Фридрих Незнанский - Славянский кокаин
В порыве женской солидарности Лада рывком распахнула дверь и ворвалась в кабинет Кэт:
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Меня хотят уволить без Почетного диплома… — равнодушно ответила Кэт, проведя пальцем по щекам.
— И все? О, нельзя же так пугать! — облегченно вздохнула Лада.
— А Бобби Муди и не пугал меня. Я его знаю, как он сказал, так и сделает. Но это так несправедливо. Я столько лет, столько сил отдала полиции… Я не заслужила! — слезы вновь были готовы покатиться по ее иссиня-черным щекам, и только огромным усилием воли Кэт не позволила себе расплакаться в голос. — Это все долбаный новый мэр Блумберг, который сует свой нос туда, где ничего не понимает, не то что старый добрый Рудольф Джулиани, как с ним хорошо было!.. И вообще, до одиннадцатого сентября все у нас было спокойно: что-то раскрывали, кого-то сажали, все шло своим чередом, теперь словно другая эпоха…
— Но из-за чего?
— И ты не можешь догадаться? — грустно усмехнулась Кэт.
— Нет. Из-за несчастного случая с Бакатиным тебя не могут уволить. В его гибели нет никакой недоработки отдела.
— Из-за русского кокаина. Русские научились выращивать кусты коки где-то в снегах Сибири, среди белых медведей.
— Я не уверена, что в Сибири есть белые медведи.
— А где они, по-твоему, обитают?! — немедленно взвилась Кэт. — На Аляске и в Сибири. А плантации кустов коки твои соотечественники ограждают от медведей колючей проволокой под током. — И она нервно захохотала.
— Кэт, как ты можешь смеяться?
— А что мне делать, я уже плакала сегодня, хочешь, специально для тебя еще поплачу? Я не знаю, где русские выращивают кусты коки, а вот ты поедешь в Россию и все узнаешь.
— О не-ет! — протянула Лада, хотя тут же подумала, что путешествие может оказаться довольно-таки любопытным. Ведь она, объездив в студенческие годы почти всю Европу, еще ни разу так и не была на своей исторической родине.
— Я понимаю, что вышесказанное невероятно, но ФБР утверждает, будто Нью-Йорк завален кокаином, который не произведен ни в одной из стран Южной Америки, а родом откуда-то из российского региона. Кстати, ты нашла труп Грингольца?
— Пока никаких следов. Результаты экспертизы группы крови будут завтра утром.
— Я так и предполагала! Впрочем, результаты экспертизы, чувствую, уже не важны, кровь, естественно, его, и нам с этим русским придется попрощаться. Сейчас он уже догорает где-нибудь в газовой котельной китайской прачечной, а через сутки и пепла от нашего осведомителя не останется, потому что весь пепел улетит в воздух над Нью-Йорком, которым мы дышим, так что незачем даже интересоваться, где он захоронен. В наших легких, вот где! — с пафосом закончила Кэт.
Лада даже содрогнулась.
— Важно другое: о чем Грингольц говорил с московской женой Бакатина? И вопрос номер один: кто займет место шефа в русской наркомафии?! Я просто уверена, что ты запросто добудешь всю эту информацию в Москве, как ты это прекрасно умеешь делать, а заодно и окажешь Нью-Йорку еще одну маленькую услугу — ты не допустишь появления у нас нового русского крестного отца. Как тебе мое предложение? При таком раскладе я в положенное время уйду на пенсию с большим почетом, чего вполне заслуживаю.
— О, Кэт! Не могу поверить, что ты серьезно думаешь, будто я… А с кем ты меня хочешь отправить в Москву?
— Вместе с твоим прекрасным русским языком. Я все уже продумала: в России тебе будет предоставлена высокопрофессиональная команда детективов, я сделаю это по своим каналам, мы не будем обращаться в Интерпол, чтобы не тянуть время на оформление всех заявок на розыск. Договорились? Нет?! — рявкнула Кэт. — Я так и думала! С самого первого дня, как ты появилась в отделе, ты метишь на мое место! Что ж, твоя мечта скоро сбудется, всего через месяц, когда меня вышвырнут…
— Кэт! — буквально завопила Лада. — Это совершенно недозволенный прием психологического шантажа! Ты же знаешь, что это неправда! Хорошо, я на все согласна!
— Ну вот и отлично. Значит, недозволенный прием сработал. Тогда прямо сейчас я звоню своему московскому другу в Генеральную прокуратуру.
Вместо ответа Лада лишь безжизненно махнула рукой, а мгновенно приободрившаяся Кэт стала быстро нажимать кнопки телефона.
На счастье Кэт Вильсон, Александр Борисович Турецкий все еще находился в своем кабинете. Он лежал в ботинках на длинном кожаном диване с папкой изучаемого дела на груди и мирно засыпал, так и не дочитав упомянутое дело. За окном едва начинался поздний осенний рассвет. Время приближалось к пяти утра. И тут настойчивый международный звонок.
