Виталий Гладкий - Жизнь взаймы
– Почему ты так уверен?
– Тогда ему придется свой "косарь" сдать в кассу. Он это знает, ученый. А такого облома его сердце не выдержит.
– Ну, если так… – Паленый задумчиво потер свой изуродованный нос. – Но он может нашептать на ушко Шишкану…
– Ты соображаешь, что говоришь!? Его замочат сразу же, как только узнают, что он перерубил кабель. Ему не поверят, что он не был в деле. Не-ет, этот вариант отпадает.
– Хочется надеяться…
– И еще одно, Санек. Мы должны на пару месяцев лечь на дно. Бабки не трать. За этим сейчас будут смотреть очень пристально. Сам понимаешь. Откуда у грузчика с товарки сколько хрустов заколосилось? – поневоле спросят компетентные товарищи. То-то. Сиди как мышь в подполе.
– Нам нельзя больше встречаться…
– Верно. Пока нельзя. Утихнет все, отметим нашу удачу. Пусть и не ахти какую, если учесть какие бабки проплыли мимо нашего рта, но все же… Имеем право.
– Имеем… – как эхо повторил Паленый.
Мыслями он уже был на операционном столе…
Два месяца, отмеренные Шуней, тянулись как целый год. За это время Паленый сменил место жительства – снял однокомнатную квартиру на окраине, неподалеку от своего прежнего жилища.
Крохотная келья в пятиэтажном доме стоила недорого. Квартиру сдала старушка, божий одуванчик, которая сразу прониклась к Паленому сочувствием и доверием. Он заплатил ей за полгода вперед, и она уехала в деревню к старшей сестре, чтобы за нею ухаживать.
Перед тем, как идти к старушке (ее адрес Паленый вычитал в объявлении на телефонном столбе), он купил себе приличную одежду – легкую куртку, костюм, две рубашки, галстук – и обувь. Чересчур шустрая для своих лет бабуля прямо порхала по квартире, радуясь, что ей попался не какой-то ханыга, а приличный человек, пусть и увечный.
Свои покупки он делал с дальним прицелом. Паленый еще не забыл, как смотрел на него хирург, когда он явился к нему на прием в первый раз…
Главврач узнал его сразу, несмотря на новую одежду. Он снисходительно улыбнулся, поприветствовал Паленого и спросил:
– Так вы, значит, решились?
– Да, – коротко ответил Паленый.
– Я готов начать работать с вами прямо сейчас. У нас существуют очередь на операции, но вы уже приходили, так что будем считать, что вы в первых рядах, а точнее – под номером один. Или у вас какие-то другие планы?
– Нет. Я согласен.
Перед тем, как пойти на прием в клинику, Паленый уволился с работы (чем здорово огорчил своего непосредственного начальника), поэтому не боялся, что его начнут искать, пока он будет лежать в клинике.
– Вам нужно для начала внести в кассу пять тысяч долларов… – осторожно сказал врач, испытующе глядя на Паленого.
– Нет проблем, – чуть резче, чем следовало бы, ответил Паленый.
– Отлично! – Хирург как будто обрадовался. – Остальную сумму – в пределах двух-трех тысяч – вы заплатите, когда закончится период реабилитации. Так сказать, по факту.
– Хорошо…
Паленого поместили в отдельную палату – светлую, чистую, весьма комфортабельную, с цветами, телевизором, холодильником и телефоном – и целых три дня брали всякие анализы, а также делали рентген и УЗИ.
На четвертый день в палату зашел хирург и с удовлетворением сказал:
– У вас все нормально. Организм железный. Даже песка… хе-хе… нет в почках. Вы уникальный экземпляр.
– Это точно… – с мрачной иронией ответил Паленый.
– Ну-ну, не нужно так… Я вам гарантирую, что через месяц у вас будет совсем другое настроение.
– Хотелось бы верить…
– Уж поверьте мне. – Хирург приятно улыбнулся. – Я знаю, что говорю. У нас есть только одна проблема…
– В чем она состоит?
– Чтобы вылепить вам лицо, мне нужны ваши фотографии. Иначе вы будете похожи на кого угодно, только не на себя.
Этого вопроса Паленый боялся больше всего. У него не было своих фотографий. Имелись только те, которые он нашел в паспорте Князева.
Он много раз рассматривал их и находил, что Князев чем-то похож на него, даже фигурой. А может, это ему просто казалось.
Постепенно Паленый начал привыкать к мысли, что у него нет иного выхода, как попросить доктора, чтобы тот сделал ему лицо Князева. Тогда он сможет жить с его паспортом, что было для Паленого очень важно.
– Вот… – Паленый отдал хирургу паспорт и фотографии.
– Это все?
