Сергей Зверев - Поднебесные убийцы
– Надеюсь, вся наша экспедиция займет не больше недели… – проговорил академик и, подсчитав в уме, добавил: – Туда дойдем дня за два, учитывая наш физически не очень подготовленный контингент. На поиски захоронения, надеюсь, дня три нам хватит. Ну и два – на обратный путь.
– Добро! Будем считать, что с маршрутом и временем определились. Пойду своих ребят настрополю, чтобы как следует подготовились, и назначу на ночь караульных. Ставить буду по двое – слишком велик риск того, что один может не углядеть, и тогда… Но не будем о грустном. Как говорится, чему быть – того не миновать, – жизнерадостно улыбнувшись, Андрей направился к своим орлам.
Те, к этому моменту выполнив еще один цикл спаррингов, учили местную пацанву приемам самообороны.
…И вот экспедиция в дороге. Проводники, появившиеся рано утром, привели с собой на поводу невысоких, крепких лошадок. Одни из лошадей были гнедыми, другие булаными. Две имели и вовсе необычную – леопардовую и тигровую окраску. Хоть с виду животные и уступали по стати своим собратьям из ахалтекинцев или дончаков, зато выглядели добродушными и покладистыми. Как заверил Дёмин, который уже не раз имел возможность убедиться в отменных качествах алтайских лошадей, – эти животные были незаменимы при путешествиях по горам благодаря своей невероятной выносливости, крепости ног, в том числе и копыт, которые выдерживали многодневные переходы по голому камню, не обламываясь и не трескаясь.
Женская часть экспедиции – и Катя, и Светуська с Ритуськой, и даже строгая молчаливая Анна Леонидовна, штатный доктор «археобанды», – тут же, не докончив завтрака, помчались посмотреть на лошадей. Миролюбивые животные не стали противиться их вниманию, позволили погладить себя по спине и морде, потрепать гриву и охотно приняли угощение в виде посоленного хлеба и кусочков рафинада. Не остались равнодушными к лошадям и многие мужчины.
Женька Маслюхин дольше всех отирался около лошадей, с видом знатока осматривая вьючную сбрую, проверяя состояние копыт и надкопытных косточек, именуемых «бабками». Коренной сельчанин, с детства сидевший в седле, он знал толк в лошадях. Закончив осмотр, Женька авторитетно объявил, что «лошади – супер», и заключил, что в горах «им цены не будет».
Тем временем Петр Михайлович познакомил Лаврова с проводниками. Темекей оказался коренастым мужчиной лет сорока пяти с щетиной на лице, в каком-то немного замысловатом, скорее всего, национальном головном уборе и поношенном костюме. Его племянник Мукулаш, парень лет двадцати восьми, ростом был повыше и в плечах покрепче своего дяди. На Мукулаше был надет почти еще новый охотничий камуфляжный комбинезон, какие в изобилии продают на любом рынке. Обменявшись с ним рукопожатием, Андрей изучающе посмотрел на его лицо – почему-то от коренных алтайцев, которые по своему этнотипу походили на казахов южного, младшего «жуза», Мукулаш заметно отличался какими-то едва уловимыми чертами.
– Командир, у меня мама узбечка… – словно угадав мысли Лаврова, безмятежно рассмеялся тот. – Поэтому на своего дядю и не очень похожу…
Говорил он по-русски, можно сказать, отлично, и лишь с небольшим акцентом. Кивнув в ответ, Андрей подошел к последнему из проводников. Худой и вытянутый, Бануш отчего-то немного волновался. На вид ему было далеко за пятьдесят, хотя, по словам Дёмина, на самом деле Бануш был моложе Темекея.
Договорившись с проводниками, что через полчаса они уже выходят, Петр Михайлович и Лавров направились в свое временное жилище, чтобы ускорить сборы в дорогу.
– Хм… Что-то Бануш непонятно на тебя отреагировал – задергался, заволновался, – на ходу недоуменно пробормотал Дёмин. – С чего бы это вдруг?
– А по-моему, ничего особенного в этом не было… – Андрей посмотрел в его сторону. – У меня он никаких вопросов не вызвал.
– Да-а?.. – На лице академика заметно приподнялись брови. – А остальные?
– Мукулаш – «темная лошадка», умело скрывающая свои истинные чувства и настроения, – вполголоса сообщил Лавров. – Пока отношу это на счет его былого коммерческого прошлого: хороший торгаш – это почти всегда прирожденный лицемер. А вот Темекей что-то в душе таит. У него какой-то комплекс вины перед вами. В прошлом каких-то нехороших дел на его счету не было?
