Сергей Самаров - Окончательный приговор

Как и ожидалось, по всей республике разгулялся удалой истеричный скандал, и сомнений не было, что скандал организованный. То есть это была хорошо продуманная и организованная «подстава», в результате которой все требовали убрать с Кавказа спецназ ГРУ. Убрать наиболее боеспособные войска, можно сказать, единственные, что научились воевать против бандитов по‑настоящему. Пусть и очень жестко, но эффективно. Может быть, именно поэтому и требовалось их убрать. Доказать наличие «подставы» – это значило бы оправдать не только спецназ ГРУ, но и своих бойцов. А для этого требовалось собрать доказательную базу. Пока все наши попытки пресекались откуда‑то со стороны. Пресеклась и попытка получить сведения от бывшего капитана чеченской ФСБ Альтемира Джабраиловича Атабиева.

При всем при этом положение капитана, старшего лейтенанта и старшего прапорщика предоставляло нам дополнительные возможности. То, что мы не могли себе позволить официально, они могли. И позволяли…

Вальтер все‑таки встал на ноги и переоделся в привезенную Вадимом одежду. Та, в которой он появился в пионерском лагере, была вся в крови, и ее необходимо было сжечь. Вставал и одевался Вальтер очень осторожно. Больше, как мне показалось, напрягаясь от опасения боли, чем от самой боли. Хотя, возможно, я был и не прав, возможно, боль все же была острой, чтобы делать движения старшего прапорщика скованными и неуверенными. Да и ходить ему было все‑таки больно. Оставалось удивляться, как он умудрился добраться до пионерского лагеря на велосипеде. Ведь ехать пришлось больше часа. Именно эта поездка меня и смущала. Если ехал и не вопил от боли на все ближайшие улицы, если добрался – значит, был запас сил. И сейчас этот запас должен остаться. Но, в принципе, в шоковом состоянии боль ощущается не так остро. Наверное, у Хоста был затяжной шок. Я слышал, такое случается.

– Ты рану рукой придерживай, – посоветовал Корчагин. – Сам не напрягайся, а руку напрягай – и прижимай. Я в госпитале так и ходил. Рана уже зажила, боли, помнится, уже не было, а рука все равно к боку тянулась. Для подстраховки.

– У тебя серьезнее дело было… – сказал Вальтер.

– А что у тебя было? – поинтересовался я у Корчагина.

Мы с ним служили в разных бригадах, и друг о друге знали меньше, чем хотели бы знать.

– Пуля в печени. Со спины на излете достала. Как вырезали, естественно, не помню. Под общим наркозом. Но, когда анестезия прошла, это хорошо помню. Я все рвался спинку кровати съесть. Хорошо хоть, кровать железная была. Деревянную спинку я бы обязательно сгрыз.

– Представляю, – сказал я, вспоминая, как однажды пуля ударила меня в область печени. Бронежилет спас. Выстрел был с короткой дистанции, и сила удара самой пластины бронежилета в тело была такой мощной, что через три шага я просто упал без сознания носом в камни.

Мы не поддерживали Вальтера под руки, когда выходили из помещения. Ему следовало самому привыкнуть к новому состоянию. Мы ждали около машин, наблюдая за процессом интенсивной акклиматизации, и за тем, как горит в какой‑то большой кухонной кастрюле политая бензином окровавленная одежда старшего прапорщика, а он ходил в одну и в другую сторону. И зажимал бок рукой. Потом попробовал зажать бок локтем. Так ему больше понравилось, да и внимания со стороны это привлекало меньше. Более того, Вальтер засунул руку в карман джинсов. Хорошо сообразил. Вообще со стороны незаметно было, что он локтем рану придерживает. Главное, чтобы наклейку из пластыря не сорвать. Тогда может открыться кровотечение.

Пяти минут Вальтеру хватило, чтобы на лице выступила обильная испарина, хотя утро было не жарким. Еще через пять минут испарина прошла, и он готов был улыбнуться своим неулыбчивым лицом.

– Поехали. Я готов.

Мы тем более были готовы.

– Тебя из гаража забрать? – предложил Корчагин свои услуги.

– Сам доберусь, – отказался я.

Я вообще люблю одиночество, и стараюсь чаще оставаться без компании. Разве что с книжкой в руках. И потому решил добраться до дома городским транспортом. Это Вальтеру трудно было бы в метро толкаться. Но меня раны не беспокоили.

Выехали мы вместе, так и не увидев сторожа. Быстро въехали в Москву. На первой же улице Корчагин повернул налево, а моя дорога вела в противоположную сторону. Бессонная ночь на мне не сказывалась. Движение на окраинах, которыми добирался я до гаража, было небольшое. И доехал я благополучно.

