Евгений Сухов - Бубновый туз
— Сколько их было человек?
— Много! Думаю, что человек тридцать, а то и больше.
Рассмотрев тельняшку, проглядывающую у ворота через расстегнутую пуговицу, Игнат спросил:
— Где служили?
— На Балтике.
— Вот как. И я там же. На каком судне?
— Крейсер «Верный».
Сарычев кивнул:
— Знаю такой, кажется, там анархисты заправляли.
— Одна видимость, — отмахнулся морячок. — У нас была своя ячейка, большевистская!
— Кажется, все они полегли во время Кронштадтского мятежа.
— Не все, я же вот остался!
— На крейсере «Верный» командовал Петр Сергеевич Васильев, капитан второго ранга.
Бывший матрос обиженно надул губы:
— Вы меня проверяете, что ли? Командиром на нем был капитан первого ранга Эрнест Константинович Губерманн.
— Ладно, не обижайся, — улыбнувшись, перешел Сарычев на «ты», — работа у меня такая. Что там у тебя за разговор с Кирьяном был?
— Какой еще у меня может быть разговор с бандитом? — насупился Рубцов.
— Ну что за народ! — всплеснул руками Сарычев. — Опять за обиду принимает. Ну хорошо, что тебе говорил Кирьян?
— Наставил в лоб пистолет и говорит, если станцуешь «Яблочко», будешь жить, а нет, так пристрелю. Народу много было, слышали.
— А ты что?
— Видите, живой… Станцевал.
— Говорят, что неплохо станцевал.
— Беда в том, что по-другому я не умею. Я лучший танцор на флоте был. А вы бы на моем месте не станцевали?
— Может быть, и станцевал бы…
— Ну вот видите, — с заметным облегчением вздохнул Рубцов. — Сейчас я бы лежал вот здесь вместе с остальными… Кому от этого польза? А так еще революции послужу!
— Тоже верно. Так, значит, ты сейчас на Лубянку?
— Я там работаю, — чуть смутившись, отвечал Рубцов.
— Ладно, поговорим попозже.
— Как скажете, товарищ Сарычев.
Начальником станции оказался кругленький лысоватый человек средних лет с пышными рыжеватыми бакенбардами. В тужурке железнодорожника, распираемой большим животом, он выглядел очень официально. Было заметно, что он сильно волновался — короткие руки не находили себе покоя, они то взлетали вверх, а то вдруг успокаивались на животе, будто бы угнездившиеся птицы.
— Вы меня в чем-то подозреваете? — спросил начальник станции, когда Игнат Сарычев уселся на стул, напротив него.
— Вовсе нет, — сдержанно заверил его Сарычев. — Я просто хочу узнать, почему так случилось.
— Поймите меня правильно, я не боюсь брать на себя ответственность, но я совершенно не знаю, почему так случилось!
— Давно вы здесь начальником станции?
— Всего лишь третий месяц. Я даже толком не успел вникнуть во все дела.
— Случались ли раньше ограбления поездов на этой станции?
— Бывало… Но все они происходили при других начальниках.
— Где вы лично находились во время ограбления?
— Ограбление произошло поздно вечером. Мой рабочий день уже закончился, и я пошел к семье.
— Но вместо вас ведь кто-то оставался?
— Должен был остаться дежурный, но он отлучился. — Немного помявшись, он добавил: — Сказал, что у него заболела жена. Он пришел уже после ограбления.
— А кто должен охранять станцию?
— Отряд милиции.
— Почему же никого из милиционеров не было? Кажется, отряд милиции находится в вашем подчинении?
— Это не совсем так! Охрана мне не подчиняется. Хотят — придут, хотят — уйдут! Я просто не знаю, что с ними делать! Почти все они проживают здесь неподалеку. Однажды я им приказал охранять склады с мануфактурой, так они просто взяли и разошлись по каким-то своим делам. И что вы думаете? Склады были разграблены в эту же ночь! — воскликнул он с возмущением. — Знаете, им никто не указ. Просто партизанщина какая-то!
— Вы разговаривали с начальником отряда? Почему он не был в это время на месте?
— Разумеется, разговаривал! Он сказал, что у него было задание патрулировать дороги и что пришли они на станцию точно в назначенное время. А если я сомневаюсь, то могу звонить товарищу Дзержинскому!
— Вы давно на железной дороге?
Лицо начальника заметно размякло. Вопрос пришелся ему по душе.
— Всю жизнь. Дед мой был путейцем, отец путеец, и я путеец, чем очень горжусь. Так что порядок во мне заложен наследственностью. Если вы в чем-то меня подозреваете, так это напрасно. Вы просто не там ищете!
Сарычев поднялся:
— Спасибо, вы нам очень помогли.
