Числа. Трилогия (сборник) - Уорд Рейчел
— Жук, надо сматывать. Нас засекли. Водила того грузовика поглядел на меня. Ты заметил?
— Не, чёл, я смотрю, куда еду, как ты велела.
— На следующего обрати внимание.
Через пару минут показался очередной грузовик. Водитель нас явно приметил. Жук видел тоже.
Он выругался и резко свернул на следующую же отворотку. Мы покатили по узкому проселку. Одной рукой я цеплялась за дверцу, другой — за торпеду и молилась про себя, чтобы нам никто не попался навстречу. Жук притормозил, а потом и вовсе остановился там, где в сторону уводила дорожка, слишком узкая для машины.
На ней стоял зеленый указатель: «Пешеходная тропа». Сердце у меня упало.
— Хватай шмотки, дальше двинем пешком.
— Еще чего. Куда? Как?
— Заберем вещи, пройдем несколько миль по этой дорожке, найдем место для ночлега, а там я спроворю очередную тачку. Уведу с какой-нибудь фермы. Давай собирай шмотки.
Мы напихали чего могли в полиэтиленовые пакеты. Я лихорадочно перелистала атлас, выдрала те страницы, где была эта местность, и вообще все, что могли довести нас до Вестона.
— Это ты здорово сообразила, подруга.
Было видно, что адреналин из Жука опять так и прет. Со мной, видимо, было то же, но мы были как две стороны одной медали. Жук в восторге от предстоящего приключения, а меня грыз страх — погоня ведь все ближе.
Все в пакеты не поместилось. Я надела куртку — так проще, чем нести в руках, — а Жук намотал одеяло на плечи; потом, бросив последний взгляд на машину, мы зашагали по дорожке. Видок у нас, надо думать, бы еще тот — парочка придурков. Мы совсем были не похожи на туристов с рюкзаками, в походных ботинках, просто пара подростков с кучей пакетов и в прикиде из комиссионки.
С пакетами вышла куча заморочек. Один все бил меня по ноге, ну хоть плачь. Я попыталась его развернуть, перекинуть в другую руку, — никакого толку. Шлеп, шлеп, шлеп. Ручка врезалась в ладонь — резкая, противная боль. Ноги постоянно разъезжались во все стороны. Тропинка была вся в рытвинах: две колеи, выложенные камнями, большими и мелкими, а между ними — полоска травы, и все это на разных уровнях. Поначалу я шла по колее, но нога то и дело подвертывалась на камнях, тогда я перебралась на траву. Там было получше, только иногда нога соскальзывала вниз или попадала в рытвину и опять же подворачивалась. И всю дорогу — шлеп, шлеп, шлеп, черт бы побрал этот пакет. Он быстро меня достал, точно по колену сбоку бьют кувалдой.
Мы тащились по этой дороге добрую половину утра, а потом я встала и бросила оба пакета. Поднесла руки к глазам, посмотрела на ладони: они были ярко-красными, исчерченными толстыми белыми полосами там, где ручки пакетов врезались в кожу. Жук шагал себе, ему было по фигу. Можно подумать, он слушает музыку: шлепает себе под какой-то свой внутренний ритм, трясет головой, подскакивает на каждом шаге — только никакой музыки он не слушал, разве что она звучала у него в голове. Через несколько секунд до него доперло, что я отстала, и он обернулся:
— Ты чего?
— Не могу больше. Выдохлась. Можно передохнуть?
Жук глянул на часы:
— Мы идем ровно шесть минут. Если вернуться вон к тому повороту, снова увидим машину.
Я пнула один из пакетов:
— Я не могу! Не люблю я ходить пешком!
— Мы же с тобой часами шлялись по Лондону, вдоль канала, по улицам. По много миль проходили, чел. Ты можешь.
— Ну, так то Лондон, цивилизация. Там тротуары, асфальт. А тут? Нога болит. И чертов пакет по колену колотит, а руки — вон, погляди!
Я протянула ему ладони.
— Послушай, — сказал Жук, не заводясь, — нам нужно как молено быстрее уйти как можно дальше от машины и где-нибудь спрятаться. Предлагаю пройти по этой дороге час, посмотреть, куда она ведет.
— Ты что, не слышал? Я НЕ МОГУ!!! — От ярости у меня вырвался вопль, возможно, я далее затопала ногами. Потом схватила один пакет обеими руками и отшвырнула прочь. Он описал в воздухе плавную дугу и приземлился прямо на живую изгородь, метрах в двух над землей.
Жук метнулся ко мне, зажал мне рот рукой.
— Ш-ш-ш! Балда, они же сейчас все сюда сбегутся!
