Станция невозврата - Александр Александрович Тамоников
Богданов думал, что на связь снова вышел Удилов, но это был Старцев.
— Что нового, полковник? Почему не докладываешь о ситуации или никакого продвижения?
— Пока сложно сказать, товарищ генерал-майор. — Богданов уклонился от прямого ответа. — Какие-то подвижки есть, но о результатах говорить рано.
— Все равно я жду от тебя доклада. Прошло пять дней, сверху наседают, а у меня, как у нерадивого школьника, один ответ: мы стараемся. Давай, Богданов, выкладывай. Не может быть, чтобы за пять дней не появилось никакой информации.
«Вот он и шанс проверить Мкртчяна на вшивость», — подумал Богданов.
— Мне нужна другая точка для связи, — выпалил он. — Считаю эту точку ненадежной.
— Вот оно что, — медленно протянул Старцев. — Полагаю, причины назвать не можешь?
— Так точно, не имею возможности, — с нажимом произнес Богданов.
— Хорошо, эту проблему я решу. Жди посыльного. Надеюсь, причина у тебя веская, Богданов, — ответил Старцев и положил трубку.
Богданов какое-то время стоял с трубкой в руках, слушая короткие гудки, затем аккуратно положил трубку на рычаг и вернулся в общую комнату. «Теперь остается ждать. Так или иначе, Мкртчян узнает о моей просьбе, тогда и будет видна его реакция, — размышлял полковник. — А до той поры будем действовать без его участия, и сейчас как никогда будет кстати снова встретиться с Меджонковым. Вернее, с его племянником Аликом».
После первой встречи с Меджонковым, Богданов дважды встречался с Аликом. Первая встреча произошла на второй день их пребывания в Армении и не принесла практических результатов, да Богданов их и не ждал. Алик к нему приглядывался, оценивал обстановку, взвешивал все «за» и «против», ведь ему предстояло нарушить секретность, пусть и с одобрения Москвы и ПГУ КГБ, но сделать это он должен был в обход своего начальства, а такую перспективу не сразу переваришь.
Богданов не слишком надеялся на продолжение их общения, но Алик сам назначил встречу через Меджонкова. Свое решение встать на сторону москвичей в обход местных властей Алик объяснил просто: если за взрывами в Москве действительно стоит организация более могущественная, чем Национальная объединенная партия Армении, ее деятельность необходимо остановить, и для достижения этой цели хороши любые средства. В тот раз Алик передал Богданову папку с материалами, содержащими информацию по обыскам в квартирах Степаняна и Багдасаряна, а также часть протоколов их допросов. Увы, ничего нового из этой информации Богданов не почерпнул.
Алика результат тоже разочаровал, поэтому он потребовал более точно обозначить задачу: что же они все-таки ищут. Богданов объяснил, что сейчас их интересуют имена, которые называли задержанные: люди, с которыми они встречались до ареста; места, в которых бывали. Одним словом, круг знакомств, близких и не слишком, подозрительных или вполне безобидных. Выслушав полковника, Алик пообещал выполнить просьбу до субботы, и они разошлись.
Встречи с Аликом происходили в пригороде Еревана, близ той самой остановки, до которой ходил пригородный автобус. Сегодня Алик ждал его к восьми вечера, и Богданов решил воспользоваться своей машиной, благо, для наблюдения за объектами теперь требовалось всего две машины. Богданов сообщил Дубко, что у него назначена встреча, сел в машину и уехал. За несколько дней дорога до Еревана стала привычной и уже не отвлекала от мыслей о деле. Богданов ехал не спеша, теплый ветер залетал в окно, приятно охлаждая лицо, тревожные мысли постепенно отступали. Он еще не знал, но интуитивно чувствовал, что именно с этой ночи ситуация в корне изменится.
* * *
Уфимцев сидел в машине возле дома Геворкяна. Он видел, как тот вернулся домой без четверти восемь, как перед тем, как войти в подъезд, поболтал с соседом. В руках он нес сумку с продуктами, свежий батон и горлышко молочной бутылки торчали между ручками. Разговаривал Геворкян громко, поэтому Уфимцев слышал, как он сказал соседу, что всю неделю холостякует, мол, его домочадцы уехали к родственникам, а он остался из-за неотложных дел в институте. Наговорившись вдоволь, Геворкян поднялся на третий этаж, в окнах его квартиры зажегся свет, затем его сменил более приглушенный свет, очевидно, хозяин включил телевизор.
Ближе к одиннадцати Уфимцев устроился поудобнее, предвкушая тихую, спокойную ночь. Видимо, он задремал, потому что пропустил тот момент, когда к подъезду Геворкяна подъехал автомобиль. Он очнулся от смутного беспокойства, взглянул в лобовое стекло и увидел машину. Водитель легковушки погасил фары, и из машины не выходил. О его присутствии говорила лишь струйка сигаретного дыма, выползающая из открытой форточки.
«Черт, чуть не проворонил. Соберись, — мысленно встряхнул себя Уфимцев. — Не хватало еще облажаться». Чтобы не привлекать внимания водителя, Уфимцев спустился на сиденье как можно ниже. Теперь ему был виден двор, а самого его видно не было. Так он просидел минут пятнадцать. Водитель из машины так и не вышел, но и уезжать не собирался. Ровно в полночь дверь в подъезд открылась и из нее вышел Геворкян. В руках он держал портфель, с которым обычно ходил на лекции в институт. Уверенным шагом он подошел к машине, открыл переднюю пассажирскую дверцу и сел. Уфимцев видел, что у Геворкяна с водителем идет спор. Говорили они негромко, но по жестикуляции было понятно, что то, что предлагает Геворкян, водителю не нравится. Через три минуты водитель завел двигатель и, не зажигая фар, выехал со двора. Уфимцев выждал, пока машина скроется из виду, и поехал следом. Потерять машину он не боялся, так как знал: от дома Геворкяна к центральной трассе дорога идет только в одном направлении.
Он не ошибся, как только выехал на трассу, сразу увидел преследуемую машину. Теперь водитель ехал с зажженными фарами, не слишком быстро, но и не черепашьим шагом. Метров через пятьсот он свернул во дворы, Уфимцеву пришлось сбавить скорость, чтобы тот не заподозрил слежку. Проехав два дома, водитель остановился у одноэтажного строения барачного типа. Геворкян выскочил из машины и почти бегом припустил к подъезду, а через несколько минут вернулся с двумя мужчинами. Судя по внешности, армянами они не были. Мужчины первыми сели в машину, Геворкян дождался, пока те устроятся на заднем сиденье, и только после этого сел сам.
Чтобы не попасться водителю на глаза, Уфимцев дал задний ход сразу, как только Геворкян вышел из подъезда. Теперь его машина стояла на центральной дороге метрах в тридцати от перекрестка. Фары он погасил и съехал на сиденье, чтобы машина казалась пустой. Сделал он это не напрасно: водитель преследуемой машины повернул в обратном направлении и проехал в каких-то паре-тройке метров от Уфимцева. Здесь трасса шла прямо, без изгибов, и
