Борис Седов - Мстительница
— Не будь столь самоуверенна, — внимательно посмотрела на Тамару Виктория. — Если дядюшка безвольный и глупый баран, то хитрость и изобретательность у толстухи в прямой пропорции соизмеримы с ее слоновьим весом. Дербанить себя покорно она не позволит. Жди от нее геморроев. Впрочем, не будем загадывать наперед. Еще неизвестно, что сейчас с этими форшмаками, вместе ли они до сих пор или давно разбежались, до сих пор в Петербурге или где-нибудь за бугром, живы ли вообще. Подождем до завтра. В два часа дня у нас стрелка с Петром. Сегодня забились по телефону.
— Петром? — Тамара бросила вопросительный взгляд на подругу.
— Это тот детектив, который теперь будет работать в паре с тобой. Про тебя я ему уже рассказала, а он доложил, что накопал целый вагон информации. Вот только по телефону не сказал мне ни слова. Только при личной встрече. Секретный парниша. Еще есть вопросы, львица, из просторной саванны угодившая в тесный вольер? — усмехнулась Виктория. — Тебя выпускают обратно на волю. Выживешь, хищница? Не подохнешь с голоду?
— Выживу. Не подохну, — Тамара потянулась, так, что аж хрустнули связки. Всей душой, всем своим тренированным телом она уже была на охоте. — Кранты твоим Толстой Жопе и дядюшке Я отвечаю, умирать они будут долго. И очень мучительно.
Из романов Чейза и Утгера, прочитанных на кичи, Тамара представляла себе частного детектива как вечно безденежного симпатичного парня лет тридцати в поношенных джинсах и линялой футболке, обрисовывающей рельефную мускулистую грудь. Офис этого детектива состоял из двух тесных невзрачных комнат с потертыми обоями и старым скрипучим паркетом, одна из которых (проходная) выполняла роль приемной, и там хозяйничала жизнерадостная блондинка неопределенного возраста, совмещающая роли и секретарши, и любовницы, и еще бог весть кого. Во второй комнате — если в этот момент не находился в засаде или не мылил кому-нибудь рожу — скучал в ожидании хоть какого-нибудь захудалого клиента сам безденежный шеф. Интерьер этой комнаты: старый письменный стол, несколько стульев и жидкий стеллаж, заставленный папками, книгами и парочкой сувениров. Содержимое единственной тумбы стола: револьвер 38-го калибра, пакет с бутербродами, несколько недокуренных контрабандных гаванских сигар и бутылка дешевого «скоча».
…Что касается частного детектива Петра, то всё сошлось почти один к одному. Высокий, спортивного телосложения симпатяга лет тридцати оказался, и правда, одет в видавший виды «Ливайс» и футболку, правда совсем не линялую, а украшенную аляповатой эмблемой какого-то спортивного клуба.
Что же касается офиса, то в отличие от штатовской, в российской действительности всё оказалось абсолютно иначе. Абсолютно настолько, что офиса, как такового, не оказалось вообще. Петр принимал клиентов в маленькой однокомнатной квартирке, где по совместительству и проживал.
— Проходите, девчонки. Можно не разуваться. Всё равно тапок нет, а у меня беспорядок, — похвастался он, и только потом решил поздороваться. При этом, оценив взглядом Тамару, не преминул откровенно заметить: — Вы похожи, как две родные сестры.
— О чем я и предупреждала. — Виктория уверенно прошла в комнату, прогнала из кресла большого кота и заняла его место. Кот тут же нацелился к ней на колени, но, напоровшись на недружелюбный взгляд, передумал и, пару раз дернув тощим хвостом, отправился нюхать Тамарины туфли.
— Если ей еще покрасить волосы в черный цвет, вас не отличит даже лучший физиономист, — продолжал беззастенчиво обсуждать внешние данные Тамары Петр, не забыв в то же время гостеприимно указать ей на узкий диван. — Располагайся. Поговорим о наших делишках. Кофе не предлагаю — у меня его нет. Чаю тоже. Ничего нет, — театрально развел он руками. — Даже супруги.
«Если это намек, — недовольно поморщилась Тома, — то, парниша, ты угодил в молоко. Здесь тебе ничего не обломится».
Новый знакомый с первого взгляда вызвал у нее антипатию, и с каждой секундой это чувство крепло, вплоть до того, что уже минут через пять Тамара с отвращением представляла, как с сегодняшнего дня будет работать вместе с этим простым, словно валенок, балаболом. Рубаха-парень — тьфу! Подобные мужики никогда не вызывали у Тамары симпатии. А если человек только строил из себя «рубаху», а на самом деле таковым не являлся, то он был несимпатичен вдвойне. Нет, даже не вдвойне, а десятикратно. Стократно! Подобные люди были просто опасны! Их следовало обходить стороной! Не связываться с такими ни при каких обстоятельствах! А еще лучше сразу от них избавляться!!! Тем паче, от бывших легавых.
