Евгений Сухов - Венец карьеры пахана
Кариес постарался остаться равнодушным.
— И что ты этим хочешь сказать?
— Алмаз, который принес мне старик, имеет большую историю и стоит очень больших денег.
— Откуда тебе известно, что он с историей?
Зальцер как-то загадочно улыбнулся.
— Это только на первый взгляд кажется, что все алмазы похожи друг на друга. Но на самом деле каждый из них индивидуален. А алмаз, который принес мне старик, я прежде видел на фотографии, у него имеется небольшой скол и характерные треугольные штрихи. Когда-то этот алмаз принадлежал моему отцу. Но еще раньше он принадлежал моему двоюродному дяде. А тому этот алмаз достался от предков. Алмаз «Султан» принадлежал фрейлине последней императрицы, ей он достался в свою очередь от прабабушки, а той перепал от князя Потемкина, который был одно время ее любовником. Это, кстати, об истории. Так что он для меня значительно дороже тех денег, которые я вложил в его покупку. Продавать его я не собираюсь. Скажем так, это память о моем отце. В свое время он хотел отгранить его, да как-то не пришлось. Только успел его сфотографировать. Видимо, мне придется этим заняться, — на тонких губах оценщика заиграла счастливая улыбка.
— Каким же образом этот алмаз попал к тому старику? — заинтересовался Кариес.
— Я бы тоже хотел это знать, — задумчиво протянул Иосиф Абрамович. — Есть у меня некоторые предположения, только не знаю, насколько они верные. Ты же ведь знаешь, что мой отец был талантливым ювелиром! В сравнении с ним я просто жалкий ремесленник. В конце войны проводилась какая-то акция НКВД. Комиссары ходили по всем оценщикам и ювелирам и забирали камушки. Реквизировали и этот алмаз. Заодно хотели арестовать и моего отца, но он был очень хороший огранщик, а жены влиятельных чиновников всегда любили дорогие украшения. Так что кое-какие связи помогли моему отцу избежать десяти лет без права переписки. Но к чему я это говорю? Если у этого старика есть такой алмаз, то почему не быть еще? Ведь не все же эти реквизированные алмазы попали в Гохран.
— Мне надо подумать.
— Конечно, подумай, — легко согласился ювелир.
— У тебя есть фотография этого старика?
— Отыщется, — достал Иосиф Абрамович из кармана снимок. — Возьми! Я тебе скажу, где его искать…
Кариес с интересом рассматривал старика, запечатленного на фотографии, и не находил в его внешности ровным счетом ничего такого, что могло бы хоть как-то выделить его из ряда обычных пенсионеров.
Зальцер отметил в глазах Андрея некоторое разочарование, но своего добился.
— Хорошо, — решительно сунул Кариес фотографию в карман рубашки. — Если у него отыщутся еще камушки, тогда наш договор состоялся.
Иосиф Абрамович не сумел сдержать ликования.
— Я знал, что мы договоримся. А потом чего же ссориться старым друзьям. Мы же столько лет вместе. Может, по рюмочке коньяку? — предложил он.
Кариес поднялся.
— Нет, не могу! Надо идти!
Глава 6 ВОР БАТЯНЯ
Несмотря на преклонный возраст, Батяня был еще крепок. Ему было в радость поплавать, побаловаться гантелями. И вообще он был из той категории мужиков, которые не гнушаются ничем человеческим, способен и с молодухой в баньке попариться, и съездить куда-нибудь на новомодный курорт. Причем Батяня предпочитал отдыхать в самых фешенебельных отелях. Пропарившись в лагерях двадцать восемь лет из прожитых шестидесяти пяти, он не желал ограничивать себя даже в малом, а потому вдыхал аромат жизни с жадностью подростка.
В этот раз на очереди был массаж, весьма эффективное средство от одряхления. После каждого такого сеанса Батяня чувствовал, что его кожа становится упругой, как у двадцатилетнего парня, и появляется такой сексуальный аппетит, какой бывает только от приема убойной дозы «Виагры». Как выяснилось, жизнь прекрасна даже и в весьма преклонном возрасте. Главное — не зацикливаться на многочисленных недугах.
Крест уже расстелил на твердой кушетке чистую простыню, расправил складки и теперь скромно стоял в сторонке, дожидаясь очередного распоряжения Батяни. Он был лет на двадцать моложе вора, крепкий, сухой, с потемневшей, будто бы пообтертой кожей, такой может быть разве что древесина, обожженная палящим солнцем и высушенная суровыми ветрами. Любому, глядя на него, казалось, что подобному человеческому материалу не будет сносу. Вокруг один за другим укладываются в землю более молодые подельнички, а он хоть бы что, только кожа на лице делается еще темнее, да ладони становятся грубее.