— Беспокоит Департамент полиции Нью-Йорка, мистер Алекс Турецкий?
— Да. А это черная жемчужина Кэт Вильсон? Хай, узнал, узнал… — зевая, ответил Турецкий на неплохом английском.
— Мне нужна твоя помощь. Мне надо залезть в черную задницу к одной русской, имя которой Майя Рогачевская, и перебрать все ее грязные потроха.
— Куда залезть? Ты меня, что ли, посылаешь? — не понял Турецкий. — Пожалуйста, Кэт, говори на чистом английском, а не на вашем американском слэнге, я же ничего не понимаю.
Прикрыв трубку рукой, Кэт Вильсон коротко ругнулась:
— Прости, дорогой коллега, это у меня черная задница. Я почему-то решила, что Майя Рогачевская — тоже черная. Я забыла, что у вас в России не водятся афроамериканцы.
— Негры-то? — переспросил неполиткорректный Турецкий, припоминая упомянутую часть тела Кэт, с которой некогда он был неплохо знаком.[1] — Да в Москве их пруд пруди. Только, конечно, не с фамилией Рогачевская. И потом, они довольно смирные, насколько я в курсе. А Рогачевский — был такой генерал, только он, наверно, давно копыта откинул.
Кэт молча проглотила «негров».
— Да? А у нас в Нью-Йорке все беды от арабских террористов, ниггеров и русско-итальянских мафиози, и для меня все они — одна большая черная задница!
— Кэт, у меня был вчера трудный день, я хочу спать и не стану ломать голову над твоими поэтическими сравнениями. Говори, будто отправляешь телеграмму, — потребовал Турецкий.
— Да, сэр! — радостно согласилась Кэт. — Ваша русская мафия… я понятно выражаюсь?
— Вполне, — буркнул в трубку Турецкий и снова сладко зевнул.
— У меня поперек горла! И я прошу, мистер президент русских сыщиков, дай мне шанс залезть в мозги к Майе Бакатиной, которая живет в Москве. Это имя тебе о чем-то говорит?
— Абсолютно ни о чем.
— Как?
— Так. Я не знаю и знать не желаю эту Майю.
— Ты меня огорчаешь, друг.
— Извини.
— Но ты должен был о ней хотя бы слышать! — настаивала Кэт.
— А я почему-то уверен, что не должен.
— Это вдова недавно погибшего крупного босса вашей русской наркомафии в Нью-Йорке.
— Не нашей, а вашей, — поправил ее Турецкий. Грубоватая Кэт уже начала его доставать, и если бы не приятные воспоминания, Турецкий давно бы уже положил трубку.
— О нет, это ваша русская мафия!
— Которая действует не в Москве, а в Нью-Йорке. Стало быть, это не московская мафия, а ваша, нью-йоркская русская мафия!
— Мистер Турецкий, ты решил забросить меня, как баскетбольный мяч, в корзину под названием Интерпол? Мы же столько лет помогали друг другу… Скажи, что это у тебя просто плохое настроение.
— Уже говорил, что у меня был трудный день.
— Это ничего! — успокоила Кэт.
— Ну конечно, для тебя это ничего. Ты там сидишь на своей черной заднице, и у вас там вечер, а я после сумасшедшего трудового дня еще не спал, несмотря на то что в Москве утро! — чуть не закричал в трубку Турецкий.
— О, наконец ты проснулся, мистер первый следователь России! Скажи, через пару дней ты сможешь встретить в Москве нашего лучшего агента и помочь ему поддержкой самой высокопрофессиональной команды? И никакого Интерпола с его бюрократией, все расходы оплачивает полиция Нью-Йорка. Только не говори, что ты всегда рад оказать мне любую услугу, я и так давно это знаю, дорогой Алекс!
14На следующий день криминалистическая экспертиза подтвердила то, в чем Лада не сомневалась с самого начала: группа крови, обильно пролитой в квартире Грингольца, совпадала с его собственной. Никаких иных следов Грингольца или того, что от него осталось, обнаружить так и не удалось.
Впервые в жизни, а точнее, впервые за свою профессиональную карьеру Лада испытала нечто вроде угрызений совести. Нет, она по-прежнему была честна перед самой собой и перед своими коллегами, она выполняла свой профессиональный долг, но, видимо, всетаки по ее вине погиб этот маленький смешной человек. Лада вспомнила, как ловко заманила она его в свои сети, как лихо завербовала, и… поежилась. Грингольц попался сразу, как слепой котенок, клюнул на самую примитивную наживку, которую ему подсунули: девушку в поезде по имени Клэр, которая была подсадной уткой. Потом он втихую, как ему казалось, съездил к ней в Нью-Джерси на уикенд и автоматически нарушил закон. Закон… С точки зрения закона Ладе не в чем было себя упрекнуть. Но так ли это было на самом деле?
