Сергей Самаров - Автономка

– Конечности стали совсем тяжелыми… Вам уже трудно владеть ими… Очень и очень тяжелые… И вам владеть ими даже не хочется… Шесть… Попробуйте поднять правую руку… Просто попробуйте; если это трудно, поднимать не нужно…

Василий Иванович попробовал. Рука была словно не его и подниматься не хотела – как лежала на колене, так и осталась лежать. Он все глубже и глубже уходил в какую-то вязкую, тягучую тьму и даже не мог самостоятельно определить, приятное это ощущение или же, наоборот, отталкивающее. Да это уже и не казалось важным.

Тем временем профессор Луковников продолжал считать:

– Семь. Восемь. Девять. Десять. Глубокий сон.

Глава четвертая

– Еще несколько минут посидите… – сказал профессор Луковников, заметив, как Василий Иванович помотал головой, сгоняя остатки гипнотического сна, и собрался встать с кресла.

Как человек дисциплинированный, старший лейтенант остался сидеть, но не смог не ответить, хотя вопрос ему никто не задавал:

– Я уже в порядке.

– Я понимаю. Но во время глубокого трансового состояния меняется ритм сердцебиения. Вам нужно, чтобы сердце учащенно заколотилось? Если не нужно, то пару минут потерпите. Сейчас подполковник Совкунов придет.

Владилен Борисович сказал что-то почти на ухо Надежде Павловне.

– Машина там, где вы ее оставили. Водитель ждет, – ответила она. – Спасибо вам. Для меня это был урок. Вы легко обошли те места, на которых я и боялась споткнуться.

– Вы все помните, о чем мы говорили, – не спросил, а сказал уверенно и с напором профессор, снова обращаясь к старшему лейтенанту.

– Я все помню. Только слегка туманно. Как сон. Знаете, бывает, проснешься, помнишь, а пока умываешься, забываешь. Я не забуду это?

– Не знаю. Это от вашей памяти зависит. Но Валерий Валерьевич записал сеанс – как раз на случай, если вы забудете.

Как раз в это время в кабинет вошел подполковник Совкунов.

– Спасибо, Владилен Борисович. Машина вас ждет. Помощник дежурного в коридоре, он вас до машины проводит. И Надежда Павловна тоже.

– Надеюсь, сумел быть вам полезным… – Луковников посмотрел на старшего лейтенанта.

Арцыбашев все же встал, как велит это делать армейский устав при появлении старшего по званию. Встал и в ответ на слова психотерапевта только неуверенно пожал плечами. Подполковник повернулся к нему:

– По горячим следам побеседуем, Василий Иванович? Ты не устал?

– Я в норме.

– Тогда ко мне в кабинет… Там уже Твердовский ждет.

– И Елизаров? – Старший лейтенант показал, что у него даже чувство юмора успело проснуться.

– Елизарова мы пока беспокоить не будем…

Запись прослушали четыре раза, заново запуская CD-диск в компьютере начальника штаба. В принципе, старший лейтенант все прекрасно помнил и без записи, но подполковник Совкунов хотел прояснить для себя некоторые моменты, а капитан Твердовский вообще слушал это впервые и потому был самой непонимающей стороной. После прослушивания некоторое время молчали, соображая.

– Значит, это всего-то навсего рецепт изготовления стали? – спросил наконец, прерывая молчание, капитан Твердовский.

– Всего-то… – усмехнулся подполковник Совкунов. – Это, Дмитрий Евгеньевич, не всего-то. Секрет изготовления хорасанского и дамасского булата считается давно и безвозвратно утерянным. Над попыткой создать восточный булат заново бились многие поколения специалистов. И никто не сумел создать аналог. Правда, в девятнадцатом веке в Златоусте на государевых заводах под руководством знаменитого Павла Аносова был выплавлен русский булат. Он слегка уступал по качеству и «хорасану», и «дамаску», но обладал близкими качествами. Однако впоследствии и этот рецепт был утерян. Славянский булат, так называемый «харлуг», существовавший одновременно с арабским булатом, производился совсем по иной технологии. Славянские кузнецы просто соединяли слоями мягкое железо и углеродистую сталь, нагревали, закручивали косичкой и расковывали. Эффект был точно таким же, но отдельные характеристики арабским уступали. Сейчас, кстати, по «харлужной» технологии работают многие современные мастера, изготавливающие ножи. А древняя арабская технология неизвестна до сих пор. Более того, современная металлургия только с помощью нанотехнологий может добиться аналогичных с арабским булатом показателей стали. А просто так выплавить что-то подобное не в состоянии. И потому меня не удивляет, что несколько столетий находились охотники получить в руки эту саблю.

