Андрей Воронин - Время вспомнить все
Так и случилось. Забродову даже не пришлось искать дорогу. Его, в его же машине, но на заднем сиденье привезли в селение к большому по местным понятиям двухэтажному дому безликой архитектуры с плоской крышей. На крыше стояло два пулемета и зенитная пушка. Во всем селении было полно вооруженных людей.
Как понял Забродов, пленников держали в подвале.
Когда Ходжа предложил Забродову выбрать тот способ уйти из жизни, который больше ему нравится, Илларион преспокойно напомнил ему одно из основных положений Корана, изложенных в «Тысяче и одной ночи»: если иноверец стремится постичь суть ислама, то, кем бы он ни был, ты должен дать ему святую книгу или прочесть ее ему вслух, а затем для размышлений доставить в безопасное место, которое он сам укажет, чтобы там он мог самостоятельно принять решение. Примет он потом ислам или же нет, об этом в Коране ничего не говорилось.
И Забродов, не моргнув глазом, напомнил Ходже непреложную истину, которой свято должен следовать каждый мусульманин.
– Я хочу понять суть ислама, – сказал он, хотя знал Коран не хуже, чем сам Ходжа.
И тому в присутствии своих людей не захотелось нарушать традицию, которой следовали его деды, прадеды, все те, кто исповедовал учение пророка Мухаммеда. Забродов провел в резиденции Ходжи целую неделю. Он ходил с Кораном в руках, постоянно задавал Ходже каверзные вопросы, и, в конце концов, афганский полевой командир многому от него научился в толковании святого писания.
Однажды после намаза подозвал к себе Иллариона и негромко спросил:
– Послушай, русский, ты очень умный человек, ты умеешь говорить на языке, которым написан Коран. Ты сумел поселиться в моем доме, хотя я тебя и не приглашал, и я даже не могу тебя выгнать. Ты перезнакомился со всеми моими людьми, тебе даже подарили янтарные четки. И верят тебе, возможно, даже больше, чем мне.
Как ты этого добился, меня не интересует, но это правда.
– Возможно, – глубокомысленно заметил Илларион Забродов.
– Слушай, я хочу, чтобы ты уехал отсюда. Нечего будоражить моих людей. А подарком тебе будут трое пленников, которых я держу у себя уже год. Ты же приехал за ними, но до сих пор не сказал мне об этом.
Так вот, я сам говорю тебе, возьми их.
Из военного начальства никто не верил, что Забродову удастся освободить трех военнопленных, один из которых был офицером. Он поехал на свой страх и риск. Знал о его визите лишь один человек – майор ГРУ Мещеряков, с которым у Забродова были дружеские отношения.
На прощание Мещеряков сказал:
– Я, Илларион, ничего не знаю и если что, выкручивайся сам. Я тебе «добро» на этот вояж не давал и уверен, что все это впустую. Хорошо еще, если тебе удастся остаться в живых, а может оказаться, что и ты попадешь в плен.
– Все может быть… – глубокомысленно заметил тогда Забродов. – Сейчас мы стоим, разговариваем, смотрим в глаза друг другу, а завтра можем оказаться убитыми.
– Брось, Забродов! Шутки у тебя страшные.
– Ты же знаешь. Мещеряков, убить меня тяжело.
Взять в плен меня невозможно, если я этого не захочу.
– Пошел к черту, сумасшедший! Накаркаешь еще.
Ладно, езжай.
– Вот и хорошо, договорились.
– Но учти, я тебя не видел.
– Конечно, не видел. Я уеду ночью.
Скрыть исчезновение Иллариона Забродова было невозможно. Еще неделю майор ГРУ рассказывал полковникам и генералам всевозможные басни собственной стряпни, по которым выходило, что Илларион Забродов выполняет какое-то сверхсекретное задание.
Но кто это задание давал, от кого исходил приказ, начальство не понимало.
Наконец Мещерякова приперли к стенке, и он выложил все как на духу. Его покрыли матом, причем так густо и сильно, что мойся – не отмоешься. Майор Мещеряков скрежетал зубами, пальцы сами сжимались в кулаки, а с губ срывались проклятия в адрес неугомонного и строптивого капитана Забродова.
Начали доходить слухи из штаба ГРУ, что Иллариона Забродова видели в лагере Ходжи, причем он расхаживал по лагерю абсолютно свободно, беседовал с кем захочет и в руках у Забродова был Коран. Стали поговаривать, что Илларион Забродов решил принять ислам и скоро сделает обрезание.
Мещеряков лишь матерился, слушая новости об инструкторе ГРУ Забродове.
"Будь ты неладен, сволочь, так подставить меня!