Когда поставил «Джимни» в гараж и стал уже закрывать ворота, позвонил полковник Переславцев.

– Как настроение, Паша?

– Поставил машину в гараж. Отправляюсь отсыпаться. Что там наши спецы, товарищ полковник? Смогли с навигатором разобраться?

– Еще разбираются. Как что‑то будет, я тебе позвоню. Это во второй половине дня будет. До этого можешь спать спокойно. Только еще раз подумай, никак вы там в Судиславле не наследили? Может, где‑то отпечатки оставили, может, видел вас кто…

– Видели только незнакомые люди. Один знакомый нас не дождался, второго после встречи с нами дома уже не дождутся. А что случилось?

– Артур Юрьевич не желает угомониться…

– Подполковник Розов? – удивился я. – Откуда он опять выплыл?

– А он и не уплывал. Он получил все материалы по событиям в Судиславле. Там есть твой характерный след. В документах о случившемся это называется «смерть наступила в результате перелома шейного позвонка». Розов даже запросил по всем сводкам российского МВД все материалы о случаях смерти с таким диагнозом. Тебя ищет. В следующий раз ломай что‑нибудь другое. Сможешь?

– Попробую. Но вы, товарищ полковник, правы. Фирменный удар – это как автограф. Надо менять стиль. Если услышите про удар в грудное межреберье, значит, это обо мне. Он у меня тоже отработан.

– Эффект тот же?

– Да. От этого удара останавливается сердце. Бывает, ломается само межреберье, и ребра входят в сердце.

– Буду иметь в виду. И соблюдай осторожность. У меня все…

– Понял, товарищ полковник. Я жду вашего звонка. Не стесняйтесь меня будить, по своей природе я бессонный…

От гаража до своей съемной квартиры я добрался без приключений, и не поймав на себе ничьего настороженного взгляда.

Дома я не стал завтракать не потому, что устал, а только потому, что знал дурную манеру своего организма накапливать жирок, если завалишься спать сразу после еды. Жирок под кожей никакого мужчину не красит, а бойца просто убивает, и потому я стараюсь держать себя в форме. Я сразу лег, надеясь уснуть. Усталость должна была бы быстро сказаться. Как-никак, а пришлось отмотать в течение одной ночи по не самой лучшей дороге больше тысячи километров. Не говоря уже о коротких эпизодах почти боевых действий. И даже без «почти» – боевых, потому что противник был вооружен и обладал боевыми навыками. И я уснул сразу, как провалился куда‑то.

Проснуться меня заставил мелодичный звонок «мобильника». Некоторые ставят себе на трубки резкие звонки с какой‑то убийственной мелодией. Я от таких звуков могу встать в скверном состоянии духа. И потому предпочитаю звонки спокойные, приятные для слуха.

Перед тем, как взять трубку, я посмотрел на часы. Время было уже послеобеденное, пора позвонить полковнику Переславцеву. Но дисплей показывал незнакомый номер. Впрочем, Антон Павлович имеет обыкновение связываться со мной с разных номеров, чтобы его самого, видимо, трудно было вычислить.

– Слушаю… – сказал я сдержанно, не зная, кто звонит.

– Паша, это я… – звонил все‑таки Переславцев. – Ты выспался?

– Вполне, товарищ полковник.

– А я еще нет, глаза закрываются сами собой. Сейчас отправлюсь на три часа домой, а тебя пока передам с рук на руки подполковнику Прокофьеву. Артем Александрович желает дать тебе несколько советов. Естественно, не по телефону. Он готов выехать.

Советы аналитика, собственно, и завели меня, Вадима и Вальтера в нынешнюю ситуацию. Интересно, куда он еще хочет нас загнать?

– Если можно, я хотя бы умоюсь. Через сорок минут буду на том же месте, где обычно.

– Хорошо. Через сорок минут.

– Товарищ полковник, с навигатором разобрались?

– По этому поводу Артем Александрович и поговорит. Там есть интересные данные…

Подполковник Прокофьев подъехал на юрком «Форд Фьюжн», остановился у тротуара, и я сел в машину. Артем Александрович был в гражданской одежде, и наша встреча ничем не напоминала армейское совещание. Мы сделали несколько кругов по кварталам среди многоэтажных домов, убедились, что визуального наблюдения за нами нет, а если есть наблюдение с помощью высокотехнологичных средств – например, со спутника – то мы никак уже не сможем от него избавиться. Однако те, кто мог осуществлять за нами слежку, доступа к высокотехнологичным средствам не имели; следовательно, мы могли чувствовать себя в относительной безопасности.