный нож и с короткого замаха вонзил треугольное лезвие в тугой, как брюхо коня, борт лодки.
Глава 7
Предельное насыщение адреналином
Воздух с шипением рванул наружу, запузырилась вода вокруг дыры, лодка стала сморщиваться, уменьшаться в объеме. Игнат, потеряв равновесие, упал на четвереньки, попытался вскочить снова, но я толкнул его в плечо. Мы оба полетели за борт.
Вспенивая вокруг себя воду, Игнат закричал, но не от страха, как прежде, не из-за боязни утонуть. Он кричал от злости. Я снова поступил по-своему, навязав ему свою волю. Его мокрое лицо было перекошено от злобы, волосы налипли на лицо, словно чернильное пятно. Отчаянно размахивая руками, он кое-как догнал лодку, через которую уже перекатывали волны, схватился за борт, но тот сложился пополам и ушел под воду.
– Ты что сделал?! – закричал Игнат, кружась на месте и пытаясь высмотреть яхту.
Но горизонт закрывали сменяющие друг друга волны, и мы не могли видеть яхту, как и бандиты уже не могли видеть нас. Мы спрятались за волнами, как за кочками в поле. Игнат, убедившись, что от лодки уже нет никакого толку, вцепился в меня. Его хватка была мертвой, острые ногти впились в мою руку. Наше положение было безрадостным, и все же мы жили, мы могли продержаться на воде еще несколько часов и надеяться, что нас подберет какое-нибудь судно. Встреча же с бандитами не оставляла нам никаких шансов. Они бы расстреляли нас вместе с лодкой, не позволив нам даже прикоснуться к корпусу «Галса».
Мы барахтались в воде, отгребая от себя размокшие галеты и обертки от шоколада и чая. Лодка уже напоминала распластавшийся на поверхности воды кусок рваной ткани. Ветер относил ее все дальше и дальше, и вскоре она затерялась среди волн. Яркий, словно апельсиновая шкурка, обломок посадочного щитка покачивался рядом со мной. Он напоминал прикормленную собачонку, которая захотела быть со мной и утонуть со мной. Я выловил обломок и стал отгребать вниз, под себя, удерживаясь на плаву.
– Ты трус, – бормотал Игнат, морщась, как от боли. Можно было подумать, что он плывет в ледяной воде.
Я не стал возражать, так как считал, что сейчас не самое удачное время для дискуссий. Не знаю, в какую сторону я плыл. Увидеть берег уже было решительно невозможно, и я напоминал себе карлика в кинозале, когда вокруг сидят великаны, повсюду широкие спины и затылки, и один леший знает, где экран и что на нем показывают. Впрочем, уже не имело принципиального значения, где находился берег, ибо нечего было даже мечтать, чтобы добраться до него вплавь. Нам надо было просто держаться на воде.
Я сказал об этом Игнату и обратил внимание на то, что он меня не слушает, а его взгляд обращен куда-то за мою спину, и в этом взгляде было столько алчной жажды! Я обернулся и увидел, как за рваными волнами движется заостренный кончик мачты. Самой яхты мы видеть не могли, и в этом было наше спасение. Движение мачты становилось все более медленным, и в конце концов она замерла. Должно быть, бандиты нашли нашу лодку и теперь старательно всматривались в волны. Будь Фобос догадливее, он обязательно приказал бы кому-нибудь забраться на мачту и сесть верхом на гафель. Случись это, нас бы неминуемо заметили…
Игнат вдруг оперся о мою голову, как о перила или край стола, и, приподняв свое тело над водой, замахал рукой и закричал. Это не был крик утопающего. Игнат словно играл в прятки, высовывался из укрытия и дразнил: «Эй, я здесь! Возьми меня! Ну-ка, догони!» Я схватил его за плечи, чтобы окунуть с головой, но Игнат вцепился мне в горло, и я прямо перед собой увидел его мокрое бледное лицо.
– Не держи меня!! – орал он, глотая воду, захлебываясь и отплевываясь. – Пусть они только подплывут ко мне! Пусть только поднимут меня на борт…
– Игнат, они не поднимут тебя! – пытался я разубедить обезумевшего товарища. – Они расстреляют тебя, как морскую мину! Пойми, ты им не нужен! Ты свидетель, и они тебя уберут!
– Я перегрызу им глотки! Я разорву их на части! – пуще прежнего заводился Игнат и снова попытался опереться о мои плечи и приподняться над водой.
– Как же ты сможешь перегрызать глотки, если боишься стать убийцей? – попытался я завязать дискуссию, но Игнат лишь молча отмахнулся от меня.
Я должен был успокоить его любой ценой. Не без труда оторвав его руку от моей майки, я ударил его самолетным щитком по затылку. Удар был несильный, скользящий, он носил больше демонстративный и воспитательный характер, но на Игната это сразу подействовало. Он откинул голову, погрузил затылок в воду и, хватая воздух губами, стал смотреть в небо.
– Запомни, – прошептал он. – Каждый твой удар когда-нибудь аукнется тебе. За каждый ответишь…
Я не помню, как схватил Игната за горло, как мои пальцы сдавили его тонкую шею.
– Вот что, сопляк! – взревел я, не в силах загасить в себе разгорающееся бешенство. – Ты еще смеешь угрожать мне?! Пошел вон! Плыви куда хочешь! Ты мне не нужен, я тебя знать не знаю! Отныне я пальцем не пошевелю, чтобы сделать для тебя что-нибудь!
Я в самом деле оттолкнул его от себя, повернулся к нему спиной и поплыл, но Игнат тотчас кинулся следом, колошматя по воде руками и ногами.
– Она плывет к нам! – сказал он.
Я обернулся. Мачта приближалась. Нас разделяло, должно быть, метров двести или триста. Заметили ли они руку Игната или услышали его крики? А может, просто плавают вокруг лодки, отыскивая нас? Странное безразличие сковало мою волю. Если бы Игнат суетился, паниковал, молил о пощаде, то его настроение усилило бы во мне чувство смертельной опасности. Но он оставался на удивление спокойным, и я сказал себе: «Будь что будет!» Остановился, подставляя Игнату плечо, и стал дышать глубоко и спокойно, накачивая в легкие кислород, насыщая им организм впрок, чтобы хватило на те несколько минут, которые придется провести под водой. Я даже не пытался оценить наши шансы на выживание, настолько они были ничтожны. Игнат острой клешней сжимал мое плечо, взбивал воду ногами, смотрел на мачты, и кровь все больше отливала от его лица. Должно быть, он уже представлял себе, как забирается на палубу и перегрызает бандитам глотки. По-видимому, в этой героической баталии для меня роль не предусматривалась. Для храброго Игната я был всего лишь поплавком, спасательным кругом, причем капризным и своенравным.
Надежда на то, что яхта вдруг свернет и пойдет другим курсом, таяла. С каждой минутой она подплывала все ближе. Я уже мог различить клотик на мачте и развевающуюся на самом кончике стеньги синюю тряпочку. Я продолжал насыщаться кислородом, готовясь нырнуть сразу же, как увижу корпус яхты. Просидеть под водой две-три минуты, пока яхта не проплывет над моей головой, было не самой трудной задачей. Мне предстояло, подобно схватившему жертву осьминогу, потянуть с собой в глубину Игната. Инстинкт самосохранения придаст ему необыкновенную силу. Он будет бороться за жизнь с бездумным диким упорством. Если мне не удастся его удержать, то, вероятнее всего, мы оба погибнем.
