Пеший камикадзе, или Уцелевший - Захарий Калашников
В обычной жизни Тутыр мог выглядеть по — другому, иначе, ни в этих пыльных берцах и мультикамовских шмотках. Почему — то Егору показалось, он мог быть из тех нарядно одетых молодых щеголей и модников, что усердно следят за бородой, причёской, растительностью в носу и подмышках. Наверняка, нравился женщинам и был презираем взрослыми мужчинами своих кровей за непозволительную смелость, как братья Дулатовы из модных домов Версаче и Гуччи.
— Я узнал тебя, — спустя короткое время сказал Тутыр. — Слышал — когда ты появился…
— Надеюсь, хорошее? — хмыкнул Егор.
— Куда там… Инвалид, короче, ты. Без ноги и руки.
— Верно. — Согласился Егор. — Не наврали.
— Ты — проблема для нас… — внимательными глазами посмотрел Тутыр, — …из-за протезов!
Красивое модельное лицо его стало серьёзным, и — более суровым. Егору стало обидно, малость завидно, подумав совсем не о том: «Вот, если бы не шрамы… Ни фугас…»
— Сейчас, когда можно купить протез — это уже не проблема, — ответил Егор, отвернувшись в своё окно, избегая холодных глаз «Повелителя». За окном мелькали дома, магазины, светофоры и, что больше всего волновало Егора, люди на улицах. Но неудобный разговор не позволял сосредоточиться на желаемом. — У меня по два протеза на руку и ногу, — сказал Бис. — Пара из них — электронные, сгибаются и разгибаются за счет электричества, заряжаются как смартфон. Они умеют всё, что и твои, обычные ноги и руки, — намекнул, что не всё так плохо, Егор. — Этот… — продемонстрировал он протез, — …обычный тяговый, с пружинным схватом кисти, локтевым модулем с активной ротацией плеча и ступенчатой фиксацией локтя… А тот — как у Терминатора… — пришли на ум слова Витьки Песка. — Титановый, — приврал Егор, — как броня танка. Так что протезы мои не будут для тебя проблемой, а я — твоей заботой, — закончил Егор.
— Чо… они, прям в магазине продаются? — спросил Берг.
— Нет, конечно, — почему — то Егор ожидал от Берга подобных вопросов.
— Тяжело жить с протезами?
Егор тяжко вздохнул:
— В целом — да. Просто отношение к людям с протезами не выработанное. В обществе нет паттернов поведения… кроме, пожалуй, жалости и страха… как вести себя или что делать, оказавшись рядом — помогать или нет. Это нормально, учитывая, что только у нас в стране не принято рассказывать о своей инвалидности вообще… никому. Даже в Собесе! — попробовал шутить Егор. — Если бы инвалидов было больше в публичном поле, как в Америке, и без акцента на инвалидность, здоровые люди перестали бы их бояться и плакать при одном их только виде. А у нас их сначала соберут в одной палате, в которую медперсонал боится заходить, потому что «утки» с говном выносить надо, а потом развезут по домам без пандусов и лифта. Вот они сидят там на колясках безвылазно, ждут годами свои пиратские протезы, на которых потом выясняется ходить невыносимо. Сейчас, ситуация понемногу меняется, слава богу. — «Или Аллаху?» — не вовремя подумал Егор.
— Ты же свои как — то получил?
— Получил. Протезов у меня за тринадцать лет было много и разных. Пробовал российские, грузинские, украинские искусственные руки и ноги, но ходить и бегать стал на фирменных, импортных, немецких, там, эта индустрия работает на то, чтобы человек полноценно жил дальше. А для этого нужен — протез — «мерседес». Стоит он как крыло Боинга и, пожалуй, единственный способ его добыть — участие в спортивных соревнованиях. Ну, и второй — убить за протез… — шутка, Егору показалось, зашла, вызвав у всех смешок, — …или быть обеспеченным.
— Так, ты, что… олигарх?! — смешно сказал Берг.
Егору показалось, что Кобергкаев подбирая замену трудному слову, так её и не нашёл.
— Много, ты, их тут увидел? — с насмешливой дерзостью ответил Егор, больше потешаясь над увулярным дефектом речи Берга.
— Ты — первый! — вызвал он очередную кривую ухмылку.
— Ну, что ж — пусть так…
После этого все замолкли, а Егору представилась возможность осмотреться.
Донецк был не устроенным, как квартира с только что вынесенной по случаю пожара мебелью, с одним отличием — ещё не пепелище. В городе были проблемы во всём, но казалось, проблемы с интернетом принимались людьми куда серьёзнее прочих. Люди без особого успеха толпились у пунктов раздачи гумпомощи, на продуктовых и вещевых рынках, ещё больше у банкоматов и отделений банков. Более молодые толкались у точек раздачи вай — фая — обменивались новостями, постили фотки происходящего в мессенджерах. Многих война сблизила даже этим.
Регулярно приходящие гуманитарные конвои из России, пожалуй, были единственной помощью, без которой жителям Донецка было бы крайне сложно. Люди жили практически впроголодь, многие лишились своих домов и квартир и были вынуждены переехать, кто в чужие квартиры, а кто из Республики. В этом плане свободного жилья в городе было много.
В целом вокруг царила нищета и бардак на много лет вперёд. По городу, казалось, бесцельно, но с очевидными задачами разъезжали военные всех цветов солдатской радуги и шлюхи с сутенёрами на джипах. Казаки в папахах с автоматами и нагайками на показ пили водку посреди улицы на капоте машины, выискивая злыми опухшими глазками в прохожих ритуальную жертву недавних диверсий. Повсюду бродили неприкрытые бандитские шайки с плохо скрываемой целью — грабёж населения. Судя по всему, решил Егор, это было началом упадка хозяйственного благосостояния Донецка и, вероятно, всего востока Украины.
Пожалуй, на каждой улице и проспекте Донецка чувствовалось, что народ стремиться примкнуть к России, рассчитывает на военную и финансовую поддержку, хотя в российском Ростове люди жили почти также бедно, с таким же чувством надвигающейся войны. Да и чего греха таить, также нищенски люди жили далеко за пределами Ростов — Донецк, уже сразу за МКАДом. Только что о войне в Украине узнавали из брехливого телевизора.
Но, торжество и гордость русского народа Донецка, пожалуй, как и России в целом, с его нравственной силой, высоким моральным духом и народным гневом, вылившиеся в тяжёлое противостояние и борьбу за независимость Донбасса разрушали бытовые проблемы, и всё та же предательская политика власти.
«Страна, как после польско — шведской интервенции, — смотрел по сторонам Егор с заднего сидения внедорожника, под бодрую осетинскую музыку, — кровавая пустыня! Тогда Россия не могла защититься от набегов ногайских и крымских татар, и казаков… Сейчас эти маргинальные шайки снова здесь, хлынули сюда из разных областей, поживиться тем,
