Дон Пендлтон - Канадский заговор
Болан вошел в гостиную. Телевизор работал, однако звук был почти совсем приглушенным. В комнате царил глубокий полумрак — телевизор являлся единственным источником света.
На кушетке в верхней одежде лежал мужчина. Он спал крепким сном. Второй телохранитель сидел в кресле. Сняв обувь, он закинул ноги на стоящий рядом стул. Полуприкрыв глаза, он смотрел старый французский фильм. Слева под мышкой у него висела кобура с пистолетом.
Палач бесшумно приблизился к телезрителю и, накинув тому на шею удавку, резко стянул ее. Глаза у телохранителя полезли из орбит.
Он слабо отбивался, пытаясь избавиться от нейлонового шнура, который все сильнее впивался ему в шею. Последним усилием он слегка приподнялся и тотчас рухнул обратно в кресло. Спящий гангстер даже не шелохнулся. Болан оставил свою жертву и тихонько толкнул дверь, что вела в спальню. Изящный мужчина, которому на вид было лет пятьдесят, сидел в пижаме на кровати и читал газету при свете настольной лампы.
Мужчина оторвал глаза от газеты и спокойно посмотрел на незваного гостя. Он так и не успел отреагировать на внезапное вторжение, не успел даже рта раскрыть, как Болан всадил ему пулю прямо между глаз.
Закрыв дверь, Палач вернулся к спящему на кушетке и проделал ту же операцию, после чего он уверенно шагнул в соседний номер и с порога открыл огонь.
Первая пуля попала в тощего, с крючковатым носом телохранителя, отхлебывавшего из высокого стакана кока-колу со льдом. Вторая пуля досталась невысокому мужчине, который в домашнем халате как раз выходил из ванной. Он попытался сделать шаг назад, но не успел. Еще двое мафиози с внешностью горилл стремительно выбежали из соседней комнаты. Оба были полураздеты, но у каждого под мышкой болталась кобура с оружием. В спешке они мешали друг другу, и на какой-то миг даже показалось, что они вот-вот затеют драку из-за более удобной позиции для стрельбы. Холодный и успокоительный душ им заменили две пули в медной оболочке. В последнюю секунду второй гангстер неловко дернул головой, и пуля разорвала ему горло. Его тело изогнулось дугой и рухнуло на пороге. Громила лежал на спине, плавая в луже собственной крови и издавая страшные свистящие звуки, пока Болан не положил конец его мучениям.
Эта — в несколько миллиметров — ошибка едва не стоила Болану жизни.
Глушитель «беретты», сделанный Боланом, обладал высокой эффективностью. Шум при выстреле походил на глухой, почти неслышный посвист.
Но слившиеся воедино «псст» «беретты» и грохот падающего тела встревожили тех, кто жил по соседству.
Дверь в смежный номер широко распахнулась, и в комнату ворвались четверо мужчин. Кто-то из них что-то прокричал по-итальянски, мафиози тут же рассыпались в стороны и почти одновременно открыли огонь.
Подобный шум совсем не устраивал Палача.
Перезарядить «беретту» не представляло никакой проблемы, поскольку на замену использованной обоймы уходило не больше секунды. Однако инстинкт заставил его выхватить из-за пояса «отомаг».
Первая из его пуль крупного калибра угодила в появившегося у раскрытого окна человека. Она оторвала его от пола и отправила в разверзшуюся за окном бездну.
Второй выстрел пришелся в горло другого мафиози. Он волчком закружился на месте, заливая кровью все вокруг себя.
Еще один гангстер попробовал незаметно проползти за диваном по ковру. И в ту же самую секунду третья пуля влетела ему точно в ухо. Четвертый итальянец нерасчетливо опрокинул кресло, за которым скрывался, и последняя пуля угодила ему прямо между глаз.
Болан вернулся в тоннель. Закрывая за собой фальш-стенку, он слышал крики и громкий топот, доносившиеся из коридора.
На первый удар у него ушло слишком много времени. Выключены телефоны или нет, но через несколько минут весь отель будет поднят на ноги.
Шансов атаковать незаметно уже не оставалось.
Тишины больше не будет.
Мак быстро полез вверх по лестнице, стремясь уйти из опасной зоны.
Теперь перед ним стояла новая задача: ворваться в номер покойного Джо Стаччио и перебить всех, кто там находится.
* * *Ларри Аттика нервным движением достал из пачки сигарету и заявил:
— Мистер Таррин, мне это не нравится. Странно, что все телефоны отключились почти одновременно.
— Ты давно был в Манхэттене? — спросил Таррин. — Там только и делаешь, что стоишь и ждешь, пока телефон соизволит вновь заработать. Успокойся, Ларри. Они заменят на станции неисправный блок — и порядок. К завтрашнему утру телефон будет работать.