– К сожалению. При пожаре все мои фотографии сгорели.
– Может, у друзей?..
– Увы, я не большой любитель дарить свои фотографии друзьям. Тем более, что я давно с ними не контактирую, так как они почти все выехали за границу. Где они живут, мне неизвестно.
– Понятно… – Главврач с невольным вздохом повертел паспорт и фотографии в руках и положил в карман халата. – Будем стараться. Сначала придется на компьютере сделать фоторобот – вашу маску. Если что-то будет не так, вы подскажете, где и что исправить.
– Если смогу…
– Придется постараться.
Оперировать Паленого начали через два дня. Это было очень больно, особенно когда заканчивалось действие наркоза.
Но он, стиснув зубы, мужественно терпел, даже не требуя обезболивающих лекарств.
Время тянулось не просто медленно, а цедилось по капле. Паленому не возбранялось ходить, но он большей частью проводил дни в постели, занятый безрадостными мыслями.
Эйфория по поводу начала пластической операции прошла, и он теперь думал о том, что будет дальше. Убийцу "бобра" продолжали усиленно разыскивать. (Фамилия рекламного магната была Лейкин, как узнал Паленый из выпуска телевизионных новостей). И кто знает, как повернутся события в конечном итоге.
С Шуней он решил из предосторожности больше не встречаться. Вор (которому Паленый был очень благодарен) не должен был видеть его новое лицо.
Конечно, Шуня знал, что его приятеля зовут Александр, но Паленого это не волновало. В крайнем случае, если вскроется, что он взял фамилию Князева, можно добыть новый паспорт. Паленый почему-то уверился, что сделать это легко.
В клинике и впрямь было много пациентов, как говорил доктор, преимущественно женского пола. Кому-то подправляли нос, кто-то подтягивал дряблую кожу, а из кого-то выкачивали жир.
Паленый не общался ни с кем, за исключением медсестер и хирурга, да и то по необходимости. Его лицо было сплошь в бинтах и напоминало голову мумии из какого-нибудь голливудского боевика.
Это обстоятельство облегчало ему жизнь в клинике. Паленому казалось, что бинты – щит, за которым он надежно спрятан.
Любопытные взгляды, которым его одаривали выздоравливающие после операций дамочки, отскакивали от него как горох от стенки. Он чувствовал себя уверенно и не тушевался, как прежде, перед незнакомыми людьми.
С ним пытались завести амуры. Некоторые женщины лежали в больнице подолгу, а потому откровенно скучали по мужскому обществу. Паленый кожей чувствовал их весьма заинтересованные взгляды, когда проходил мимо.
А он действительно начал меняться в лучшую сторону. Раньше Паленый ходил, подгибая плечи, – чтобы на него меньше обращали внимание. Теперь он выпрямился и стал передвигаться с грацией сильного, хищного зверя, которую прежде у себя не замечал.
Возможно, этому перерождению способствовало калорийное питание. Паленый, который до операции был как ходячий скелет, поправился, а его мышцы наполнились силой и энергией.
Пища была вкусной, хотя и не очень обильной. Дело в том, что посетители приносили своим родственникам-пациентам горы продуктов, большей частью деликатесов, так как в клинике лежали люди далеко не бедные. Поэтому пищеблок лечебного заведения особо не утруждал себя какими-то изысками на почве кулинарии и большими порциями.
Но Паленому, привычному к спартанскому образу жизни, еды вполне хватало. Впрочем, повара, которые знали, что к нему никто не ходит (а им почему-то было известно все, что творится в клинике), всегда подкладывали ему лучшие кусочки.
Шли дни, недели. Приближался день, когда Паленому должны были снять бинты. Он вдруг испугался этого момента едва не до потери пульса.
– Экий вы, батенька, мнительный, – смеялся довольный хирург. – Все будет вэри гуд. Если честно, вы в моей практике самый сложный случай. И я горжусь, что мне удалось выполнить свою работу столь качественно. В этом скоро вы убедитесь сами. Но спешить не нужно. Пусть заживут швы.
Торопиться Паленому было некуда. Но он волновался из-за денег.
Паленый внес в кассу еще две тысячи долларов и теперь с тревогой ждал, когда хирург предъявит окончательный вердикт. Счет, по идее, должен быть весьма солидным. Медсестры не раз говорили Паленому, что их шеф еще никогда так долго и скрупулезно не работал со своими пациентами, как с ним.
Но тот почему-то медлил с этим вопросом, и Паленый не находил себе места, представляя, какой будет скандал, когда врач, к которому он относился с большим уважением, узнает, что его пациент почти пустой.
Завтра! Это слово, произнесенное хирургом, оглушило Паленого. Ему показалось, что над ним прогремел гром.
