Михаил Зайцев - Час рыси
Мама прочила сыну карьеру сообразно с существующей в пору его взросления общественной системой. Когда же повеяли первые ветры перемен и Костик заработал первые «рыночные» деньги, он смог убедить маму, что это результат исключительно умственных способностей и полученного с ее помощью образования. И она ему поверила, она им гордилась, плакала от счастья — жизнь прожита не зря, жизнь удалась...
Домашняя идиллия продолжалась до последнего времени — до тех пор, пока Костик не познакомился с «этой стервочкой Илоной». Мальчик сразу стал другим, отдалился от нее и ни за что не желал возвращаться к прежним доверительным и нежным, как ей представлялось, отношениям. На самом-то деле Костя просто-напросто наплевал на ставшее привычным за долгие годы притворство, и Раиса Сергеевна смогла наконец лицезреть истинный облик своего сына. Она его не узнавала и, конечно же, во всем винила Илону, «окрутившую» Костика.
Нужно было что-то предпринять. Но что? Поговорить с сыном, вразумить его, окружить еще большей, чем раньше, лаской и заботой, снять колдовские чары этой девицы, затуманившие его мозг, провоцирующие на глупости, сводящие с ума! Однако, как ни старалась Раиса Сергеевна, что ни пробовала, становилось только хуже. В последние дни она особенно остро чувствовала изболевшимся за сына сердцем, что надвигается беда, что-то должно было случиться, и притом что-то очень нехорошее, ужасное. Посему, когда раздался телефонный звонок и ее обожаемый Котик, насмерть перепуганный, сообщил о преследовании и попросил помочь, Раиса Сергеевна отнюдь не переполошилась, а, напротив, ощутила какое-то даже облегчение.
Словно гора с плеч упала. Как известно, ожидание всегда тягостнее действий. Разумеется, она и только она поможет своему мальчику, она его спасет, и у них снова все будет хорошо, как прежде. Ее маленький Котенок усвоит наконец — надежнее мамы нет никого на свете. А эта фифочка Илона пусть ищет другую жертву. Раиса Сергеевна ни на секунду не сомневалась, что во всех Костиных несчастьях виновата Илона и он, безусловно, это поймет. Если уже не понял.
— ...у меня в письменном столе, во втором ящике, записная книжка, зеленая такая! — кричал откуда-то Костин голос. — В ней адрес Липы. Поняла?
— Да, сыночек, поняла, не волнуйся.
— Сообщи этот адрес милиции! Мамочка, помоги мне! И самое главное — никому не верь! Особенно людям с моей работы! Они все в сговоре с Липой. Завидуют мне, хотят уничтожить молодого конкурента! Меня хотят убить!!! Спаси меня!
— Я спасу тебя, Котенок, верь мне! Мама тебя выручит, и все у нас будет хорошо...
Но он уже не слышал, трубка надрывалась короткими всхлипывающими гудками.
Раиса Сергеевна застыла рядом с банкетным столиком. На столике находился факсовый аппарат с телефоном" и автоответчиком, а рядом с ним в живописном беспорядке были разбросаны всякие мелкие штучки для шитья: ножницы, нитки, подушечки, утыканные иголками. Раиса Сергеевна умела и любила шить. Несмотря на нынешний широкий ассортимент одежды, она, что называется, обшивала себя сама. Причиной тому были отнюдь не изъяны в фигуре. Напротив, в свои сорок пять она имела прекрасную фигуру, способную вызвать зависть у многих двадцатилетних девчонок. На вид ей никак нельзя было дать больше тридцати с маленьким хвостиком. В трудные годы Раиса Сергеевна научилась шить, дабы сэкономить на покупке готовых изделий, а также для того, чтобы иметь еще один, дополнительный источник дохода. До недавнего времени она служила скромным бухгалтером в сберкассе, и основной доход семье матери-одиночки давала работа портнихи-надомницы. Много лет старенькая машинка «Зингер» кормила, поила, одевала их с Костей, но когда он, как теперь говорят, «поднялся», то заставил мать бросить копеечную работу заурядного бухгалтера и оставить шитье. Костику стало выгодно задействовать мамашу исключительно на собственном обслуживании. Но привычка — вторая натура, и она до сих пор продолжала себя «обшивать».
Раиса Сергеевна взглянула на свое отражение в зеркале, висевшем рядом с банкетным столиком. На нее смотрело лицо с едва-едва заметными морщинками вокруг зеленых глаз, слегка прикрытых рыжей густой челкой. В доме было много зеркал, и она любила в них заглядывать, ей нравилось, как множились в них развешанные тут и там картины старых мастеров, дорогая антикварная мебель... Разве можно сравнить их новую трехкомнатную квартиру с прежней однокомнатной, где вырос Костик? В дом наконец пришел достаток, и это все благодаря Косте, ее замечательному сыну, такому умному и красивому, так похожему на голливудскую звезду Леонардо Ди Каприо...
