Моя Оборона! Лихие 90-е - Артём Март
— Ты лучше скажи, — начал хрипловато Степаныч, потирая седой висок, — знаешь ли ты, чью внучку притащил к Ефиму в квартиру?
Глава 7
В квартире воцарилась гробовая тишина. Было слышно, как ходят настенные часы с кукушкой. Нахмурившись, я посмотрел на Степаныча. Тот уперся в меня взглядом своих выцветших, когда-то голубых глаз.
Марина затаила дыхание и бегала взглядом по всем, кто был в комнате. Слова Степаныча напугали ее не на шутку. Это было видно по легкой бледности на щеках девушки, по побелевшим губам и нервному взгляду.
— Так ли важно чью, Степаныч? — ответил я. — Если б ты увидел, как девчонку амбалы крутят, мимо бы прошел?
— Неразумно это, Витя, влазить в разборки авторитетов, — сказал Степаныч. — У нас и так проблем по горлышко, а теперь еще и она на нашу голову навязалась.
Женя бросил на Марину усталый почти безразличный взгляд. Ефим смотрел заинтересованно. Я не показал вида, что слова Степаныча произвели на меня впечатление.
— Какие еще разборки авторитетов? — спросил наконец Ефим.
— Перед нами стоит Марина Иосифовна Кулымова, — проговорил Степаныч безэмоционально. — Ее дед Марат Игоревич Кулымов по прозвищу Кулым. Он в Армавире еще с восьмидесятых годов ходит у братвы в почете. А отец ее — Иосиф Кулымов.
Кулымов? Знаю я эту фамилию. Знаю еще с прошлой моей жизни. Вспомнил я, что было тогда, в девяностые, связано с этой фамилией. Все газеты в ту зиму об этом писали, многие об этом судачили. Когда вспышка памяти прострелила мозг, я вдвойне убедился, что поступил сегодня правильно.
Смутно я припомнил ту историю, когда зимой девяносто третьего, одну девушку, внучку Армавирского авторитета, нашли в квартире мертвую. Тогда в следственном комитете постановили, что стала она жертвой конфликта между преступными группировками. А фамилия у нее и была Кулымова. Редкая, как услышишь — сразу вспоминается.
Все переглянулись. Марина опустила взгляд, ссутулила и обняла собственные плечи.
— А Иосиф Кулымов мразь и подонок, каких поискать, — продолжал Степаныч, совершенно не смущаясь Марины.
Сначала я подумал, что девушка обидится на такие слова Степаныча, но она только помрачнела. Казалось, все в комнате ждали, как же она ответит.
— Что ж, — грустно вздохнула Марина. — Соглашусь с вами. Но родителей, к сожалению, не выбирают. Вот и я не выбирала такого отца.
Степаныч, который сначала относился к девушке с явным холодом, казалось, даже едва улыбнулся ее словам. Посмотрел он теперь на Марину как-то теплее. А может быть, мне все это только показалось.
— А вы откуда меня знаете? — Решилась Марина спросить у Степаныча.
— Я здесь много кого знаю, девочка.
— Может в разборки авторитетов влезать и неразумно, — ответил я. — Но кто б из нас мимо прошел, если бы увидел, как мрази какие-то девчонку крутят?
— Тут сложновато будет пройти, — скрестил руки на груди и согласно кивнул Женя.
— И верно. Я бы не прошел, — Степаныч сцепил кисти толстых, но крепких своих рук спереди, на объемном животе. Потом уставился на девчонку. — Ну да что ж уже поделать? Уже влезли. Теперь нужно до конца дожимать. Как-то выкручиваться.
— Благо, если и влезли, то не глубоко, — сказал я. — Вернем девчонку деду, и дело с концом. Давай, — я обратился к Марине. — Давая я тебя прямо сейчас отвезу домой. Хочешь?
— Который час? — Спросила Девушка. — От тех бандитов я слышала, что их главный на стрелку с дедушкой собирается в половину четвертого.
— Три часа пятнадцать минут, — глянул Степаныч на свои командирские.
— Телефон! Телефон мне нужен! — Вскрикнула Марина. — Деду позвонить! Рассказать, что освободили уже меня!
— Я знаю, где тут телефон-автомат, — сказал Женя. — Совсем недалеко. Несколько минут на машине.
— Ну тогда давай, Марина, — глянул я на нее. — Поехали. Прокачу тебя до телефона, а потом и к Кулыму в гости завезу.
— Давай мы с тобой! — воскликнул Ефим. — Чего он один попрется? А? Мужики? Не отпустим же мы его одного?
— Всем ехать нельзя, — покачал Степаныч головой и обратил свое грубое лицо к Марине. — Кулым хоть и старый, но суровый мужик. За своих рвал в молодости, как надо. Может принять нас за братков, если поедем толпой.
— Я с собой только Женьку возьму, — я посмотрел на Корзуна. — Ну как, поедешь со мной? М-м?
— А почему б не поехать? — Пожал плечами Женя.
Тогда мы оставили Степаныча с Ефимом в квартире и втроем спустились к моей машине. Шли осторожно, чтобы ненароком не нарваться на этих двух утырков, у которых я увел девушку. Сели в машину, поехали.
— Тяжеловато быть внучкой авторитета, — спросил я, глядя на Марину через зеркало заднего вида.
— Да, как ни странно, в основном нет. — Ответила она. — Меня как-то дедовы дела никогда не касались.
— Значит, не каждый день тебя похищают, — хмыкнул Женя.
— Не-а. Это первый раз.
Выехав со двора, я по Жениному направлению, поехал вправо по относительно широкой двухполосной улице Жукова. Там нужно было еще раз свернуть вправо и совсем чуть-чуть проехать до почты, рядом с которой и можно было найти телефонные аппараты.
— А что у твоего деда за терки? И с кем? Знаешь? — спросил я по дороге.
— Не-а, — повторила Марина с точно такой же интонацией, как и в прошлый раз. — Говорю же, я от этого всего далека была. Если я как-то и соприкасалась со всей этой… мерзостью, то только через отца. Деда всегда пытался, чтобы мы с мамой жили как в нормальной семье. Чтобы не видели ничего, что нам видеть не полагается. Чтобы ни о чем таком не знали. Но папа эту дедову завесу удачно рассеивал.
— Рассеивал? — Посмотрел я на Марину через зеркало. Девушка спрятала глаза.
— Мне бы не очень хотелось вспоминать все это.
— Как скажешь, — с улыбкой ответил я.
С минуту ехали мы молча. Женя расстегнул армейский свой ватник, запарился, видать, но ничего не сказал. Я врубил печку посильнее. На улице холодало, а Марина-то была без верхней одежды.
— Играл он много, пил, маму бил,
