Михаил Серегин - Божий одуванчик
Анна Кирилловна — а это была именно она — проводила его долгим взглядом.
* * *…Улица встретила Илью промозглым резким ветром и доносящейся из какого-то близлежащего ларька песней: «Американцы-и-и… о-о! о-о! пошли на танцы, о-о! о-о!., они забыли про форму и но-о-орму-у… у них теперь — ночная жизнь!»
Илья бодро пошел по самому краю тротуара — вплотную к бордюру, за которым была проезжая часть.
Пожилой дворник в грязной оранжевой куртке, бубня себе под нос незамысловатые ругательства, вымел у него из-под ног целую кучу опавших листьев, и Илюха едва успел перескочить через метлу, которой ретивый санитар улиц едва не снес его с ног.
Свиридов-младший рассмеялся и пошел дальше. Но ему удалось пройти не более десяти-пятнадцати метров, как возле него, завизжав шинами по асфальту, остановился черный джип «Тойота-Лендкруизер». Дверь машины распахнулась, и здоровенная волосатая рука с золотой печаткой на безымянном пальце втащила Свиридова-младшего в салон.
Илюха даже не успел пискнуть.
…Запоздалый страх заполнил все его существо.
Страх всегда парализует, если он приходит неожиданно. Не по следам жутких предчувствий и тревог, а когда ты даже до конца не можешь осознать, что с тобой произошло, и только слепой животный ужас сжимает тебя холодными колючими лапами.
— Не торкайся, сука! — рявкнул грубый голос, и на голову ему накинули какой-то мешок. — Сиди смирно, падла!
Предупреждения были напрасны: Илья так испугался, что не смел даже глубоко дышать.
— У него тут чек! У, суки!
— А, бля, нарк… не сдюжил. К барыге побежал, всю шифровку дядину порушил, дятел, — произнес насмешливый голос. — А дядя и братец так удачно тебя перекрывали.
* * *…Судя по длительности поездки, шикарный коттедж, куда его привезли, находился где-то за городской чертой. Даже не заставив разуться, его провели в ярко освещенную несколькими замысловатой формы ночниками — несмотря на дневное время суток — большую комнату.
На стене висела картина: «Иван Грозный убивает своего сына». Репин.
Почему-то при взгляде на это полотно Илье стало так плохо и страшно, что ноги его подогнулись и он опустился на мягкий, приглушенных тонов ковер.
Никто и не подумал его поднять. Амбалы ушли и закрыли за собой дверь.
Сидевший за письменным столом человек — можно было видеть только его широкую спину, обтянутую безукоризненно белой рубашкой, — разогнулся и повернул голову к Свиридову. Илья увидел красивое лицо и сухо поджатые строгие губы, которые должны были произнести его, Ильи Свиридова, приговор.
Смертный приговор.
Этот человек был Александр Ледовской.
— Ты? — пробормотал Илья, пытаясь отползти к дальней стене. — Значит… это все-таки ты?..
— В основном не я, — серьезно ответил Дедовской. — Я отрабатывал только тебя. Через окно. Красиво исполнено, правда? Если бы не твой телохранитель, парень высокой квалификации — надо отдать ему должное, то не пришлось бы тебе сегодня рвать когти за «герой».
А вот предыдущую троицу срубил не я.
— Тогда… кто же?
— Ты все равно не поверишь. Ты должен увидеть собственными глазами.
— А п-потом? Что б-бу… будет потом?..
— Никакого «потом», — отрезал Ледовской. — И вообще — отучайся применять глаголы в будущем времени. Это тебе уже не понадобится. Ага. Кажется, тот, кого мы поджидаем, уже здесь…
Глава 8
КИЛЛЕР ПО ИМЕНИ СОВЕСТЬ
Владимир ворвался в квартиру дяди, как метеор. Он наткнулся на одного из растерянных охранников, проспавших Илью, и толкнул его в грудь так, что тот полетел вверх тормашками, несмотря на то что был здоровенным, плотным и широкоплечим мужиком под метр девяносто ростом.
Вероятно, сыграло свою роль еще и то, что он не вполне отошел от снотворного, которым так щедро попотчевал его Илья.
— Это как же так? — рявкнул он на дядю.
— Да так, — развел тот руками. — Ушел, и все тут. Видно, очень нужно ему было уйти, раз подсыпал этим уродам, — слово «уродам» Анатолий Григорьевич раскатил особенно сочно, — какой-то гадости, умыкнул ключи и свалил.
— Но зачем?
— Зачем?
Вопрос повис в воздухе, и Владимир поспешил разрядить свинцово набрякшую тишину:
— Конечно, можно интерпретировать это по-разному, но у меня есть одно вполне конкретное предположение.
— Какое? — уронил Осоргин.
— Илья давно пристрастился к наркотикам.
