Александр Тамоников - Ритуал возмездия
— Ай, какое несчастье! – засмеялся Джума и продолжил: – Ты сделал свое дело хорошо, Кара, и получишь заслуженное поощрение сполна. Зачищай за собой следы и возвращайся. Где найти меня, знаешь. Я и твою семью доставлю туда же. Встретитесь. А потом… ну, об этом и поговорим потом. Жду тебя, Кара!
Связь отключилась. Бывший проводник задумался. Ему было о чем подумать. Но Кара заставил себя отвлечься от мыслей. Сначала надо довести дело до конца и узнать, что имел в виду Джума под фразой: «…А потом…»
Богаев прошел в дом, где его ждал Байрам.
— Я переночую у тебя, чабан. Утром уйду. Но смотри, чтобы никто не знал об этом! Насчет доли! Ее доставит тебе человек со стороны, представившись дальним родственником. Скоро!
— Понял, Кара. Выбирай комнату, любая для тебя!
— Я ночую в крайней, выходящей окном в виноградник. Сумку мою перенеси туда и готовь обед, проголодался я, как волк, за прошедшие сутки.
Байрам выполнил требования Кары, его жена постелила на пышную кошму мягкую постель. После сытного обеда Кара объявил, что идет отдыхать. Он закрылся в выбранной комнате. Семья же Байрама вместе с остальным населением аула собралась у разрушенного дома Кадыра.
Никто из селян толком и не понял, что здесь произошло. Только слышали шум боя, сразу закрывшись в своих домах, да грохот вертолетов, расстрелявших машины за разрушенной усадьбой. Кто свел счеты с Куланом и Кадыром? Кровники, которых у каждого было в избытке? Или федеральные силы прищемили хвост местным баям? Что было более вероятно из-за появления боевых вертолетов армейской авиации, хотя они могли появиться и на посторонний бой, войсками не ведущийся. Короче, ничего конкретно объяснить не мог никто, хотя слухов хватало. Но сейчас было не до них, по крайней мере мужской половине аула. Мужчинам предстояло похоронить около сотни трупов. И сделать это до захода солнца, как требовали законы ислама.
А в отсутствие Байрама с семейством, находясь в одиночестве, Кара Богаев обошел все комнаты, оставив в каждой по небольшой коробочке с короткой антенной. Оставил в местах, где обнаружить их сразу было трудно. После этого Кара вернулся в свою комнату. Лег, не раздеваясь, на мягкое ложе, укрылся легким цветастым одеялом и спокойно, как ребенок, уснул.
Проснулся Богаев в два часа, когда все домочадцы, а их было пятеро – сам Байрам, его жена и трое малолетних детей – крепко спали. Он открыл окно, вылез на сторону виноградника, по нему и прошел до арыка. Потом рощей вышел на тропу, ведущую к Арасскому перевалу. Поднялся по хребту. Сверху посмотрел на Гуни, достал из сумки дистанционное устройство передачи радиосигналов, нажал левую клавишу.
Аул словно вздрогнул. А на месте, где секунду назад стоял добротный дом чабана Байрама, поднялось огненно-черное облако и раздался сильный взрыв, эхо от которого заметалось меж склонов ущелья. Богаев терпеливо подождал, пока пыль рассеется. Он увидел, что на месте жилища чабана зияла огромная, во весь бетонный парапет фундамента, черная дымящаяся воронка, в которой горели деревянные фрагменты здания. Вместе с разорванными на куски останками тел семьи Байрама.
Кара равнодушно посмотрел, как, словно улей, загудел проснувшийся и вновь ничего не понявший аул, повернулся, начал подъем. Дорогу к конечному пункту он знал хорошо.
Глава 7
Чечня. Место временной дислокации отряда особого назначения «Вихрь»
«Вертушка» доставила диверсионно-штурмовые группы Горелова, Лукина и Васина на вертолетную площадку отдельного мотострелкового батальона.
Первым из чрева «Ми-8» вышел Дмитрий.
Почти сразу же подъехал «УАЗ» командира отряда.
Майор Горелов, как положено, доложил подполковнику Кириллову о результатах акции.
Подполковник внимательно выслушал подчиненного, поздравил его с успешным выполнением задания, затем обошел строй групп, каждому пожал руку в знак благодарности.
Горелов приказал своим подчиненным следовать на отдых в расположение отряда, благо до него было недалеко, решил сам отправиться с ними, но был остановлен командиром:
— Майор Горелов, обожди! Поедешь со мной!
— Что-нибудь произошло?
— Не знаю. В штабе тебе письмо от матери, генерал передал с курьером. Да и подробный рапорт составить надо. Мне приказано сегодня же доложить подробности проведения акции. И отправить доклад вместе с плененным Кулан-Беком генералу Петрову. На этой самой «вертушке», что доставила вас от Гуни.