– Вы, товарищ подполковник, основательно подготовились к теме разговора, – заметил старший лейтенант Арцыбашев, – о булате вы знаете больше, чем я.

– Если мы говорим о булатном клинке, я не поленился лишний час потратить, чтобы набрать в Интернете информацию, – усмехнулся Валерий Валерьевич. – И сделал это всего-то несколько часов назад. Потому и забыть не успел.

– Значит, отец понял, что там написано… Придется мне засесть за его бумаги, чтобы найти адрес того специалиста, что разбирал письмена. Или хотя бы фамилию. Древних алфавитов не так уж и много, а специалистов по ним еще меньше.

– И сделать это требуется срочно.

– Я сегодня же начну разбирать документы. Кстати, не успел доложить: мне звонил отставной полковник КГБ Самойлов.

– Даже так! Это не слишком ли нагло?

– Он, похоже, не думает, что может попасть в число подозреваемых.

Василий Иванович кратко изложил суть разговора.

– Фотографии… – понял Совкунов. – Ему тоже нужны фотографии. Но ему-то зачем, если сабля у него в руках? Или саблю украл не он?

– Сабля без ножен. В ножнах ключ к прочтению текста, – подсказал старший лейтенант. – Отец говорил про отметки на клинке. Я подозреваю, что клинок необходимо вытаскивать до этих отметок и читать текст через несимметричные отверстия в ножнах. Иначе само существование этих отверстий непонятно. Они не могут быть украшением, а вентиляции сабля не требует. Кроме того, часть написанного есть и на ножнах. Немного, но, может быть, это что-то важное.

– У товарища генерала был компьютер? – спросил подполковник.

– Был, – ответил Василий Иванович. – Я снял с него винчестер, чтобы посмотреть документы. Хотел еще и со служебного компьютера снять, но мне не разрешили. Компьютер из кабинета вообще забрали следователи, изучают контакты отца. И меня попросили все, что покажется подозрительным или даже странным на домашнем компьютере, переслать им.

– Сам винчестер подключишь?

– Что в этом сложного?

– Хорошо. Будем ждать результата, – сказал подполковник. – А пока я свои собственные соображения выскажу. Вернее, даже не свои. Меня командир на мысль навел, а я уже развил ее. Самое простое сразу в глаза не бросается. Мы обычно ищем какие-то тонкости и хитросплетения и не замечаем, к сожалению, элементарного, что на поверхности плавает. В этот раз тоже не заметили. Это я о миссии подполковника Елизарова.

– И что же мы не заметили? – спросил капитан Твердовский.

– Ну, вот приехал этот Михаил Афанасьевич. Вроде бы вполне естественная у него миссия и ничего особо странного. Но как мы определили цель его визита? Мы определили, что он пытается выудить сведения у Василия Ивановича. И фотографии клинка и ножен.

В это время у Арцыбашева зазвенела трубка.

– Извините. Разрешите, товарищ подполковник?

Совкунов согласно кивнул.

– На ловца, как говорится… Елизаров, – сказал Арцыбашев и нажал кнопку приема.

– Слушаю вас, товарищ подполковник.

– Василий Иванович, не оторвал от важных дел?

– Оторвали, но это не страшно. У вас что-то срочное?

– Да. Я так подозреваю, что вы сейчас дома?

Василий Иванович не ответил и ждал продолжения.

– Алло.

– Да-да, я слушаю вас.

– Мне из Москвы позвонили. Фотографии, что мы им переслали – там сильные блики по лезвию, и невозможно рассмотреть рисунок. А рисунок этот, судя по всему, имеет какое-то значение. Вы не можете поискать другие фотографии? Может быть, что-то есть у вас в запасе?

– У меня точно нет. Но я вывез архив отца. Еще не разбирал. Я посмотрю там.

– Буду очень вам признателен. А вспомнить вы еще не пытались?

– К сожалению, у меня пока времени на воспоминания не было. Ничем, товарищ подполковник, не могу вас обрадовать.

– Но вы все же попытайтесь.

– Я попытаюсь…

– А что у вас за тревога сегодня объявлялась? Что-то случилось?

– Это вопрос не ко мне – к командованию, товарищ подполковник…

– Ладно. Тогда до завтра.

На этом разговор закончился.

– И что ему нужно, чем Михаил Афанасьевич недоволен? – поинтересовался Совкунов. – Тревоги испугался?