Джордж Бейкер - Тюряга
Вечером того же дня, когда случился этот матч, Фрэнк лежал в камере, повернувшись к стене. Какие-то странные постукивания заставили его, превозмогая боль, повернуться. Смотровое окошечко в камеру было открыто и чья-то холеная белая рука с перстнем на указательном пальце сжимала металлический прут решетки. Палец размеренно складывался и раскладывался, ударяя кольцом перстня о прут. Стоило Леоне повернуться, как в окошечке появилось белое лицо Драмгула. Этот холеный лик был, казалось, рекламным воплощением здоровья и благополучия. Леоне сразу бросилось это в глаза. Седые усы Драмгула слегка отсвечивали, он вынул маленькую щеточку и аккуратно их расчесал.
— Привет, Фрэнк, — как ни в чем не бывало, проговорил Драмгул.
Но Фрэнк все же заметил, что за этим движением с расческой Драмгул прячет и злорадную торжествующую улыбку.
— Тебе не сломить меня, — сказал ему Фрэнк.
— Ты в этом уверен?
— Ты можешь убить мое тело, но ты не можешь убить мой дух.
— Неплохо сказано, но это все литература, Фрэнк. А жизнь — штука жестокая.
— Ты пользуешься тем, что я в твоей власти и что тебе все позволено. Посмотрел бы я, как ты разговаривал бы со мной на воле.
— Ты же знаешь, Фрэнк, — сказал Драмгул, — что надо принимать жизнь такой, какая ока есть. Я начальник, а ты заключенный. Или что, ты хочешь, чтобы я сел в клетку, а ты стал начальником здесь?
Драмгул довольно засмеялся.
— Это все софизмы, — ответил Фрэнк. — Ты понимаешь, что я говорю не об этом.
— Софизмы, — усмехнулся Драмгул. — Красивое словечко, не я ли научил ему тебя на своих уроках?
— Может быть, и ты, но с тех пор я его не употреблял.
— Боюсь, что ты много потерял, не используя свой словарный запас и умение говорить, которому я вас учил. А ведь тогда, в школе, мне казалось, что ты можешь многого достичь. Впрочем, и сейчас еще не поздно. Мое предложение насчет чтения вслух остается в силе. Данте еще не дочитан. Там еще много прекрасных отрывков. Вот, например: «Копна кишок между колен свисала, виднелось сердце с мерзостной мошной, где съеденное переходит в кало». Ты знаешь, что такое кало, Фрэнк? Это — кал. В угоду рифме Данте даже изменяет слова. Не правда ли, забавно?
Фрэнк отвернулся к стене и ничего не ответил.
— Ты молчишь, Леоне, на этот вопрос ты можешь пока не отвечать, — проговорил Драмгул. — Но я задам тебе другой вопрос. Скажи, тебе не кажется, что это судьба, я имею ввиду то, что ты попал ко мне в лапы во второй раз?
Фрэнк снова повернулся к Драмгулу.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он.
— Ничего, кроме того, что сказал, — ответил Драмгул.
— Да, ты уже говорил мне, что подстроил этот перевод.
— Но ведь я мог тебя и не найти.
— Я думаю, что это было тебе нетрудно сделать.
— Скажи, а тебе не приходило в голову, что ты расплачиваешься со мной за нечто большее, чем тот твой побег?
Фрэнк молчал. Он вспомнил почему-то про «порше», из которого следили за его домом и из-за которого он попал в тюрьму во второй раз. Неужели Драмгул устраивал эти обыски, чтобы подставить его, Леоне, и заполучить снова в свои лапы? Но Драмгул задал ему другой вопрос. «Нечто большее...» Что он имеет ввиду?
— Мой отец, — сказал Фрэнк, — был учителем физики, и он учил меня отвечать на ясные вопросы.