Глава 10 ГРАЖДАНЕ, ЭТО — ОБЫСК!
Приближаясь к перрону, поезд трижды коротко прогудел и, дохнув клубом пара, остановился, тяжело лязгнув металлом. На платформу молодцевато сошло семь человек: трое было в матросских бушлатах, опоясанных пулеметными лентами, четверо — в кожаных куртках, у высокого, что шел чуть впереди остальных, по бедру легонько постукивала деревянная кобура с «маузером».
До недавнего времени железнодорожную станцию Бескудниково революционные вихри обходили стороной, и жители села всерьез рассчитывали пережить лихолетье. Но оно уверенно вошло в село и, поскрипывая сапогами, направилось в сторону кирпичного завода.
Немногие жители, встречавшиеся на пути вооруженных людей, сворачивали от греха подальше в близлежащие переулки. Все живое насторожилось, даже клубы черного дыма, густо валившие из труб кирпичного завода, как будто бы поиссякли и теперь едва струились.
Среди чекистов выделялся мужчина высокого роста и крепкого телосложения. В правом уголке рта кокетливо заломлена дымящаяся папироска. Остановившись на миг, он что-то сказал своему приятелю, шедшему от него по правую руку, пыхнул дымком и вновь зашагал уверенной походкой.
У проходной кирпичного завода, смущенно кашлянув, навстречу надвигающейся группе вышел сторож Лаврентий Прокопич. На кирпичном заводе он проработал без малого тридцать лет, порядок любил, знал по имени каждого рабочего и о новой власти ведал только понаслышке. Собственно, в Бескудникове мало что изменилось. Село продолжало жить по старым порядкам, и заводом, как и пятнадцать лет назад, заправлял Иван Юдин, чей дед, выбившись из крепостных, основал на месте богатейших залежей глины этот кирпичный завод.
— Хозяин у себя? — сурово спросил высокий чекист, положив ладонь на «маузер».
Весьма красноречивый жест. Спорить не хотелось.
— Иван Тимофеевич Юдин?
— Он самый.
— У себя. Только по какой надобности вы к нему?
Сунув руку в карман, мужчина вытащил сложенную вчетверо бумагу, аккуратно развернул и, тряхнув ею перед лицом старика, сурово сообщил:
— Вот ордер на обыск. Открывай.
— Так ведь хозяин не разрешал, — не сдавался старик.
Дед явно развеселил чекиста. Широко улыбнувшись, тот весело поинтересовался:
— Дед, а ты что-нибудь слышал о московской Чека?
— Кое-что доводилось, милейший.
— Значит, только «кое-что»? — Взгляд чекиста мгновенно посуровел. — Вижу, что у вас в деревне совсем советской власти не признают. Придется здесь заново революцию совершать. — От благодушного настроения гостя не осталось и следа. — Дедуля, а может, ты хочешь, чтобы тобой «тройка» занялась? Ты о ней тоже ничего не слышал?
Старик поскреб щеку, заросшую густой седой щетиной, и смиреннейше попросил:
— Не надо… Милости прошу, товарищи, — широко распахнул он ворота перед властью.
— Вот так-то оно лучше будет, — довольно хмыкнул чекист, картинно поправив болтающийся у бедра «маузер», и уверенно шагнул на территорию завода. — Где здесь у вас контора будет?
— Дальше! — махнул сторож на большой дом с широким крыльцом. — Там всегда хозяева сидели. Царство им небесное… Да и нынешний тоже там.
— Прошу за мной, — повернулся высокий чекист к поотставшим товарищам. — Нам еще нужно успеть на доклад к товарищу Сарычеву.
Увидев людей в кожаных куртках, без стука вошедших в его кабинет, хозяин кирпичного завода поднялся из-за стола и, скрывая нешуточный испуг под маской холодной учтивости, вежливо спросил:
— Чем могу быть полезен, товарищи?
— У нас есть ордер на обыск, — тряхнул чекист заготовленной бумагой.
— Кхм… Вот оно как. Значит, не доверяют. Не ожидал! Ведь совсем недавно я имел беседу с Яковом Христофоровичем Петерсом, и он меня уверил… Не ожидал. — Хозяин выглядел заметно растерянным. — Разрешите взглянуть на ордер, товарищи, — шагнул он к чекистам.
Хозяин завода был еще не старый мужчина, не более пятидесяти пяти лет, интеллигентного вида, с аккуратно подстриженной бородкой. Добротный темно-серый костюм подчеркивал его худощавую фигуру. Было заметно, что своему внешнему виду он придавал немалое значение, на тощей шее красовалась кокетливая бабочка.
— Пожалуйста, — охотно протянул чекист бумагу с печатями.
