Сергей Зверев - Гидроудар
Разгуляев приподнялся, пытаясь оглядеться, и тут же непроизвольно застонал — в затылок тысячами иголок впилась боль. Да и вся голова гудела, как колокол, а картинка перед глазами плыла, не позволяя сосредоточить взгляд на окружающих предметах.
— Тише вы, лежите лучше, — заботливо проговорил один из мужчин, склонившихся над ним. — Может, у вас и сотрясение мозга случилось — после такого-то удара не мудрено. Шишка вон выскочила — на полголовы.
Василий закрыл глаза и, подняв руки, попытался ощупать голову. Да, прав товарищ — гузак на затылке вырос — будь здоров. И правая рука здорово болела — это ж надо было так неаккуратно удариться!
— Где это мы? — спросил Василий, и не сразу узнал свой голос — в горле пересохло, язык прилип к нёбу, и звуки, которые издавали его голосовые связки, изменились до неузнаваемости. — Воды можно попросить?
— В тюрьме, — услышал в ответ. — А воды сейчас дадим, с этим проблем нет…
Оказалось, что эти трое его собратьев по несчастью — зрители злополучного концерта, завершившегося грандиозным потопом. Их тоже выловили из воды. Они тоже обрадовались спасению. И тоже, как и Разгуляев, вскоре оказались в этой камере.
Трудно сказать, сколько часов они здесь уже просидели. Судя по тому, что их уже дважды кормили какой-то рисовой похлебкой с рыбой, наверное, не меньше двух суток.
Время шло. Голова у Разгуляева уже почти прошла, плечо тоже болело меньше. Куда сильнее беспокоило и его, и его сокамерников чувство полной неопределенности. Никто к ним не приходил. Да и как сюда можно было прийти? Сверху, через откидывавшуюся решетку, к ним опускали харчи — похлебку, воду, лепешки. Никто ничего не сообщал, не объяснял, за что они здесь находятся и как долго это будет продолжаться.
Русские были не единственными узниками этой темницы. Довольно узкая горловина зиндана расширялась книзу, и в не таком уж маленьком помещении сидели и китайцы. За что их сюда бросили, Василий не выяснял. Не зная китайского, он этого сделать все равно не мог. Да и, по большому счету, особого интереса у него это не вызывало. Тут бы со своим собственным будущим разобраться…
Поначалу сокамерники Василия обрадовались, увидев артиста. Такой человек, настоящая звезда российской эстрады, в этой дыре долго сидеть не будет, рассуждали они. Если это государственная тюрьма, то скоро появятся адвокаты и вмешаются в его судьбу, а значит, появится шанс и у остальных. Если же это похищение и их содержат ради выкупа, то соседство с совсем не бедным певцом тоже сулило им определенные дивиденды.
Оказалось, что все они — специалисты с прорвавшей плотины. Прилетевшие сюда, чтобы неплохо подзаработать на бенгальских контрактах, из разных уголков России, они вскоре убедились, что не зря в далеких командировках платят большие деньги. Чужой климат, чужая еда, чужие люди, чужая природа — все это интересно и хорошо в малых дозах. В туристической поездке, например. А когда это все становится частью твоей жизни, когда изо дня в день — Ганг, Дакка, бенгальцы, слоны и обезьяны, острая пища и бесконечный рис — тогда вдруг начинаешь понимать, как не хватает тебе сибирского морозца, березки средней полосы или картошечки с воронежского поля. Потому так и обрадовались русские, работавшие в этой далекой стране, приезду Разгуляева и его группы.
Выяснилось, что Дима Левченко, прораб-строитель, и монтажник Алексей Зыков прилетели из Ростова. Они здесь уже два года — сначала работали на постройке станции, теперь заканчивают квартал жилых домов для работников станции, который решило построить бенгальское правительство. Виктор, инженер-электрик, работал на «Сиддирганче», вместе со своими коллегами перераспределяя потоки энергии и обеспечивая тем самым равномерность нагрузок в сети.
В общем, время между первыми двумя кормежками пролетело быстро, почти незаметно — они рассказывали друг другу о себе, о своих семьях, о работе. Парни с интересом слушали все, что мог поведать им Василий, и чувствовалось, как им приятно, как льстит их самолюбию тот факт, что они на «ты» с самим Разгуляевым. То-то будет рассказов, когда им удастся вырваться из этого плена и вернуться к своей обычной, мирной, так сказать, жизни!