— Как скажешь, Михалыч! Но знаешь, как и куда мне хочется послать всю эту бухгалтерию?
— Ты думаешь, у меня такого желания не возникало? Может, вместе и пошлем? А? Вот так и передадим открытым текстом генералу: а не шел бы он?
— Ладно, Михалыч, поехали писать бумаги, это я с устатку такой. Пройдет!
— Знаю, что устал, Дима, но надо.
— Так я тебе о том же! Поехали в твой штаб.
Горелов закурил, сделал несколько глубоких затяжек, выбросил окурок, взобрался на высокое заднее сиденье командирского «УАЗа».
Через пять минут они с Кирилловым подъехали к штабной палатке.
Михалыч первым делом передал Горелову письмо матери, которое майор засунул в боковой карман к пистолету. Слава богу, сама написала, значит, жива! Остальное пустяки, прочтем позже.
Он сел за стол, подполковник выложил перед ним стопку стандартной бумаги, положил ручку и карту:
— Пиши так, чтобы твои действия были понятны штабистам, согласуя с картой района.
— С чего начать? С ночного экстренного совещания?
— Со встречи с проводником Карой Богаевым у рощи.
— Понятно. И как Кулана брал, тоже описывать?
— Это особо! За такие дела Звездами Героя награждают, хотя у тебя уже есть одна, второй не дадут, но орден очередной, как пить дать, получишь! Все лишний повод в Москву наведаться будет.
— И то правда.
Горелов склонился над столом. Это был не первый его рапорт по результатам акций. И он знал, как его составить. Подробно и кратко одновременно.
Через полчаса документ был готов.
Горелов передал несколько листов командиру:
— У меня все, Михалыч.
— Лихо! А я еще и половины не составил. Придется с твоего содрать, не ломать же голову допоздна? Скоро и так звонки от Петрова пойдут.
— Сдирай, командир, а я пошел.
— Давай, Герой, иди, отдыхай. После построения завтра утром зайди, поговорим. Мне важно знать твое мнение о Богаеве, но сейчас не до него, отложим разговор на завтра. Иди, Дима.
Горелов вышел из палатки, направился к себе в контейнер.
В первую очередь душ, двести граммов водки под тушенку, письмо и в постель. Выспаться как следует!
Не знал Дмитрий, что письмо, которому он отводил последнюю роль в своем распорядке, принесет ему такую новость, от которой он не сможет глаз сомкнуть. И которая кардинально изменит его жизнь в ближайшем будущем.
Он этого не знал.
И поэтому спокойно шел в свое временное, такое желанное сейчас жилище с чувством удовлетворения от хорошо выполненной работы. А также с предвкушением удовольствия, какое он получит от тугой струи теплой воды, которая смоет с его тела грязь и липкий пот. Ну, а потом в постель, где ему гарантированы полсуток крепкого бодрящего сна.
Бросив после всех дел свое тело на постель, Дмитрий распечатал конверт, который был необычно объемен.
Интересно, что такого могла написать мать на пяти, нет, шести тетрадных листах с обеих сторон? Он поправил настенную самодельную лампу, начал читать. И по мере того, как Горелов вчитывался в послание, состояние его менялось. Через страницу он уже сидел на кровати с зажженной сигаретой, не отрываясь от мелких строк письма. Через две негодование заполнило его. Затем оно сменилось яростью. Всепоглощающей яростью и стремлением к немедленному действию.
Дмитрий встал, бросил письмо на стол, закурил очередную сигарету. Руки его подрагивали.
Дмитрий открыл шкаф.
Там в углу стояла бутылка водки. Он сорвал крышку, двумя глотками ополовинил бутылку. Оперся о стол руками, глядя на тетрадные листы, принесшие из родной Москвы столь страшную весть. Поднялся, развернувшись, ударил по стене кулаком, прижался потным лбом к прохладному пластику. Прорычал раненым зверем:
— Ну твари, ублюдки, суки, всех удавлю, всех!
Оторвался от стены.
Надо что-то делать. Находиться в этой клетушке он больше не мог. Не здесь он сейчас должен находиться, не здесь! Надо что-то делать! Что?.. Идти к командиру, вот что! Но на часах полночь! Черт с ним, со временем, но действовать Горелов обязан начать немедленно.
Дмитрий набрал по внутренней связи номер Кириллова. К телефону долго никто не подходил. Наконец заспанный голос произнес:
— Кириллов у аппарата!
— Михалыч! Это Горелов!
— Тебе чего, майор, не спится?
— Уснешь тут! Слушай, Михалыч, разговор есть! Срочный!
— Ты до утра подождать не можешь? Договорились же?
— Беда у меня, Михалыч, большая беда! Дома!