На чалке, в прежние времена, Крест был у Батяни шнырем, — прибирался в его биндюге. А когда Батяня откинулся, увязался за ним, да как-то и прижился, возился по хозяйству, выполнял кое-какие деликатные поручения.
Крест был из тех людей, кто привык ощущать на своем затылке чью-то сильную хозяйскую ладонь, лучшей участи он для себя не желал, и не будь у него подобного благодетеля, так он бы усох, как это случается в зной с влаголюбивым растением.
Батяня жил в большом каменном доме на краю города. По местным масштабам жил скромно, не было у него ни усадьбы в десяток гектаров, ни высоченного пятиметрового забора, который скрывал бы его частную жизнь от людских глаз. Что отличало его дом от прочих строений, так это скромная часовенка, выстроенная во дворе. Достаточно было понаблюдать за домом часа два, и можно было бы увидеть, что жизнь его обитателей наполнена до предела, едва ли не каждый час к воротам подъезжали дорогие иномарки, из которых выходили мужчины в строгих костюмах. Визиты, как правило, продолжались недолго, и отъехавшую машину сменяла следующая. Даже располовинив седьмой десяток, Батяня продолжал ревностно следить за своей империей, не забывая отправлять гонцов в самые заповедные ее уголки.
Вошла массажистка, ее звали Людой, крепкая мускулистая, плотно сбитая деваха. Каких-то два года назад она серьезно занималась легкой атлетикой, толкала ядро, и неизменно являлась участницей европейских соревнований. Но, получив однажды травму колена, она переквалифицировалась в массажистку, и скоро, благодаря неимоверно сильным пальцам, сделалась одной из лучших массажисток города. Работа доставляла ей не только удовлетворение, но и заработок, который не шел ни в какое сравнение с премиальными, которые выдавали за призовые места.
На плечах у девушки был простенький халатик, едва достигавший колен, застегнутый всего лишь на единственную пуговицу. Под халатом — голое тело. Крест знал, что она его скинет в тот самый момент, как только Батяня переступит порог. Как и всякий великий человек, Батяня обладал некоторыми слабостями, например, предпочитал, чтобы массаж ему делали исключительно голые массажистки. И эта его причуда выполнялась неукоснительно. Причем массажистки должны были удовлетворять и эстетические потребности, быть молодыми, непременно подтянутыми, никаких болтающихся грудей и излишних складок на животе, но особенно старик не переносил целлюлита на бедрах. Батяня не раз говорил о том, что библейский царь Соломон дожил до преклонного возраста только благодаря тому, что в старости обкладывал себя молодыми голыми девицами. Так почему бы Батяне не пойти по проторенной мудрым царем тропе?
Людмила не капризничала, не жаловалась на старческую блажь, тем более что прихоть Батяни хорошо оплачивалась, и он урчал, как мартовский кот, когда ее живот касался его тела.
Массажистка не обращала внимания на Креста, сидящего в углу комнаты и терпеливо разминала пальцы. Обычно так поступают профессиональные музыканты перед ответственными выступлениями. Барышне предстояла не менее важная работа, своими гибкими и сильными пальчиками она должна будет поиграть на каждой клетке дряхлеющего организма Батяни.
Крест ожидал, что короткий халатик, наконец, распахнется и обнажит ее крепкие ноги со стриженным треугольным лоскутком волос внизу живота. Порой на него накатывало раздражение, почему это одним достается все, а вот другим перепадают только ошметки с барского стола? Но Крест тотчас забывал о своих ощущениях, понимая, что на криминальном Олимпе мест немного, и чтобы удержаться на самом верху требовалась звериная жестокость, которой предостаточно было у Батяни, но которой сам Крест не обладал даже в малой степени. И совершенно не случайно, что человеческое сообщество разделялось на две группы: на тех, которыми помыкают, и на вторых, которые предпочитают прокатиться верхом на чужом хребте.
Кресту было известно, что временами массаж плавно перетекал в совокупление. Впрочем, это было неудивительно, Батяня платил девице такие суммы, что за них, пренебрегая стыдом, можно было бы прогуляться нагишом по центру города. Однако о том, что именно происходило между ними, Крест точно не знал, уходя и тщательно закрывая дверь на ключ. Как бы там ни было, но после сеанса массажа хозяин неизменно удалялся в часовенку, где подолгу простаивал у икон.
