Михаил Серегин - Палач в белом
– Нет, – сказала она с грустью. – Я действительно начинаю понимать феминисток и лесбиянок... Мужчина никогда не сможет постичь мир женской души. Мужчина груб и незамысловат, как носорог... Ты со мной согласен?
– Ну, не все, – в тон ей ответил я. – Вот я слышал, что мужчины-гомосексуалисты очень даже могут постичь мир женской души. Тебе не приходилось общаться? Кстати, мне недавно по секрету сообщили, что мой новый завотделением – «голубой»!
– Кстати, как тебе работается на новом месте? – серьезно спросила Марина, пропуская мою информацию мимо ушей. – Ты ничего мне не рассказываешь...
– Может быть, не будем о грустном? – с улыбкой заметил я.
Марина в притворном ужасе подняла брови.
– Неужели твоим пациентам настолько не повезло?
– Пациентам всегда должно не везти, – назидательно сказал я. – Если им будет везти – врачи могут остаться без работы. Но я не хочу говорить о них сейчас в принципе. Сейчас я хочу говорить о любви.
– Господи! – сказала со вздохом Марина. – Что ты знаешь о любви?!
Я порывисто притянул ее к себе и сжал в объятиях. Тугие темные пряди волос, пахнущих каким-то сладким опьяняющим ароматом, коснулись моего лица. Я нашел губами ее губы, мягкие и горячие, и впился в них долгим сумасшедшим поцелуем. Где-то совсем рядом я увидел огромные, заволакивающиеся дымкой глаза...
И в эту минуту затрещали кусты, послышался сдержанный невнятный мат – и мы отпрянули друг от друга, точно застигнутые врасплох школьники.
На тропинку вышел он – вдребезги пьяный мужик с лицом, напоминающим бульдозер. На волосах его налипла паутина, в углах губ блестела слюна, глаза смотрели безумно и подозрительно. Казалось, он уже давно живет в зарослях и отвык от человеческого общества.
– Где здесь... главная арена? – мрачно спросил он, еле ворочая языком.
– Что вы имеете в виду? – вежливо поинтересовался я.
Он с минуту разглядывал меня уничтожающим, разъезжающимся взглядом, а потом длинно выругался и сплюнул в траву.
– Стоят тут! – заявил он раздраженно и пошел куда-то по тропинке, шатаясь и сыпя ругательствами.
Марина, не выдержав, расхохоталась и, схватив меня под руку, увлекла в противоположную сторону.
– Видишь, как ты был не прав? – улыбаясь, сказала она. – Давай все-таки говорить о работе...
Я был смущен и раздосадован.
– Похоже, только это и остается, – сердито сказал я. – В этих зарослях людей больше, чем травы...
– Ты, как всегда, преувеличиваешь. Травы все-таки побольше... И, однако, что у тебя новенького? Мне правда интересно.
Некоторое время мы молча шли по тропинке сквозь узорчатую сеть лиственной тени. Марина весело поглядывала на меня, ожидая, может быть, какого-то забавного рассказа. Но меня озаботило новое обстоятельство. Уже давно меня подмывало признаться Марине в своем промахе, но по многим причинам я не решался этого сделать. Видимо, мое молчание было красноречивым, потому что Марина, нетерпеливо подергав меня за рукав, сказала капризно:
– Ну что ты так загадочно молчишь? Я же вижу, что у тебя есть что-то на уме? Выкладывай, а то я умру от любопытства.
– Мне действительно есть что рассказать, – сумрачно пробормотал я. – Но, боюсь, ты умрешь, когда это услышишь. Дело в том, что я опять влез в одну историю.
– Только не говори, что ты опять затеял частное расследование! – поспешно сказала Марина.
– Ну... тогда, собственно, рассказ уже закончен, – виновато ответил я.
Марина остановилась, с неожиданной силой развернула меня к себе лицом и строго уставилась мне в глаза.
– Немедленно скажи, что ты пошутил! – потребовала она. – Я еще не пришла в себя от твоего первого расследования!
– Нет-нет, здесь нет ничего опасного, – заверил я. – Частный случай. Просто опять я попал впросак, и меня мучает совесть.
– У тебя опять похитили женщину? – догадалась Марина.
– Слава богу, нет, – поспешил я ее успокоить. – Просто однажды на вызове мне предложили убить человека.
На лице у Марины промелькнуло изумление, недоверие и даже ироническое выражение – она все-таки решила, что я шучу.
– И ты не смог отказать, конечно? – с пониманием произнесла она.
– Отказать-то я как раз смог, – вздохнул я. – Но я не принял никаких мер, и человека убил кто-то другой.
И я рассказал Марине все, начиная от визита в высотку и кончая рекомендациями Чехова. Я ожидал бурной реакции и уничтожающих слов, но Марина, к моему удивлению, выслушала рассказ очень внимательно и заинтересованно – лицо ее сделалось задумчивым и печальным.