«Неужели Вика допустила с этим Петром ту же ошибку, что и я неделю назад с двумя сопляками, которым дала скопировать зип? Вот только ее ошибка может нам стоить гораздо дороже, чем моя».
Ох, как не нравился Тамаре этот частный детектив Петр!
Она вопросительно посмотрела на Викторию. Та ответила ободряющей улыбкой, подмигнула и перевела взгляд на усевшегося рядом с Тамарой Петра.
— Итак, дорогой? Каковы результаты? По телефону ты вчера мне похвастался, что за две недели накопал на пять уголовных дел и один грандиозный скандал федерального уровня. Действительно, так? Или преувеличиваешь?
— Скорее, преуменьшаю, — резко изменив игривый тон на деловой (более того, официальный), ответил Петр.
Тамара с неприязнью отметила, что Энглер, оказывается, имеет дела с этим «Гудвином» уже две недели. И ведь, стервоза, до вчерашнего дня не обмолвилась ни единым словечком!
— В общем, так, Вика, — тем временем продолжал детектив. — Считая, что занимаюсь обыденным делом, я с твоей легкой руки наткнулся на такую клоаку, что не знаю, как теперь поступить. Пока не поздно, у меня еще остается на выбор несколько вариантов. Давайте-ка вместе обсудим всё по порядку.
— Давай, — охотно согласилась Виктория. — Начинай, Арчи Гудвин. Чего тратить время?
— Вариант первый и наиболее приемлемый для меня: я возвращаю аванс, не даю тебе никакой информации и отказываюсь от дальнейшей работы.
— Боишься обжечься?
— Я просто не сомневаюсь, что если начну копать дальше, то даже не обожгусь, а обуглюсь. И вы вместе со мной. Какова перспективка — три головешки?
— Так горячо? — На лице Энглер не отразилось не единой эмоции. Впрочем, так же, как ни единой эмоции не прозвучало в голосе детектива.
— Как в мартеновской печи, — бесстрастно ответил он. — Итак, это вариант номер один. Что скажешь?
— Скажу: он не принят. Что там еще ты припас для меня? Вариант номер два…
— …наиболее глупый, — продолжил за Викторию Петр. — Вот что он из себя представляет. По закону, о любом преступлении, раскрытом в результате моей частно-розыскной деятельности, я обязан безотлагательно доложить в органы внутренних дел или в прокуратуру. Здесь у меня на выбор есть лишь Москва. Федералы. Тогда вполне реальна надежда на то, что клоаку разворошат, а мерзавцев, которых вы ищете, отправят на нары. Пожизненно. Тебя такой исход не устроит?
— Нет, не устроит, — покачала головой Энглер. И на ее доселе бесстрастном лице Тамара отметила легкую тень озабоченности. — Объясни мне, почему федералы? Москва? В Питере стрёмно?
— В Питере может не прокатить. У меня есть серьезные опасения, что здесь у тех, на кого мне удалось выйти, очень надежная крыша. Их потери сведутся только к тому, что им придется на время свернуть дело и немного понервничать, пока вместо них не сядут другие. А потом всё начнется по новой. Кстати, я к тому времени уже буду мертв. Так что, как видишь, такой вариант не устраивает и меня.
— И что же за клоаку такую ты раскопал, господин частный сыщик? — задумчиво пробормотала Виктория. — Это оружие? Дурь?..[48]
— Не спеши, пожалуйста, Вика, — перебил ее Петр. — Со временем ты всё узнаешь. А сейчас перейдем к третьему варианту. И последнему… — Выдержав эффектную паузу (в меру длинную, в меру короткую), он торжественно объявил: — Я продолжаю работать. Несмотря на то, что боюсь. Несмотря на то, что не хочу умирать молодым. Несмотря на то, что имею серьезные опасения, что подобный орешек нам не разгрызть. Но есть причины, которые перевешивают всё это. Первая: я уже слишком много узнал и теперь это висит тяжеленным булыжником у меня за плечами. Если я ничего не предприму, чтобы его сбросить… Нет, лучше сдохнуть, чем жить с таким грузом. Вторая причина: тому человеку, который вывел тебя на меня с твоей просьбой собрать материал на этих Светлану и дядюшку, я неосмотрительно дал слово оказать тебе любую поддержку не только в их поиске, но и во всём остальном — ты понимаешь, о чем говорю. Так вот, отречься от этого слова, не потеряв к себе уважения, я не могу. И, наконец, причина третья и последняя. Меркантильная. Я продолжаю работать потому, что ты, Вика, в связи с изменением обстоятельств, увеличиваешь мой гонорар в десять раз. По рукам? Ты не против?
