Тебе, Победа! - Мошков Кирилл
— Это не нарийя, — отозвался Сардар, поднимаясь на пригорок.
— Как не нарийя?
— Но ведь он за нами летел?
— А кто же, если не нарийя? — все горохом посыпались из-под упавшей сосны, наперебой задавая вопросы.
Таук был уже на другой стороне пригорка. Он остановился, ясно видимый на фоне сугробов.
— Дело сложнее, чем я думал. — Он говорил медленно. — Этот флаер, может быть, летел за нами, а может, и нет. И даже скорее всего, нет. И это не нарийя. Все флаеры и на моей яхте, и на боте «Морская дева» — черного цвета.
Клю увидела, как вздрогнул Реми.
— А этот — серебряный, — пробормотал мальчик.
Без дальнейших разговоров все быстро пошли к глайдеру, обгоняя друг друга.
Рассвет вставал над Акаи. Синее безоблачное небо на юго-востоке было совершенно алым. Внизу, покрытые сонными туманами, плыли лесистые холмы. Впереди, на юге, неясными тенями поднимались горы.
В холодном утреннем небе на километровой высоте несся глайдер.
В кабине было холодно: экономная автоматика почти отключила отопление, чтобы сберечь тающую энергию до восхода солнца.
На заднем сиденье глайдера спали Реми и Клю Мартен. Вжавшись в угол, закинув руки за голову и вытянувшись насколько возможно, спал Йонас Лорд с заострившимся, заросшим щетиной лицом.
На правом переднем сиденье, опустив голову на грудь, спал юный монах Сакамото Ёсио. На коленях его лежал автомат, а грязные войлочные сапоги упирались в стеклопласт обзорного колпака.
Глайдер вел Сардар, то есть тот, кто именовал себя Сардаром. Впрочем, при утреннем свете его хотелось звать именно так — настолько ужасен был вид его лица.
Впрочем, сейчас смотреть на него было некому.
Человек, которого называли Сардар, устало смотрел на горизонт. Руки его, затянутые синлетовыми перчатками, лежали на штурвале. Время от времени он отводил взгляд от горизонта, чтобы глянуть на дисплеи. Затем глаза его вновь устремлялись на далекие темные горы.
Слева возникло нечто новое — глаза Сардара обратились к возникшему в далеком красном тумане червонному краю солнца.
Снова взгляд на дисплеи. На горы.
Солнце встало над Акаи, пока маленький белый глайдер, подвывая от натуги, лез на семикилометровую высоту над горами. Снежно-голубые вершины впереди алели, озаренные рассветом. Постепенно, с набором высоты, горы приобретали все более золотой оттенок, а лежащие глубоко внизу долины, затянутые утренним туманом, из сизых становились голубыми.
Сардар почти чувствовал, как черные пластины поглотителя на борту глайдера жадно тянут солнечную энергию, многократно оборачивая ее в своих микроскопических реакторах и, усиленную, отдают ее пока прямо в двигатель, минуя аккумуляторы — двигатель захлебывался, поднимая маленькую машину на предельную для нее высоту.
Проснулась Клю. В кабине было нестерпимо холодно, густо сипел кондиционер, регенерируя кислород — забортный воздух был разрежен и космически холоден.
— Боже мой, — шепотом сказала Клю. Изо рта ее вырвался пар.
По обе стороны от глайдера вздымались две неимоверной высоты вершины — правая снежно-золотая, с черной скалистой верхушкой, левая — вся сине-черная, в тенях. Глайдер шел на высоте семь тысяч триста метров, вершины же чудовищными столбами поднимались еще как минимум на километр вверх. Метрах в ста под глайдером проносились снега и скалы межгорной седловины.
— Это горы Бовидэ, — сипло сказала Клю и откашлялась. — Самые высокие горы на нашем континенте.
— Что значит «Бовидэ»? — спросил Сардар, мельком полуобернувшись.
Клю оцепенела от вида его плоского профиля и замирающим голоском ответила:
— «Рогатые». — Помолчала. — До океана остается чуть больше тысячи километров.
Сардар кивнул.
— Ближе к побережью нужно будет приземлиться и найти какую-нибудь еду. Вас с Йоном кормили вечером, я ужинал, а вот твой брат и Ёсио голодны. А через океан лететь не меньше семи-восьми часов.
Горы мало-помалу отступали назад, впереди открылось обширное белое пространство — южные плоскогорья континента были затянуты облаками.
