Античные битвы. Том I - Владислав Добрый
Как пример того недоумения, происходящего в голове у древних греков, могу привести такой случай:
Спартанец Офриад, в 546 после боя с Аргосцами, чувствует, что имеет не иллюзорные шансы помереть от ран. И убивает себя, чтобы фраг наверняка не достался Аргосу.
Вот вы бы так сделали?
А у греков даже вопросов не было, они просто рассказывали историю, а пояснения про фраг начали добавлять лет через триста, когда картина мира изменилась, и стало не вполне понятно, зачем Офриад себя убил.
Греки сильно иначе представляли себе войну. Ну, что я тут пытаюсь неуклюже и непонятно объяснить, давайте позовем авторитета.
Аристотель например. Он то точно фигни не скажет:
«Война, — говорил он, — является в некотором отношении естественным средством приобретения, так как она заключает в себе понятие охоты; ее необходимо вести против диких животных и людей, которые, будучи рождены для повиновения, отказываются подчиняться…»
Это сейчас морской пехотинец США в принципе считает нелепым вопрос, зачем он сражается в Кувейте или Ираке. За свою страну, разумеется. Ему и в голову не придет выяснять, какую долю с торговли нефтью он будет получать по завершении кампании. А вот Афиняне да, получали долю с государственных серебряных рудников, куда шли захваченные рабы. И американский гражданин, в отличии от афинского, уж точно не будет требовать для себя землю (со скважиной, все же зерно сейчас не так актуально). Хотя даже для средневековых воинов это было бы самоочевидно. Нет, он «американец» (даже если мексиканец или африканец), и сражается за свою страну. Он конечно предполагает, что государство в случае чего позаботится о нем, или его семье, но он тут не для этого. Он сражается за свою страну и свободу.
Фактически это модель поведения Леонида.
Сам древнегреческий рассказ о нашествии Ксеркса построен как невероятно мощное художественное произведение, с кучей драматических ходов, и яркими персонажами.
С одной стороны постоянно подчеркивается моральное превосходство греков, которые бьются за свою свободу (весьма условное понятие, учитывая их общественное устройство) над рабами-персами, которых гонят в бой бичами.
Однако греки живые и яркие, они не просто картонные ростовые фигуры героев. Например, перед битвой у о. Саламина (это морское сражение, я не буду его касаться, я в этом шарю даже хуже чем в античных битвах)) афиняне морально ломаются. Раз Афины разрушены, они решаются увести флот, и уплыть на нем в колонии, переселиться. И тогда Фемистокл (тоже очень яркий персонаж со сложной и запутанной сюжетной линией) посылает своего раба в лагерь персов. Он передает послание, из которого можно сделать вывод, что Фемистокл пытается перебежать на сторону персов-победителей, и предупреждает что греки сломлены, и хотят бежать всем флотом.
Тогда персы нападают на греческий флот, ожидая легкой победы, а греки вынуждены вступить в бой.
И конечно побеждают, ведь греки бьются за это море, за это солнце, за каждой травинки колосок. И за свободу.
Вокруг Ксеркса, как в хорошей книге, тоже есть яркие персонажи которые подчеркивают происходящее, делают его выпуклым и объемным. Например Артемисия, которая постоянно дает Ксерксу правильные советы, но персы из-за надменности не слушают. Зато, когда она проявляет героизм при Саламине, Ксеркс кричит:
«В моем войске слишком мало храбрых мужчин. Да и те женщины!».
Господи, да ради такой фразы стоило придумать персонажа — женщину!
А еще рядом с Ксерксом трется опальный царь Спарты, Демарат, который в особенно нужных местах толкает Ксерксу речь про спартанцев, эллинов, и постоянно рассказывает какие они крутые.
Ксероксу остается только впечатляться.
Это очень сильная, цельная история, которую наверно однажды экранизируют как следует. Все имена и персонажи в ней — реально существовавшие люди.
И она абсолютно прекрасна.
Но мы тут не об литературных приемах разговариваем, так что простите, но углубляться не будем.
Греки, во главе с Афинянами и Спартой, всего за год смогли собрать и замотивировать армию. Персидский экспедиционный корпус с местными коллаборационистами выдвинулись для подавления восстания.
Армии встретились в битве при Платеях.
И эта битва, к счастью, не настолько мифологизирована, но при этом очень интересна.
Но о ней в следующей главе.