К черту эмоции! Она расправила плечи. Кажется, пришло время вспомнить все. Даром, что ли, она следила за своим здоровьем придирчиво и строго — не ради себя самой, а дабы любимый сыночек в будущем не отвлекался от радостей бытия на заботу о старой, больной маме, дабы как можно дольше иметь возможность активно ему помогать и заботиться о нем. Годы жесткой диеты и непременных ежедневных физических упражнений не прошли даром: сегодня она сильна, гибка и вынослива. И сегодня ей, как никогда, понадобятся и сила, и выносливость, и гибкая грация хищной кошки. Она спасет сына!
Нет, она не будет звонить в милицию! Милицию Раиса Сергеевна презирала. Насмотрелась на дуболомов в милицейской форме во время дознания после скоропостижной смерти мужа. Менты — она была абсолютно в этом убеждена — полные кретины! Милиция — сборище неудачников по жизни, прибежище лимитчиков. Она спасет своего сына сама.
Ее размышления прервала трель телефонного звонка. Она мгновенно схватила трубку: а вдруг Костя?!
— Алло! Костя, ты?
— Из милиции вас беспокоят. — Слышно было отвратительно, далекий женский голос тонул в пощелкиваниях, потрескиваниях и шипении. — Квартира Поваровых?
— Да, с кем я говорю?
— Сказала ж вам — из милиции беспокоят. Старший сержант Гундырева Ирина Вениаминовна. Нам поступил звонок от...
Пока сержант Гундырева пересказывала звонок Кости, Раиса Сергеевна прикидывала, как проверить, действительно ли эта тетка из милиции. Сделать это можно было запросто — спросить у Ирины Вениаминовны ее номер и проверить его по справочной телефонной службе. Но что это даст? Ровным счетом ничего! Слабо верилось, чтобы Костя звонил в милицию, а посему она заподозрила в ангажированности госпожи «старшего сержанта» противоборствующей Костику стороне. А если Костя действительно звонил ментам, то это означает только одно: мальчик находится на грани нервного срыва.
— Ирина Вениаминовна, я — мама Константина Николаевича Поварова и должна вам заявить: этот звонок — чья-то злая шутка. Костя никак не мог вам позвонить, он буквально минуту назад ушел на работу, а до этого мы пили чай на кухне.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно, милая! До свидания...
Она повесила трубку.
Довелось бы Косте увидеть сейчас свою маму, он бы удивился несказанно. Он-то пребывал в уверенности, что мамаша после его звонка, а уж тем более после звонка из милиции, начнет охать, ахать, суетиться и пить валерьянку, примерно как тогда, лет двенадцать назад, когда он, старшеклассник, лежал в гриппе с температурой сорок и два. Ничего подобного! Раиса Сергеевна осталась, по крайней мере внешне, абсолютно безмятежной. Вот только глаза... В зеленых рысьих глазах появился ни разу не виданный Константином яростный, холодный и расчетливый огонек...
Итак, пришла пора сражаться. После долгой спячки проснулась смертельно опасная самка, на все готовая ради спасения своего детеныша, проснулась рысь и вытеснила до поры из обманчиво хрупкой оболочки изящной красивой женщины ее вторую натуру, господствовавшую бесконечно долгие годы, натуру обожающей свое чадо обыкновенной русской бабы, трудолюбивой, сентиментальной, в чем-то скромной и ранимой. Прошло время мирного быта бывшего бухгалтера, отличной хозяйки и рукодельницы. На тропу войны ступила рысь, ступила безжалостной, сильной и когтистой лапой!
Раиса Сергеевна провела рукой по волосам, убрала их со лба, собрала в пучок на затылке, заколола длинной шпилькой. Еще раз взглянув в зеркало, она уверенным шагом, деловито прошла в комнату сына, выдвинула второй ящик письменного стола. Зеленая записная книжка лежала поверх прозрачной коробки с оловянными солдатиками. Как быстро взрослеют дети!
Листочек с буквой Л на обрезе оказался сплошь исписанным мелким почерком сына. Здесь были телефоны нескольких Лен, некоего Леонида, какой-то фирмы «Лефа» и в самом конце телефон и адрес Липова Аркадия Пантелеймоновича. Рядом с фамилией в скобках значилось «Липа».
Несколько раз Раиса Сергеевна пробежала глазами адрес, вырвала листок под литерой Л из книжки и прошла с ним на кухню. Здесь она сожгла листочек в голубом пламени газовой горелки, поставила на огонь кастрюльку с молоком, достала из навесного шкафчика открытую бумажную пачку «Геркулеса».