Теперь звезду на погоны мне не дождаться. Сволочь какая-то! Как свяжешься с Забродовым, вечно неприятности на голову, и помои льются как из ведра. Ну ты появишься, появишься… Я тебе устрою сладкую жизнь, как-никак, я у тебя начальник. Ты у меня попляшешь. Посидишь на гауптвахте, там свой Коран и почитаешь, талмудист долбаный!"
Естественно, посадить на гауптвахту капитана Забродова было лишь мечтой майора Мещерякова, причем мечтой несбыточной. Он прекрасно понимал, что если Илларион вернется, то не один, а с заложниками.
Как он их вырвет из когтистых лап афганцев, он не расскажет, а будет нести какую-нибудь чушь в своем стиле, чушь абсолютно никому непонятную, похожую на сказки и поэтому неубедительную.
«И вообще этот Забродов – сволочь полнейшая. Он даже разговаривать по-человечески не умеет. Где надо орать, он говорит шепотом, где надо произносить слова так, чтобы тебя мог слышать только тот, кто стоит рядышком, Илларион вдруг начинает говорить громко и все вздрагивают. В общем, сволочь полнейшая, хотя, безусловно, талантлив безумно».
Ходжа после намаза отдал Иллариону трех русских пленников, один из которых был офицером. Отдал и джип, дал сопровождение. А перед тем как Илларион садился в машину, они с Ходжой целый час, сидя на ковриках во внутреннем дворике дома, пили чай и беседовали на такие темы, что если бы кто-то из полковников или генералов ГРУ услышал их, то подумал, что это сидят, поджав под себя ноги, не военные люди, а два восточных философа или теолога, ведущие беседу о тонкостях мироздания и о том, как верно все отражено в священных книгах. Каждый из них пересыпал свою речь длинными цитатами, но на каждую цитату оппонента то у Ходжи, то у Забродова находилась новая, которая или опровергала, или подчеркивала, подтверждала предыдущую.
На прощание Ходжа подарил Иллариону Забродову старинный рукописный Коран и сказал:
– Ну вот, читай его, неверный, может быть там, в России, ты и станешь на верный путь, придешь к аллаху.
– Не исключено. Ходжа, – ответил Илларион Забродов, и так как ответить на подарок Ходжи равноценным подарком не мог, то снял с левой руки швейцарские часы и протянул их Ходже. – Возьми, Ходжа. Это, конечно, ничто по сравнению с книгой, с великой книгой, – подчеркнул Забродов, – но большего у меня с собой ничего нет.
Встретили Иллариона Забродова восторженно, в одно мгновение забыв о всех претензиях к нему. Самое главное, он вернулся живым и невредимым, да еще привез с собой трех военнопленных, которых Ходжа не хотел отдавать и держал рядом с собой как живое прикрытие.
После этого в палатке майор Мещеряков спросил у Забродова:
– Послушай, Илларион, как ты все-таки смог их забрать? Почему Ходжа не убил тебя, а ты разгуливал по его дому?
– Если бы я захотел, – как фантастическую версию высказал Илларион, – я смог бы с позволения Ходжи переспать со всеми его четырьмя женами и нашел бы для этого подходящую цитату из любимой книги.
– Пошел ты к черту! Бред какой-то!
– Бред не бред, а ребята на кухне отъедаются. Ходжа подарил мне книгу, – Илларион бережно развернул шелковую ткань, в которой был завернут рукописный Коран.
И вот теперь этот же Коран, завернутый все в тот же белый шелковый платок, лежал на заднем сиденье в одной из пачек, запакованных в серую бумагу и перевязанных бечевками.
"Сейчас перенесу эти книги, а затем еще раз наведаюсь к Марату Ивановичу. Думаю, он обрадуется, когда я заберу книги из его подвала. Они там, как-никак, почти треть площади занимали. То-то будет доволен старик!
Хотя он любил их читать, все удивлялся моей на первый взгляд бессистемности в подборе чтива. Но это для него Эйнштейн и Коран не сочетаются, а для меня очень даже сочетаются и вполне могут стоять рядышком на полке".
На Малой Грузинской движение было не таким интенсивным, как на центральных улицах. Забродов уже видел арку своего двора, немного сбавил скорость, полюбовавшись на новые рамы на окнах своей квартиры, расположенной на самом верхнем этаже старого пятиэтажного дома начала века, возведенного в стиле модерн.
Особенно ему нравилось круглое окно в ванной комнате. Рама была немного повернута, как и оставил ее Илларион Забродов, покидая квартиру с утра. В гостиную из открытого окна выпорхнула на улицу штора и ее снова втянуло сквозняком в квартиру.
«Неплохо. Пусть вытянет запахи краски, лака».
И тут же Илларион сообразил, все окна выходят на одну сторону. И если возник сквозняк, то, значит, открывалась входная дверь.
«Может, домработница пришла? Но она уже все вымыла. Может, забыла что-нибудь?»
