Боец. Лихие 90-е - Валерий Гуров

Прозвучал гонг, я вытянул перед собой переднюю руку, понимая, что Макс, в отличие от меня, восстановился и полетит в новую атаку. И он полетел, поднырнул под мою выставленную руку, сжимаясь, как пружина, а затем выпрямился правым боковым. Летящий удар я видел как в замедленной съемке…

Глава 7

Резкий зубодробительный запах нашатыря ударил в нос. Я открыл глаза, попытался приподняться, когда чья-то твердая, но сильная рука удержала меня в горизонтальном положении.

— Нельзя! — послышалась команда, выданная прокуренным женским голосом Ирины Аллегровой.

— Как нельзя? — растерялся я.

— Отдыхай, голубчик. Все хорошо.

Удерживала меня фельдшер бальзаковского возраста в белом медицинском халате. Удивительно, что у бабы такая рука сильная оказалась. Хотя, чему дивиться? Вот вчера, например, на заводе довелось мимолетом лицезреть одну шлифовщицу весом далеко за 100 килограммов. Вот такая дама гаечный ключ пополам согнет.

Я осторожно огляделся. Халат медработницы поношенный, в нескольких местах латки стоят, аккуратненькие такие, с любовью сделанные. Фельдшер настырно совала мне в нос ватку с нашатырем. Ненавижу эту дрянь, от нее глаза в кучу и мозги наберкень! На секунду меня посетила мысль, что я очухался в прежнем стареющем теле и вернулся в 2023 год, но нет. Я лежал внутри «РАФика», спутать его с другими авто трудно. Между салоном и водительским местом имелись окна со шторами некогда белого цвета, а теперь цвета халата фельдшера, тоже некогда белого. По левой стороне вдоль салона был вмонтирован деревянный стол с кучей ящиков и функциональных полок. В мое время такие замечательные машинки давно сняли с боевых дежурств, вместо них «Газельки» мотают, и те по большей части успели сгнить.

— Что случилось? — спросил я, собирая мысли в кучу.

— Подозрение на сотрясение мозга, — пояснила фельдшер, готовя укол, судя по всему для меня. — Вы, товарищ рабочий, головой ударились. Не тошнит? Что произошло — помните?

Я к своим ощущениям внутренним прислушался. Понял, что нет никакой тошноты, а чувствую я себя более менее сносно, еще бы запах нашатыря выветрился. Фельдшер мне ватку в ноздрю не вставила за малым. Вспомнилось, как я только что стоял на ринге и вполне себе сносно боксировал кулаками своего реципиента на заводских соревнованиях. Но потом в памяти как провал случился. Был у меня в прошлой жизни такой опыт неприятный, когда я в армии отпросился в увольнение на выходной, а на следующий день выступление по рукопашке намечалось. Так вот, в ночь перед выступлением я слегка расслабился. С девчонками местными гудел в студенческой общаге. На следующий день на соревнования с бодуна на встречный удар попал и рухнул, как подкошенный. Тогда я очнулся и начал что-то соображать лишьв госпитале. После этого зарекся, что не буду больше к выступлениям так наплевательски относиться. Сейчас-то что произошло… вроде же нормально все было?

— Ну что тут у вас? — я узнал голос Хрюшкина.

Начальник залетел в салон «РАФика». К бабке не ходи, шеф злой, как черт, взмыленный весь, галстук тряпочкой болтается.

— Поехали! — скомандовала Хрюшкин.

Он увидел, что я пришел в себя и лежу на носилках с открытыми глазами, как филин ими хлопаю.

— В себя пришел… — прошептал он, незаметно перекрестившись и тяжело выдыхая. — Слава богу, боженька услышал. Как ты себя чувствуешь, Кресов?

— Проиграл? — я все-таки приподнялся на локтях.

— Тит твою мать, — шеф отмахнулся, как могло показаться, раздосадовано. — Проиграл, блин. Ладно бы проиграл… Вырубил тебя Зубокол в начале второго раунда!

Я, заслышав эти слова, даже губу закусил от досады. Зевнул таки плюху, нехорошо как. Вообще, конечно, странно, что меня надолго вырубило, что до скорой успели донести, пока без сознанки был. Даже тогда, на вспомнившихся соревнованиях по АРБ, я уже через несколько минут очухался и с татами ушел на своих двоих. А тут даже в «РАФик» упаковать успели.

— Вот я дурак старый повелся на твои эти «буду второй раунд драться, выпустите товарищ начальник», — выпятив челюсть, передразнил меня шеф на манер Хазанова, но уже более примирительно добавил. — Хорошо хоть жив-здоров, это самое главное в нашем непростом времени. Думал на венок деньги собирать.

— Это еще проверить надо, все ли с ним в порядке. Товарища Кресова следует доставить в БСМП-2, — вмешалась «Аллегрова», которая закончила готовить укол. — Поворачиваемся на живот, сможете? Или вас перевернуть?

Смогу, чего нет, хотя особо не хотелось, чтобы мне укол ставили. Вроде вполне даже ничего себя чувствую. Но раз надо, так надо — я перевернулся на живот, ощущая, как фельдшер снимает с меня штаны и холодит спиртом верх полужопицы.

— Не дергаемся, а то игла останется, — предупредила она и в следующий миг эту самую иглу мне в задницу засандалила, тяжелая таки у нее рука. — Терпим, товарищ Кресов.

Укол был действительно крайне болючий, пришлось даже зубы стиснуть, слезы выступили. Благо мука длилась недолго, через несколько секунд фельдшер вытащила иглу. Я развернулся обратно к шефу.

— Товарищ начальник, как я удар пропустил-то? Не помню ни хрена.

— Как-как, крюком левым тебе ка-ак двинет, бац! — Хрюшкин стукнул кулаком о ладонь.

— Да, нехорошо получилось, думал до конца боя отстою.

Я вдруг вспомнил момент пропущенного крюка. Погорячился я, не рассчитал, что тело нетренированное.

— Нехорошо это мягко сказано, — шеф тяжело вздохнул. — У меня сегодня после обеда ответственная сдача ремонтного изделия, а мне с тобой теперь надо переться в больницу! Ты хоть понимаешь, что мне теперь придется производственную травму оформлять?

Ответить было особо нечего. Придется, значит придется, если так положено, я то тут причем. Но в целом меня немного смущал такой прямой и наглый наезд Хрюшкина, который как будто старался на меня что-то переложить. Привычныйход для чиновников и вот таких начальников, как мой шеф, когда они пытаются всю возможную ответственность с себя на кого-то сбросить.

— Может это… — Хрюшкин ко мне приблизился, на шепот перешел. — Скажешь, что сам упал, а я тебе премию выпишу?

— Давайте все как положено, — поморщился. — Травма-то на производстве получена…

— Как положено, ну ладно, — шеф коротко плечами пожал, начал на сидушке ерзать. — Не хотел тебя расстраивать раньше времени, но короче, Кресов, я только что разговаривал с начальником корпуса и у меня для тебя плохие новости.

— Так? — уточнил я, чувствуя как от укола, который мне вколола фельдшер по телу разливается тепло.

— Он сказал, что не подпишет тебе разряд.

— С чего бы вдруг? — я твердо помнил, что одним из условий участия в межзаводских соревнованиях, был как раз таки более высокий разряд, чем есть сейчас.