— Все равно мне это не нравится, — упрямо повторил Аттика.
— Нравится тебе или нет, это ничего не меняет, — жестко заметил Таррин. — Нужно принимать положение таким, какое оно есть. Ты расставил своих людей?
Шеф группы из Сиракуз раздавил в пепельнице окурок и тотчас задымил новой сигаретой.
— Да, сэр. Я разделил их на две группы. Первая несет службу четыре часа, а затем отдыхает, в это время дежурит другая группа. На каждом этаже стоят по два человека. Первый занимает пост у лифта, а второй прохаживается по коридору. В холле я выставил десять человек и еще четверых — снаружи, чтобы держали под наблюдением черный ход. Снаружи с каждой стороны дежурит человек, то же самое — на первом этаже и здесь, на крыше. Если этому парню удастся одолеть все кордоны, то он не человек, а оборотень.
— Да, ты правильно расставил часовых, — согласился Таррин.
— Но я еще хочу, чтобы заработал телефон. Если бы я знал, где их достать, я бы все отдал за партию «уоки-токи». Дикость какая-то: я не могу связаться со своими людьми!
Сотто-капо из Питтсфилда усмехнулся и сказал:
— Ларри, ты принял все мыслимые меры предосторожности. Не нервничай. Старейшины из Нью-Йорка узнают о той славной работе, которую ты проделал. Поверь мне.
Аттику буквально распирало от самодовольства, когда он слушал эти лестные для него слова.
— Все так и есть, как вы сказали, мистер Таррин. Нужно было, чтобы кто-то взял руководство на себя. Я очень удручен смертью Джо и всякий раз, как только подумаю, что Джо Стаччио нет с нами, а планета продолжает кружиться, мне хочется рвать на себе волосы. Ведь эта встреча — событие невиданное, событие века. И будет просто ужасно, если кто-то нам помешает.
— Оджи был бы очень рассержен, — поддержал его Таррин. — Но не волнуйся. Он не забудет о том, как вы сомкнули свои ряды и славно держались после смерти Джо. Он по достоинству оценит каждого из вас. Кстати, а где «Малыш» Ал?
Кивком головы Аттика указал в сторону спальни.
— Он с телом Джо. Ал уложил его в ванную со льдом и теперь сидит рядом с ним.
— Это ужасно, — произнес Таррин.
Он встал и подошел к окну.
Смерть всегда ужасна, но ужасен был и мир, где Джо Стаччио занимался своим страшным бизнесом, приведшим его к не менее кошмарному концу. Стаччио принес в мир немало зла и полностью заслужил подобную смерть.
Аттика спросил:
— А что сейчас делает мистер Руджи?
— Он очень занят, — глухо отозвался Таррин. Действительно, в этот момент Руджи был очень занят.
Таррин отвернулся от окна, сделал два шага к кушетке и замер, услышав приглушенные выстрелы. Его взгляд встретился с встревоженным взглядом Аттики. Они вместе поспешили на террасу.
— Что случилось? — крикнул Аттика.
Часовой, стоящий у южного края крыши, обернулся и прокричал в ответ:
— Внизу стреляют. Кто-то только что выпал из окна. С четвертого или пятого этажа.
— Черт возьми! — в отчаянии воскликнул Аттика.
Он бегом вернулся в комнату к своим людям из второй группы, отдыхавшим на кушетках гостиной.
— Половина из вас — на четвертый, половина — на пятый этаж! — скомандовал он. — Смотрите, по кому стреляете, но чуть что, не медлите, разбираться будем после.
Лео Таррин подошел к парапету и встал рядом с часовым, сообщившим о перестрелке. Он осторожно перегнулся через ограду и посмотрел вниз. Стрельба прекратилась. Все произошло так быстро, что можно было спросить, а была ли перестрелка вообще? Однако у Таррина такой вопрос не возникал.
Мистер Руджи был очень занят.
А Лео Таррин испытывал крайнее беспокойство. Он волновался даже больше, чем Ларри Аттика, хотя причины для тревоги у них были разные.
Внизу что-то пошло не так, как ожидалось, раз этот удивительный человек решил рискнуть собой.
— Держись, дружище! — прошептал еле слышно Лео Таррин.
— Что вы сказали, сэр? — спросил стоявший рядом часовой.
Таррин перевел на него тяжелый взгляд. Часовой был молод, очень молод. Почти мальчик. Вероятнее всего, перед ним стоял один из тех сопляков, которые представляли себе жизнь, как смесь из пистолетов, шлюх и денег.
— Я сказал: «Какая собачья жизнь», — проговорил Таррин.
Юноша мило улыбнулся ему и ответил:
— Если бы у меня была хоть одна возможность выстрелить в него, сэр. Я бы об этом не пожалел.