Еще в Москве, где денег у него было немерено.
Пока не разорился. Да и немудрено разориться, если глотать и нюхать, а то и заливать в вены всякую гадость.
— То есть ты думаешь…
— Я думаю, у него устойчивая наркозависимость. У меня были подозрения, но, к сожалению, я не придал им должного значения. А вчера я говорил с человеком, который поставлял наркоту всей этой честной компании. Он сказал, что Илюха, Антон и Олег, исключая разве что Валька, который из-за своей врожденной кроличьей трусости только несколько раз попробовал, а потом по клиникам да диспансерам рассекал, были его постоянными клиентами. Время от времени этот человек — Борис Сергеевич по прозвищу Карамболь, — прекращал им поставки, и тогда они пускались во все тяжкие… Травились дешевкой типа самопальных синтетических психостимуляторов, «винта» и так далее.
Одно из таких прекращений поставок наркотического довольствия пришлось на начало августа…
Свиридов, прервав свой монолог, провел ладонью по лицу и добавил:
— Если я ошибаюсь, то уж не знаю, что и думать.
— Надо искать, — твердо проговорил Анатолий Григорьевич.
— Где? Я сделал все, что мог, чтобы это предотвратить. Я прослушивал офис Дедовского и даже квартиру Самойловой, которая к этому делу вообще ни сном ни духом, если не считать того, что Малахов и Чуриков покончили с собой после того, как с разным успехом сдавали экзамен по ее предмету у нее дома. Ничего. Нет, я все-таки не детектив. По специальности я работаю куда лучше.
— По какой специальности? — глухо спросил Анатолий Григорьевич.
— А вот по такой. — И Владимир бросил на стол «каштан», который произвел такое сильное впечатление на «братков» Карамболя.
Осоргин посмотрел на бледное лицо Владимира и тихо проговорил:
— И что… ты думаешь устроить мочилово направо и налево? По методике «Капеллы»?
— В «Капелле» не мочили направо и налево, — строго проговорил Владимир. — Впрочем, это лишь иная форма изложения вопроса. Там мочили по первому подозрению. И в сортире, и в кухне, и в ванной. Ну ладно… Сколько времени прошло с момента этого самого… побега?
Слово «побег» было выговорено Владимиром с откровенным усилием.
— Да около часа будет, — сказал один из охранников, прозевавших Илью.
— Около часа? Так…
Свиридов извлек свой сотовый телефон и быстро набрал номер. Ответили тут же.
— Слушаю! — недовольно прорычали в трубку.
— Боря, это говорит Свиридов, — негромко произнес Владимир, и спектр настроений на том конце связи кардинально сменился.
— А… здорово, Володя. Какие-то проблемы?
— У тебя не было моего брата?
— Н-нет. А что, должен?
— Боря, только говори как на духу. Дело идет о его жизни и смерти! Ляпнешь что-нибудь не то — я уж и не знаю, как тогда надо будет с тобой разговаривать…
— Да точно не было! — обиженно ответил тот. — Я с утра в клубе. Если ты имеешь в виду, приходил ли он за наркотой, то таки нет, как говорят евреи. Я за базар отвечаю, и не надо мне пресс-хату учинять.
— Ну, извини, — произнес Владимир. — А где эта компания еще могла отовариваться? Ты же был в курсе их полноценной наркотической жизни. Подумай, Борис.
— Да где ж, как не прямо в их академии?
Там, говорят, дело налажено не слабо.
— В академии? А… ну спасибо…
Владимир спрятал телефон и начал обуваться. Анатолий Григорьевич смотрел на него напряженным взглядом и молчал. Потом все-таки спросил:
— Кому звонил? Карамболю?
— Ему.
— А сейчас куда?
— Ты что, сам не слышал? — с плохо скрываемым раздражением ответил Свиридов. — Будут какие-нибудь новости — немедленно позвоню. А ты, дядя Толя, пока направь своих хлопцев по всем адресам, где гипотетически возможно появление нашей заблудшей овечки. Мою квартиру не забудь.
— Я сейчас позвоню всем постам, — быстро проговорил тот, — пусть объявят его в общегородской розыск. И Малахову еще…
— От и добре, — на ходу бросил Владимир и вышел из квартиры.
* * *В академии Свиридову сказали, что видели Илью минут тридцать назад разговаривающим о чем-то с неким Степановым.
По словам однокурсников, вид у Илюхи был малореспектабельный — бледный и помятый, и он все время зыркал глазами, как затравленный волк. Словно ждал чего-то.
— Да на нем просто лица не было, — печально сказала одна девушка. — Мы сегодня должны были с ним в кафе идти — на прошлой неделе обещал, — но он меня даже не заметил. Мимо пронесся, посмотрел, как ударил, и по лестнице наверх побежал.
