Лев Пучков - Бойцовская порода
С тех пор Альберт частенько искал случая полюбоваться втайне живой плотью и побаловать при этом свою похоть. Купил бинокль двенадцатикратный, изучил каждое окно дома напротив, гулял в Химки регулярно, выбирая удобную позицию у пляжа. Но особо пикантные ситуации получались крайне редко: рациональность всегда брала верх над нездоровой страстью и заставляла молодого экономиста соблюдать меры предосторожности…
Переезд в новый офис подарил Альберту, помимо близости к дому и удачного расположения стола, еще одну тайную радость. Спасибо заведующему филиалом! — Катя в кафе не ходит. Она плотно завтракает дома, в течение дня пьет кофе с овсяным печеньем, а после работы долго ужинает в обществе зав. филиалом. В ленч девица-краса совместно с подружкой единственной — секретаршей шефа Леной — выпивает по чашечке кофе, и потом они с особым цинизмом курят в туалете. В чем цинизм? А в том, что заведующий категорически запрещает курить в офисе. Пожара не хочет — в столице частенько горят разнообразные учреждения, сам не курит, и вообще… Для этой цели оборудована лестничная площадка: там плевательницы и соответствующая табличка. Но на площадке, сами понимаете, некомфортно — шастают всякие, пялятся, мешают интимно хихикать и так далее.
Обнаружил сие нарушение наш молодой эконом три дня назад — раньше всех покинул кафе, чтобы предаться интернетным забавам, проходил по пустому коридору офиса, зашел в «копирку» за бумагой для Лехи — он просил на обратном пути прихватить — услышал через решетку голоса, залез на стеллаж посмотреть…
Ну да — курят девушки. Да как курят! Открывают окно, ложатся животами на широченный подоконник, головы высовывают на улицу и смолят — думают почему-то, что таким образом в помещении будет меньше пахнуть дымом.
Так вот — головы-то на улицы повысовывали, а попки с ногами да юбчонками задравшимися оставили внутри! И лежат, ногами болтают. Глянул Альберт — чуть со стеллажа не упал.
Единственно, позиция была неважнецкой. Неудобно: голову выворачивать, изгибаться черт-те как, да и решетка застит — мешает во всей полноте насладиться перспективой. В этот же день наш страдалец почистил решетку с обеих сторон и приступил к техническому оснащению, полагая, что наконец-то нашел во всех отношениях удачный и долговременный проект…
Нет, прибор стоит тех денег. Вот они — попки. Четырехкратное увеличение, четкость изображения — что на вашем рабочем столе, сквозь паутинку колготок отчетливо трусики просвечиваются, каждый изгиб виден, каждая выпуклость! О-о-о, как вы прекрасны, девчонки! Спасибо физикам за оптику — да здравствует наука!
Еле сдерживаясь, чтобы не закричать в голос от переполняющей его страсти, вспотевший Альберт мастерки «душит гуся», стараясь продлить забаву — невиданная энергия, переполнившая чресла, давно просится вон из организма, готовая в любой момент выплеснуться наружу. О-о-о, девчонки, попки мои сахарные!!! У-ух-х-х, как я вас…
— Аль?! А-аль!!! Ты где пропал? — раздается из коридора недовольный голос Лехи-гада.
«Чего ему?» — Альберт вздрагивает и вдруг живо представляет: Леха — муж. Муж объелся груш. Катя — жена, а Аль забрался к ним в спальню и вовсю дрессирует чужую жену в черт-те какой немыслимой позе. А муж ходит по квартире и в любой момент может зайти в спальню. Ситуация более чем пикантна, согласитесь — куда там прыжкам с парашютом! Так вот — как только Альберт представил себе все это в полном объеме, на него накатила такая могучая волна острого наслаждения, что сдерживаться далее уже не было возможности. Перестав «придушивать гуся», Альберт крепко стискивает зубы, чтобы не закричать, впивается взглядом в зашевелившиеся попки — девчата докурили и собрались покинуть подоконник, и…
— Бац! — хлипкая дверь распахивается от мощного толчка, выдранный с корнем накладной замок зависает на одном шурупе. В проеме стоит Леха-гад. И пялится.
— Ага! О-о… И чем это ты тут…
— Ох-х-х!!! — тугая струйка прыскает на стенку, промазав мимо салфетки и зацепив по касательной стойку стеллажа.
— Ой-е-е! Ну ты зверь! — понизив голос до шепота, бормочет Леха и, отодвинув богатырским плечом одеревеневшего от ужаса Альберта, прикладывается к окуляру. — А-а-а… Ничего картинка. Ничего… Ну и как мы теперь?