В глазах у него плясали чертики, рот растянулся в улыбке. Он надо мной смеялся.
Смеялся.
Надо мной.
Он.
Я прямо с катушек слетела — замахала ногами и кулаками, заверещала как ненормальная:
— Только попробуй надо мной прикалываться! Только…
Вместо того чтобы отступить или дать мне сдачи, он обхватил меня сразу и руками и ногами, будто бы спеленал, и прижал к себе. Руки у меня оказались притиснуты к бокам, ногами было не пошевельнуть. Он держал меня крепко-крепко, лицом я уткнулась в его вонючую подмышку, и он будто бы выдавил из меня всю ярость. Я чувствовала, как она уходит, как тело мое обмякает. Жук положил подбородок мне на голову, и вот так мы и стояли, просто дыша.
— Успокоилась? — спросил он через некоторое время.
— Нет.
Хотя я успокоилась, по крайней мере, мне полегчало.
Жук выпустил меня и пошел снимать пакет с изгороди.
— Давай по дольке шоколада — и двигаем дальше. Я понесу твои мешки.
Этого я не могла ему позволить — у меня все-таки есть какая-никакая гордость.
— Пошел ты, я сама понесу.
— Ну давай.
В конце концов мы порешили на том, что он понесет неудобный пакет, и с этим двинулись дальше, а сквозь ветви и листья у нас над головой уже начал сочиться мягкий утренний свет, а со стороны шоссе долетел вой сирен.
14
Дорожка уперлась в калитку, запертую на деревянный засов. Мы поставили пакеты, перевесились через калитку, посмотрели вперед. Дорожка шла через какое-то поле. Дальше начинался уклон, там ничего не было видно, а за ним вздымались все новые поля, насколько хватало глаз. В жизни не видела столь унылой картины: полная пустота.
— И куда мы, блин? — спросила я.
Жук пожал плечами:
— Подальше от брошенной машины. Куда — не важно.
— Тут мы не пройдем, — я кивнула на эту безжизненную сельскую местность.
— Почему?
— Да ты сам погляди, придурок! Ни деревьев, ни изгородей. Нас будет видно, как на ладони.
— Ты предлагаешь вернуться? Сидеть в машине, пока нас не обнаружат, не вытащат оттуда и не бросят на землю лицом вниз, приставив пистолет к затылку?
— Какой еще пистолет?
— Они же думают, что мы террористы.
Я опустила лицо на руки и закрыла глаза. Я плохо себе представляла, каково это — быть в бегах, но представление у меня было совсем не такое. Я ужасно устала, мучительная тяжесть разливалась по рукам и ногам.
— Можно мы посидим тут немного? — спросила я, не поднимая головы; рукав заглушал мои слова.
Жук покачал головой:
— Мы слишком близко к машине. Нужно уйти подальше. — Он сделал паузу. — Смотри, вон там, на холме, кучка деревьев. Давай дойдем до них и спрячемся до темноты.
Я подняла глаза. На вершине холма милях в двадцати от нас действительно что-то темнело.
— Чего? Дойдем вон туда?
Жук кивнул:
— Да, на это уйдет полчаса, максимум сорок минут. Это мы сможем.
Он подхватил все мешки, перекинул через калитку, потом и сам перешагнул — его длинным ногам это было нипочем.
Я вздохнула и полезла следом. Деревяшка закачалась у меня под ногой, я пискнула. Жук рассмеялся и поддержат меня одной рукой. Я ухватилась за него, перекинула ногу, отпустила, покачнулась, ухватилась за деревянный столбик, перебросила вторую ногу. Пока попа моя болталась в воздухе, деревянная опора так и норовила подломиться, а на ладони у меня вдруг оказалось что-то липкое. Отпустив столбик, я поняла, что вляпалась в птичье дерьмо.
— Блин! — Я слышала, что за спиной у меня Жук хохочет во все горло. — Ничего смешного, я теперь вся в дерьме! — Я опустила ногу, нащупывая землю. Оказавшись наконец на земле, развернулась и увидела, что Жучила аж пополам согнулся от смеха. — Ты чего?
— Ну просто умора, вообще! Ты прям звезда!
— Отвали!
Я попыталась вытереть об него руку, но он увернулся. Я немножко погонялась за ним вокруг пакетов, а потом он ухватил меня за запястье, пригнул к земле и как следует оттер мне ладонь о траву. Большая часть дерьма осталась на ней, остальное я обтерла о брюки. Мы сели поодаль друг от друга. Я никак не могла отдышаться, легкие рывками втягивали воздух, но постепенно тело успокоилось, дыхание выровнялось.