– Ты что-нибудь узнал о ком-то из троих? – спросила она. – Какие-то неожиданные подробности?
– Да ничего я не узнал, – пожал я плечами. – Со Светлышевым и Виноградовым виделся, но ничего подозрительного в их поведении не заметил, а Четыкин... Мы в разных сменах, видимся крайне редко. Если я вдруг начну его специально разыскивать, он сразу поймет, что дело нечисто. Не знаю, собственно, что и делать... Не по зубам мне этот орешек, как видно.
– А что он за человек, этот ваш Четыкин? – сосредоточенно спросила Марина.
– Боюсь, что здесь я буду слишком субъективен, – заметил я. – Человек он очень неприятный, нелюдимый и несимпатичный. Такого сразу хочется записать в убийцы.
– Чаще всего они такими и бывают, – рассеянно заметила Марина.
– Должен я понимать твои слова как одобрение? – удивленно спросил я. – Ты не возражаешь против моей самодеятельности?
– В общем-то, возражаю, – мягко сказала Марина. – Но до меня доходили некоторые слухи... Эвтаназия становится модным поветрием. Родственники предпочитают побыстрее избавиться от больных, убогих и старых, чтобы они не мешали им двигаться вперед по пути прогресса... Причем поветрие это распространено именно в тех кругах, где люди довольно состоятельны... то есть происходит это не от отчаяния и безысходности. Но доказательств нет. Есть одни слухи. Впрочем, я думаю, что в этих кругах никто особенно и не ищет доказательств. Ищут обычно там, где очевидно, – муж зарубил, скажем, благоверную топором, сын забил мать молотком... Аккуратная смерть на конце иглы – это очень удобно. И незаметно, кстати. – Она посмотрела на меня серьезными, широко раскрытыми глазами. – Между прочим, в отличие от твоего скептического Чехова я почти уверена, что убийство все-таки состоялось. Судя по твоим словам, супруга больного была настроена весьма решительно. Думаю, ей не очень сложно было отыскать исполнителя. Сейчас границы между добром и злом стерлись... Твой врач-убийца вполне может считать, что чем выше оплачивается работа, тем она нравственнее.
– Ты тоже считаешь, что это кто-то из наших троих?..
– Я не уверена, конечно, – сказала Марина. – Но проверить стоило бы. Знаешь, с момента смерти того больного прошло уже много времени... Кто знает, не появился ли у убийцы соблазн увеличить капитал. Тем более что среди своих молва расходится, как круги на воде... Интересно было бы посмотреть, кого еще за это время навещали Светлышев, Четыкин и Виноградов и чем закончились эти визиты, – из этой информации многое бы стало яснее...
– Но где же взять такую информацию? – спросил я.
– Например, в компьютере, – ответила Марина. – Ведь у вас на «Скорой» есть компьютер?
– Есть! – обрадованно сказал я. – Верно ведь, диспетчер фиксирует все вызовы... Но как эту информацию оттуда извлечь? К стыду своему, я очень слаб в электронике... Калькулятор я еще освоил, но дальше дело не пошло.
– Господи, и с такой серостью я делю свое общество! – трагически вздохнула Марина. – Интересно, а в науке врачевания ты ушел дальше кровопусканий и лакричных порошков?
– Интересно, где вы будете со своими компьютерами, – ворчливо сказал я, – когда начнутся вечерние отключения электричества?
– Какой ты ужасный ретроград! – возмутилась Марина. – Даже школьники знают, что за электроникой будущее... Однако шутки в сторону. В каких ты отношениях с теми людьми, которые работают на вашем компьютере? Или у тебя с ними нет ничего общего?
– Ну почему это нет? – мрачно сказал я. – Они тоже умеют пускать кровь... Но я понял твою мысль – попросить диспетчера скачать информацию?
– Да, ты угадал. Я бы без труда сделала это сама, но ведь проникнуть к вам сложнее, чем в Кремль. Если ты в приятельских отношениях с диспетчером, то попроси его заархивировать для тебя информацию о всех вызовах за последние, скажем, полгода. Конкретную фамилию упоминать, разумеется, не надо. Разберемся потом сами. Только не забудь приобрести в магазине чистую дискету!
– И ты думаешь, что-то удастся из этой информации выудить? – с сомнением спросил я.
– Когда информации много, из нее всегда можно что-то выудить, – заверила Марина. – По крайней мере мы сможем, например, убедиться, что твой Четыкин чист, как невинный младенец... Или обнаружить какие-то закономерности подозрительного характера в твоей, например, работе... Ты ведь, строго говоря, лицо очень сомнительное. Иначе почему тебе первому предложили эту грязную работу? И где у нас полная уверенность, что ты на самом деле от нее отказался? У нас есть твое устное заявление, но можно ли ему доверять? Это как в нестандартном детективе – главный сыщик как раз и оказывается преступником...