— Что — теперь? — слегка раздеревенев, Альберт торопливо застегивает брюки, пламенея ликом, щурится на свет и лихорадочно соображает, как же выкарабкаться из этой страшнейшей ситуации. Лучше всего, конечно, убить противного мужлана. Эх, был бы какой-никакой бесшумный пистолет, которым киллеры злобные в кино пользуются… Но пистолета нет. А по-другому — увы, не получится никак, Леха-гад здоров ужасно, от природы наделен статью богатырской. Очень может быть, что и не следил он специально за Альбертом, а замок сломал ненароком, просто толкнув дверь…
— Ну, жить-то как будем? — Леха отлипает от окуляра и с любопытством пялится на Альберта — толстые губы прыгают в змеистой ухмылке. Гад!
— Я это… Я перееду, — бормочет Альберт, опуская глаза. — Мы можем поменяться столами прямо сейчас.
— Да это без вопросов! — восклицает Леха, махнув пренебрежительно рукой. — Это и так понятно… Ты теперь, я так полагаю, захочешь меня ежедневно ленчем кормить. В нашем кафе. Для тебя это будет небольшой убыток, я думаю. Ты как — готов к этому?
— Конечно-конечно, — торопливо бормочет Альберт, изнанкой рационального рассудка ужасаясь: жрать Леха горазд, он за один присест может умять хороший обед на троих нормальных сотрудников. В последующем, разумеется, необходимо будет скорректировать этот пункт. Но в настоящий момент Леха может требовать все что угодно. И он требует — понимает, подлец, что сейчас в пропахшей острым мужским секретом кладовке является полновластным хозяином вот этого очкастого баловня судьбы.
— И это… Единовременно ты мне жертвуешь… ну, допустим… три штуки баксов. Единовременно! Потом никогда не буду приставать — слово даю.
— У меня нет такой суммы, — кривится в плаксивой гримасе Альберт — это что же теперь, три месяца жить на офисную зарплату?!
— Хорошо — сколько есть, — напористо наседает Леха, не желая упускать стратегическую инициативу. — Сколько?
— Пятьсот есть, — опрометчиво сообщает Альберт — это как раз та сумма, которую он постоянно имеет при себе на случай возникновения непредвиденных обстоятельств. — Больше нету…
— Ладно — пятьсот так пятьсот, — слегка огорчившись, соглашается Леха. — Можешь рассчитывать на мое молчание. На, — он протягивает Альберту лист бумаги. — Думаешь, я за тобой следил специально? Очень надо! Тебе срочный факс из Белогорска — вот и искал…
Протерев стену и стойку стеллажа салфеткой, Альберт облегченно вздыхает. Фу ты, черт, — кажется, пронесло! Леха, конечно, гад, но если дал слово — сдержит обязательно. Проверено неоднократно.
— Ты извини, что в такой момент я — вот так, — заме
Чает Леха, ожидая, когда Альберт ознакомится с факсом. — Но сам понимаешь — ситуацию упустишь, потом уже не наверстаешь…
Да, кстати — факс! Факс, из-за которого, собственно, все и случилось. Альберт недовольно морщится и читает сообщение, поданное одним предложением без знаков пунктуации: такое впечатление, что его собственноручно набирал сильно спешащий большой человек, не привыкший обращаться с оргтехникой:
«…бросай все на хер немедленно прилетай мать в тяжелом состоянии Войтов…»
Глава 3.
ПРОФИ. ТАКАЯ ВОТ ОБЫЧНАЯ РАБОТА…
— …это, простите на добром слове, дерьмо в шоколаде. Сверху красиво и гладко, а как укусишь — сразу ясно, что почем. Оно стоит того, чтобы с ним поступить примерно вот так, — наставление «Курс стрельб» два раза вошло с глухим стуком в контакт с обтянутой «Лесом»[12] задницей Умника и порхнуло в угол тира, жалобно шелестнув на лету страничками:
— Почему мы с ним так поступили, мосье Татариков?
— Написано не правильно! — четко выпалил здоровенный парниша с чрезвычайно веснушчатым и вообще разбойным ликом — правофланговый в двухшереножном строю, состоящем из двадцати одного курсанта. — После перестройки печатали, опечаток кучу напечатали!
— Гы-гы-гы… — оживленно отреагировал строй. Любят они это дело — ха-ха поймать на ровной месте. Молодые, здоровые, позади у подавляющего большинства — суровая армейская служба, впереди — вся жизнь, каждый курсант по окончании этого престижного учебного заведения получит высокооплачиваемую и внешне вроде бы нетрудную работу. А еще они Умника любят. По общему мнению курсантов, Умник — лучший препод «Абордажа». Сегодня он самостоятельно проводит практические стрельбы, без начальника кафедры, тот куда-то отлучился по «служебной необходимости». Самостоятельное занятие у Умника — это всегда событие. Будут разнообразные подвохи, подвывихи и неожиданные «вводные» на грани фола.