На прибрежных отмелях Великого океана Реми, Йон и Клю набрали сотни две настоящих крупных устриц. Прекрасная еда, чистый белок. После еды все еще раз, прихватив оружие на всякий случай, вышли на отмель, чтобы набрать устриц с собой — если их положить в корпус кондиционера, они сохранятся там, как на льду. От глайдера до отмелей долго шлепали по соленым лужам среди водорослей и совсем было уже собрались расходиться веером, как вдруг Ёсио крикнул:
— Флаер!
— Где? — быстро спросил Сардар.
— Над горизонтом. Тридцать градусов правее.
— Да. — Сардар заметил крохотную серебряную капельку. — Долетел до островов и возвращается. Бегом к скалам! Укрыться скорее!
— А глайдер?
— Не успеем. Скорее.
Сотня метров до скал. Сердитый возглас Клю:
— Зачем мы бежим? Что это за флаер, в конце концов?
— Быстрее! — вместо ответа кричит Сардар. Клю, изнемогая, отстает, Лорд тащит ее за руку. Бежать среди камней трудно. Реми замечает глубокую расселину недалеко от глайдера, все кидаются туда.
— Мы оставили следы, — кричит Ёсио.
На сухом песке, изрытом ветром, следы незаметны, но на плотном мокром песке ниже линии прилива отчетливо видны цепочки следов пяти человек.
— В расселину. Глубже! — Сардар залег между камней. — Глубже!
Флаер уже был отчетливо виден — он шел точно на них, видимо, обнаружив глайдер радаром.
— Да кто это, почему мы от них прячемся? — вскочила вдруг Клю. — Сардар! То есть мистер Таук! Что происходит?
На Клю бросился Йон, по-космопортовски гнусаво каркнув:
— Дурилка! Жить надоело?
Он прижал брыкающуюся девушку к камням, и вовремя — загремели автоматные очереди, снаружи послышался тяжкий удар и рев пламени. Расщелина содрогнулась. С шумом и громом сыпанули мелкие и крупные камни. Йон с коротким воплем рывком вскинул ноги, переворачиваясь на спину — многопудовая глыба отвалилась от скалы, прижав его и Клю; не среагировал бы — остался бы без ног. Опять треснула автоматная очередь, потом еще одна, и еще более тяжкий удар сотряс скалы. Послышался голос Сардара:
— Йон, Реми, Ёсио — за мной! За мно-ой!
Йон не мог подняться, придавленный в замысловатой позе, но обсыпанный щебнем и оглушенный Реми и мотающий головой Ёсио кинулись на голос, подняв автоматы. Сардар стоял среди камней.
— Я сбил флаер. Они сожгли наш глайдер. Не дайте им уйти.
От того места, где стоял глайдер, до расщелины все пылало. Флаер лежал на боку метрах в пятнадцати от глайдера; борт его на глазах лопался, как картофельная кожура в кипятке, и наливался изнутри красно-зеленым светом. Потом борт заволокло дымом, в дыму метнулась неясная человеческая фигура, и тогда Сардар-Таук бросился в дым, дав на бегу очередь из автомата — одну, другую; из дымовой завесы гулко хлопнуло, лиловый плазменный удар сотряс тело Сардара, и он мгновенно, как подкошенный, упал на песок.
Все это произошло в течение от силы пяти секунд.
Переглянувшись, Реми и Ёсио вскинули автоматы, и тут из клубов дыма донесся голос Легина:
— Не стрелять!
У Реми подкосились ноги, ствол автомата дернулся.
— Не стрелять! — повторил голос того, кто лежал на песке дымящейся кучей.
Из расселины, шипя сквозь зубы от боли, выбрался Йон, за ним Клю. Вместо того, чтобы всем залечь, они стояли в рост, глядя на клубы дыма. Оттуда, засовывая в кобуру скрэчер, мегаваттный разрядник, шел к ним невысокий блондин в сером комбинезоне без знаков различия. На флаере сработала наконец сработала система пожаротушения, машину окутало облако плотного белого тумана. И треск огня стих.
Блондин шел, улыбаясь, ощупывая каждого внимательным взглядом карих глаз. Подбородок его покрывала трехдневная светлая щетина, испачканная копотью.
— Стойте, не подходите! — нетвердо крикнул Реми, но автомат не поднял.
Шипя от боли, через камни перебрался Йон и, хромая, сделал несколько шагов навстречу блондину в комбинезоне. Они остановились в шаге друг от друга. Йон протянул руки, стал щупать светлые спутанные волосы, закопченную щетину, худые жесткие плечи под серой тканью.