– Да… Как сказать? Когда-то он малость лопухнулся, и один из моих помощников – мы тогда вели исследования вдоль русла Катуни – остался пожизненным инвалидом. Переживал он потом из-за этого страшно. Может, причина в этом?
– Может, и в этом… – Андрей неопределенно кивнул.
Когда колонна «археобанды», попрощавшись с подошедшим проводить экспедицию в дорогу сельским старостой, двинулась вдоль берега шумного Аккема, несущего свои воды им навстречу, многие из жителей селения вышли из своих домов проводить археологов.
Через пару километров сносного пути, когда основные помехи продвижению создавали разве что громадные валуны, которые приходилось обходить, с некоторых пор начались каменистые холмы, поросшие плотным кустарником.
Насколько это можно было понять, по этой тропе уже давненько никто не ходил. Впереди колонны, ведя под уздцы навьюченную лошадь леопардовой масти, шагал Темекей, рядом с которым бодро шел академик Дёмин. Вопреки ожиданиям некоторых членов экспедиции, Пётр Михайлович не пожелал ехать верхом на одной из лошадей, предпочтя путешествовать наравне со всеми. За ними налегке шли члены «археобанды», среди которых в разных местах были рассредоточены спецназовцы. У парней на плече болтались ничем не примечательные дорожные сумки с лежащими там автоматами, поставленными на предохранитель.
В хвосте шли Мукулаш и Бануш, которые вели своих лошадей, связанных цепочкой, одна за другой, с покоящимися на их спинах увесистыми вьюками. Лавров шел замыкающим. Такую позицию для себя он выбрал специально. Во-первых, можно контролировать тылы колонны, не позволяя каким-либо опасным чужакам незаметно совершить нападение сзади. Во-вторых, было нелишним контролировать и видимую ему часть колонны. Мукулаш в глубине души отчего-то продолжал вызывать у него подозрение.
Еще через пару километров тропа запетляла меж настоящих скал и высоченных холмов, то взбираясь на них, то сбегая в крутые, каменистые балки, поросшие кедрачом и отдельно стоящими соснами и елями. Продвижение сразу же замедлилось. Теперь каждая сотня шагов стоила километра, совсем недавно пройденного по Уймонской степи. В иных местах колонна останавливалась, и перед ним приходилось стоять и ждать, когда следовавшие за ними преодолеют тот или иной чрезмерно сложный подъем или спуск.
Когда солнце поднялось в зенит, колонна людей шла вдоль крутого каменистого склона, часто усеянного валунами и совершенно непонятно каким образом (корням-то за что зацепиться?!) густо поросшего сосняком. Метрах в пятидесяти внизу, справа от колонны, все так же шумели и неистовствовали воды Аккема. А уже изрядно утомившиеся люди с трудом переставляли ноги, надеясь на скорый отдых.
Когда послышалась желанная команда «Привал!», члены экспедиции, переводя дух, поспешили на обширную поляну на вершине плосковерхого каменистого холма, куда уже вышли те, кто шел впереди. Спецназовцы, для которых подобные марш-броски были делом абсолютно привычным, выглядели относительно свежими и бодрыми. А вот штатским, непривычным к подобным нагрузкам, судя по их измученному виду, в дороге пришлось несладко.
Не дожидаясь чьих-то распоряжений, подчиненные Лаврова быстро собрали дрова для двух костров и установили над ними разборные железные треноги. Взяв с собой новенькие складные ведра из мягкого пластика, Бегунец и Усатов сходили за водой к протекавшему в отдалении чистому, как хрусталь, ручью. Вскоре над кострами закачались большие котелки, в одном из которых варилось что-то наподобие кулеша, а в другом кипятился чай.
К ведрам с чистой, ледяной водой, подвешенным на жердочке меж двух камней, то и дело тянулись жаждущие попить. Заметив это, Петр Михайлович дал команду поубавить свои аппетиты в отношении такого водопоя, поскольку это было чревато серьезными простудами, что для экспедиции являлось бы крайне нежелательным.
Когда к ведрам, прихрамывая, приблизился Рогдай, шагавший следом бородатый завхоз вопросительно пробасил:
– Что с ногой? Подвернул?
– Да, ерунда, Григорий Семенович, ничего страшного, – с залихватским видом отмахнулся тот. – Натер немного…
– Это кто там ногу натер? – среди общего бивачного гама послышался голос Анны Леонидовны. – А ну-ка, давай ее сюда! Чего сразу-то не сказал? Тут из себя героя-мученика изображать нечего. Если захромаешь всерьез, то что потом с тобой делать? На себе всем по очереди тащить? Так! Внимание! Если у кого есть хоть какие-то ссадины, царапины, растяжения, ушибы – сейчас же подойти ко мне! Я обработаю. Все слышали? А ты – разувайся и давай свою ногу.