Но шли часы, а в их положении ничего не изменялось. И на смену первому воодушевлению вскоре пришла апатия. Теперь они молча лежали, каждый на своем матраце, и думали каждый о своем, прислушиваясь к звукам, которые нет-нет, да и долетали снаружи. Не иначе как где-то рядом работала тяжелая техника — по стенам периодически пробегала дрожь, доносился слабый гул каких-то мощных механизмов. А когда пол стал мерно содрогаться от гулких ударов, Левченко уверенно заявил, что где-то совсем недалеко, не дальше пятисот метров, идет строительство, и как раз сейчас рабочие загоняют сваи под фундамент.
«Ну, строительство. Ну, рядом. И что с того?» — подумал Разгуляев и снова перевернулся на другой бок. Как будто от того, что рядом стройка, им должно стать легче.
Вдруг заскрипел люк, и Разгуляев приподнялся на локте — все-таки этот звук давал надежду если не на избавление от заточения, то хотя бы на что-то новое в их однообразном времяпрепровождении.
Было хорошо слышно, что несколько человек тащат по коридору что-то тяжелое. Затем лязгнул засов, и дверь их камеры распахнулась. На пороге стояли трое азиатов. Узники даже не успели никак среагировать на их появление, как те втолкнули в камеру нового узника и тут же захлопнули дверь, что-то прокричав на незнакомом языке и дружно рассмеявшись. Так сказать, пошутили.
Теперь их в камере было пятеро — у дверей прямо на полу сидела женщина, безвольно уронив голову на грудь. Темные длинные волосы упали ей на лицо, и поначалу Василий даже не мог определить, сколько ей лет и какой она национальности. Ее яркое то ли платье, то ли халат было во многих местах порвано, и сквозь дыры белело голое тело.
Как только первое оцепенение прошло, пленники бросились к новенькой, осторожно подняли ее под руки и перенесли на матрац у стенки. Разгуляев, осторожно опустив ее голову, взглянул ей в лицо и чуть не отшатнулся от ужаса — вместо лица у женщины было просто кровавое месиво. Ее били, чувствуется, долго и с остервенением. Широкие от природы скулы распухли и посинели, а правая была разбита до крови. Глаза превратились в узенькие щелки темно-лилового цвета. Губы разбиты, а из левого уголка стекала струйка не запекшейся крови — наверное, садисты успели даже разорвать ей рот.
— Потерпи, сейчас мы попробуем помочь тебе, — заговорил с женщиной Разгуляев и растерянно взглянул на сотоварищей: — Ребят, что делать-то, а? Может, раны промыть?
— Ну, от крови точно стоило бы отмыть, — первым пришел в себя Левченко. — И еще можно приложить что-нибудь холодное, чтобы синяки уменьшить.
— Ага, лед из холодильника, например, — съязвил Алексей. — Очень хорошо, говорят, помогает.
— Придумал! — воскликнул Разгуляев. — Сейчас!
Он вскочил и стащил через голову свой знаменитый китель, оставшись в белой и все еще относительно чистой нательной рубахе. Затем снял и ее, примерился, прикинул, что на спине ткань лучше всего сохранила белизну, и решительно оторвал хороший кусок, который вполне мог заменить полотенце. Намочив его под краном, Василий вновь опустился на колени над женщиной и осторожным движением дотронулся тканью до ее лица.
Прикосновение подействовало на незнакомку как удар электрическим током. Она попыталась вскочить, что-то закричала, заплакала, запричитала часто-часто на совершенно не знакомом для наших парней языке, но в ее голосе было столько мольбы, столько ужаса и боли, что парни поняли все и без слов.
— Тише, дурочка, — ласково проговорил Разгуляев, придерживая ее за плечи и вновь укладывая на матрац. — Никто тебя здесь не тронет, никто тебя обижать не собирается. Сейчас раны твои протрем и компресс приложим — сама увидишь, как тебе сразу легче станет.
Можно было дать голову на отсечение, что азиатка ничего не поняла из его слов, но в его интонации было столько ласки, столько уверенной успокаивающей силы, что она затихла и больше не вырывалась, лишь тихонько постанывая, когда ткань касалась открытых ран.
— Ну, вот, видишь, все хорошо у нас получается, — ни на мгновение не переставал уговаривать ее Разгуляев. — Все у нас славненько, кровь уже не будет больше течь. А я сейчас тряпочку помою, намочу по-новой и компресс приложим…
— Здорово у вас, Василий, получается! — не сдержал восхищения Алексей, самый молодой из узников. — Наверное, поклонниц у вас в России — выше крыши. Сразу видно, что знаете, как с женским полом разбираться. Вон, даже бенгалка, и та слушается…
— Дурак ты, Леша, — вздохнул Василий. — Поклонниц, и визжащих, и кричащих, конечно, у нас хватает. Но у меня в семье — три, как ты выразился, представительницы слабого пола. Жена и две дочки. Плюс уже и внучка. Тут если и не захочешь — они тебя сами за столько лет всему научат.