Глава 8
Битва при Платеях. 479 г. до н. э
Да, хорошо умереть для того, кто за землю родную
Бьется и в первых рядах падает, доблести полн.
(Tyrtaeus, Frag. 8.31)
Напоминаю содержание предыдущих серий — персы бесчинствуют в северной Элладе, жгут Афины и всех, кто не покорился.
— Тут моя работа сделана — сказал Ксеркс и отчалил домой, на любимый диван.
Заслуженный со всех сторон Мардоний остался наводить в Греции священно-религиозный порядок. Греки устроили немирный протест и собрались близ местечка Платеи. Мардоний решил разогнать несанкционированный митинг.
Отсюда и конфликт.
Битва при Платеях самая малоизвестная из великих битв Греко-Персидских войн. Но если смотреть на неё с высоты карты и предыстории, то она очевидно является решающим сражением всей войны. Именно после неё «Держава Ахеменидов» пересмотрела стратегию ведения войн с греками. И эта же битва, во многом, и сформировала тот античный мир, каким мы его знаем.
Она интересна еще и тем, что на неё почти не упало тяжелое покрывало пафоса, под которым так трудно разглядеть детали.
Итак, греки сплотились против варваров и решили отстоять свободу и демократию. Особенно Спарта, надо думать.
По Геродоту греки выставили совершенно заоблачную армию:
' …Общее количество воинов было 38 700 человек. Столько было всех собравшихся против варваров гоплитов. Число же легковооруженных было вот какое. В спартанском войске их было 35 000 человек (потому именно, что при каждом спартанце было по 7 легковооруженных илотов), и почти каждый из них был снаряжен для войны. Легковооруженные воины остальных лакедемонян и эллинов, считая приблизительно по одному на каждого воина, составляли 34 500 человек. Число же всех легковооруженных воинов было 69 500 человек.
Общее количество всех собравшихся в Платеи эллинских воинов вместе с гоплитами и легковооруженными боеспособными воинами было 108 200 человек. А вместе с явившимися потом упомянутыми феспийцами получилось полных 110 000 человек. В стане эллинов было уцелевших феспийцев 1800 человек. Однако у них не было тяжелого вооружения. Они были построены станом у реки Асопа.'
Итак, 110 000 человек. Очень неплохо, учитывая то, что прямо сейчас, в 2020 году, сухопутная греческая армия и до 100 000 не дотягивает, при том что половина — призывники.
Немного странно, что контингенты Афин и Спарты (8 и 5 тысяч соответственно) на тысячу человек меньше заявляемой официальной численности гоплитского ополчения для этих полисов. Можно сделать вывод, что Геродот пытался хотя бы это сражение описать немного ближе к реальности. Но, кто знает…
Персидская оккупационная армия в этот раз совсем не впечатляет, жалкие 300 000 человек.
Спасает только то, что Мардоний отобрал себе лучших из лучших:
Геродот, История, 9.20
« По прибытии в Фессалию Мардоний отобрал, прежде всего, для себя персидских воинов, так называемых бессмертных (однако без их предводителя Гидарна, который не пожелал оставить царя). Затем [он выбрал] из прочих персов латников и тысячу конников, далее — еще мидян, саков, бактрийцев и индийцев, пехотинцев и конников. [Воинов] этих народностей он взял целиком, из числа же прочих союзников он выбрал лишь немногих, статность которых ему нравилась, или же известных своей храбростью. Самой многочисленной народностью в его войске были персы, носившие ожерелья и запястья. Затем шли мидяне, уступавшие персам не численностью, а телесной силой. Таким образом, всех воинов вместе с конниками было у Мардония 300 000 человек.»
Ну с такими и подраться не стыдно.
Еще около 50 000 человек в армии Мардония, это местные греки-коллаборационисты. Впрочем Геродот вскользь упоминает, что сотрудничество с персами было не вполне добровольным. Кроме Фив. Вот Фивы там вообще злодейские предатели. Хотя, что с финикийцев взять.
Не буду рассусоливать про снабжение и логистику, скажу кратко — судя по размеру поля боя и описании битвы, в Платеях действительно сошлись армии численностью в десятки тысяч человек. Конечно, ни о каких сотнях тысяч речь идти не может. В нормально задокументированном Бородинском Сражении сошлось менее 300 000 человек (с обоих сторон, всех вместе,
