Слепой. Выстрелы в темноте - Андрей Воронин
– Говорил, что намерен от них избавиться.
– Других найдет. Он уже не может без этого – навязчивая идея. Так что вам нужно?
– Лена! Кто там еще? – раздался из глубины квартиры громкий пьяный голос.
На красивом, сильно напудренном лице отразилась досада.
– Надо было тише.
– Лена! – снова потребовал ответа Смелянский.
– Это я по телефону разговариваю.
– А голос?
– В телевизоре.
Телевизор действительно работал, кто-то рассказывал, как правильно готовить пиццу.
– Выключи его на хрен!
Требование тотчас было выполнено. В наступившей тишине Глеб расслышал, как продюсер со стуком захлопнул дверь и заперся в комнате на ключ. Хозяйка кивком предложила Сиверову пройти на кухню и сама отправилась следом.
– Я в самом деле не вовремя.
– Давайте поконкретней и побыстрей.
– Та запись. Мне важно увидеть еще раз.
На лице хозяйки не отразилось никаких эмоций по поводу того, что еще один посторонний человек стал свидетелем ее унижения.
– Сидите здесь, сейчас принесу.
На кухне стояла видеодвойка. Сиверов уже успел отметить, что помимо домашнего кинозала в каждой комнате просторной квартиры имелись телевизор с видеомагнитофоном. Похоже, просмотр нескольких минут старой записи действительно превратился для Смелянского в навязчивую манию.
Передав Глебу кассету, Лена не осталась на кухне. В отличие от мужа она не испытывала желания лишний раз встречаться с прошлым лицом к лицу. Включив режим замедленного воспроизведения, Глеб окончательно убедился – Елену Смелянскую и Никиту Абросимова снимал один и тот же человек.
Как лучше поступить: дождаться хозяйки и вежливо попрощаться или поскорей уйти, чтобы не попасться на глаза пьяному в дымину продюсеру? Сиверов еще не решил, когда его позвали:
– Идите скорей сюда.
Елена наклонилась перед запертой дверью, пытаясь заглянуть в замочную скважину.
– Он упал, я слышала стук. Потерял сознание и упал. С каждым разом все хуже и хуже. И ключ, как назло, оставил, теперь нельзя открыть дверь.
– Открыть-то можно. Разрешите.
Глеб вытолкнул ключ из скважины, и хозяйка открыла дверь своим. Слепому пришлось войти следом за ней, чтобы поднять лежащего на полу Смелянского.
Типичная картина запоя: пустые бутылки на подоконнике, на столе и под столом. Каких здесь только нет: виски, вермут, водка, изготовленная, как водится, по «эксклюзивной технологии с высокой степенью очистки». Еще и банки из-под немецкого пива – целая куча.
Послушав сердце и дыхание Смелянского, Глеб сделал вывод, что угрозы здоровью нет. У человека сработал природный стоп-кран: дальнейшие возлияния были чреваты плохими последствиями, и организм дал отбой.
– Где его кровать?
Глеб взвалил продюсера на спину, уложил и накрыл одеялом. Когда он обернулся, хозяйки рядом не было. Обойдя всю квартиру, он нигде ее не нашел. Решил заглянуть в ванную комнату и обнаружил, что дверь заперта изнутри.
«Вначале муж заперся, теперь жена», – мысленно констатировал Глеб.
– Лена! С вами все в порядке?
Ответа не последовало. Слепой не стал спешить и высаживать дверь, хотя мог это сделать без труда. Возможно, хозяйка просто не хочет сейчас никого видеть, его в том числе. Но проверить надо.
Встав на стул, он заглянул внутрь через оконце. Елена сидела на краю ванны, засучив длинный рукав своего ярко-красного платья в китайском стиле. Вся левая рука от запястья до локтя была покрыта шрамами от порезов.
Елена держала в правой руке большой кухонный нож и собиралась очередной раз причинить себе боль.
Теперь уже Слепой не колебался. Толкнул хлипкую дверь плечом, ступил в просторную ванную, выложенную черно-белой плиткой. Елена отдала нож без сопротивления, и Сиверов понял почему. Оставаться здесь он не собирается, смешно даже думать об этом. Едва он исчезнет, как хозяйка получит полную свободу действий.
Глеб заглянул в бар, чтобы налить Лене чего-нибудь крепкого. Человека спокойного выпивка может раскачать, а того, кто уже раскачан сверх меры, спиртное обязательно успокоит.
Смелянский полностью опустошил бар, за выпивкой пришлось идти в «комнату для запоя». Елена, не сопротивляясь, выпила вермут залпом. Потом жестом попросила закурить. Сиверовские сигареты ее не устроили, она молча показала, где взять пачку, и закурила свои.
Оба продолжали молчать. На кухню слабо доносился храп Смелянского – это был единственный звук, нарушающий тишину.
– Долго вы еще намерены у нас гостить? – поинтересовалась Елена, закуривая от первой сигареты вторую.
Горячий пепел падал на яркий шелк, украшенный золотистым узором.
– Прожжете, – предостерег Глеб.
Она пожала плечами. Глядя на нее, он лишний раз убеждался: захват в заложники – начало длинной истории, которая не заканчивается с освобождением.
Что он мог сказать Елене? Что она не должна чувствовать себя виноватой? Она сама это знала лучше его.
– Пусть ваш муж не тратит больше деньги на розыск. Наши цели случайно совпали, я сам скоро выйду на этих товарищей.
– Объясняйтесь с ним сами. Только не завтра и не послезавтра – бесполезно. Как проснется, снова начнет.
– Оставлю записку. Дадите прочесть, как только вспомнит буквы. А вы не балуйтесь больше с ножом, там ведь живого места не осталось.
– Есть другая рука. И вообще, простор для деятельности большой, – Елена невозмутимо курила сигарету.
– Не валяйте дурака. Распустил вас Смелянский. Дети есть?
– Вот и нет, не поймать меня на эту удочку. У Смелянского сын от первой жены, в Америке учится на программиста. А меня ничто не связывает – чрезвычайно удобно.
– Я не занимаюсь перевоспитанием взрослых людей. Я не психолог, а хирург. Именно поэтому не люблю баловства с колющими и режущими предметами.
* * *После того как банда лишилась одного из своих членов, остальные получили от Плаща задание. Вирус наблюдал за тщательно охраняемым домом на набережной