— Ты попал в самую точку, Леоне. Твой отец — вот основная причина наших с тобой печальных взаимоотношений. Когда я работал в школе, он был всеобщим любимцем, а меня все ненавидели. И за это я ненавидел его. Каждый день он выходил из здания школы, окруженный толпой ребят, в глазах которых светились уважение и любовь, а я уходил один. И все мое удовлетворение от жизни заключалось только в том, что я ставил вам двойки и наказывал за невыученные уроки, что, глядя в ваши счастливые лица, я говорил вам гадости, ведь у меня никогда не было семьи. Но однажды я захотел наказывать и таких, как твой отец. Я захотел властвовать над ними, чтобы они не смотрели на меня свысока, с презрением во взгляде, а чтобы заискивали и улыбались. Тогда я попытался, использовав все свои связи, стать директором в вашей школе. Но твой отец и мистер Норт сделали все, чтобы мне помешать. Они выступили на собрании учителей, и я проиграл. Мне не оставалось ничего другого, кроме как уйти из школы. Никто из вас не знал, что у меня был значительный стаж работы в полиции. Никто из вас не знал, что я, уехав из вашего города, устроился на работу в тюрьму «Олби» старшим надзирателем,. Судьба сжалилась надо мной. Начальник «Олби» ко мне благоволил. И скоро я стал его заместителем. Потом, когда он уехал в Европу, начальником стал я. Больше всего на свете я мечтал, чтобы кто-нибудь из таких, как твой отец попали мне в руки. И случай не заставил себя ждать. Жаль только, что попался мистер Норт, а не твой отец.
— Но это было сфабрикованное дело! — вскричал Фрэнк. — Неужели, Драмгул, ты и к этому приложил свои грязные руки?
— Нет, Фрэнк, — сказал Драмгул. — Это не было сфабрикованным делом. Школьную кассу действительно ограбили мистер Норт и твой отец.
— Неправда! — Фрэнк попытался подняться, но острая боль в спине снова заставила его лечь.
— Правда, — сказал Драмгул. — Отпечатки пальцев Норта совпали, а отпечатки пальцев твоего отца оказались смазанными по чистой случайности.
— Но были фотографии, доказывающие алиби мистера Норта.
— Да не было никаких фотографий, это все слухи, — засмеялся Драмгул. — Ты плохо знаешь это дело, потому что сам угодил в «Олби» за месяц до мистера Норта. Или ты хочешь сказ: что и ты попал в «Олби» невинным младенцем?
— Нет, — сказал Фрэнк. — Первый раз я попал в тюрьму справедливо.
— Так вот и Норт попал в тюрьму справедливо. А теперь ты расплачиваешься не только за свой побег, но и за своего отца.
— Ты подлец! — закричал Фрэнк.
Но Драмгул уже захлопнул смотровое окошко и Фрэнк расслышал лишь звук его удаляющихся шагов. Теперь он уже не сомневался: то, что он попал в тюрьму из-за этого типа, который подъезжал следить за их домом на «порше» это дело рук Драмгула. Но почему Драмгул сказал, что и мистер Норт попал в «Олби»? Насколько Фрэнку было известно, после той непонятной истории Норта отправили куда-то на Запад, где он заболел и скончался в тюремном лазарете.
— Скотина! — произнес вслух Фрэнк. — Так ты и моего отца хотел подставить?!
Фрэнк долго не мог успокоиться. Но избитое тело постепенно отвлекло его чувства и мысли на боль. Нога опухла. Болела голова. Фрэнка слегка подташнивало. Временами он забывался, но кошмары врывались в его кратковременный сон.
С огромным топором бежал за ним по полю Грейвс. Он уже замахивался, чтобы рубануть Фрэнку по ногам. Но тут вдруг появлялись отец и мистер Норт, они вырывали у Грейвса топор и перекидывали его Леоне. Фрэнк добегал до огромных Н-образных ворот и точным броском забрасывал топор через перекладину в зачетную зону. Но откуда-то появлялся Драмгул и, не давая приземлиться топору, подхватывал его буквально в воздухе и устремлялся на Леоне. Наперерез Драмгулу бросались отец и мистер Норт, они хотели взять Драмгула в «мол», с тем, чтобы Фрэнк мог выхватить у него топор. Но Фрэнк почему-то поскальзывался и падал, больно ударяясь о лед (да-да, это был лед) спиной.
— Характер! — кричал ему отец — Где твой характер?! Фрэнк снова пытался подняться и снова поскальзывался.
— Я не могу подняться, отец!
— Вставай! — кричал отец. — Скорее, не то он зарубит -Норта.
А Драмгул уже замахивался и уже кроил Норта надвое.
— Ну помоги же! — кричал отец, в ужасе отшатываясь от Драмгула, который уже разворачивался к нему.
Но едва Фрэнку удалось подняться, как на гигантских коньках-топорах на лед выехал Грейвс Он разогнался и с хохотом наехал на Фрэнка, отрезая ему коньком левую ногу. Драмгул замахивался топором, чтобы ударить отца...
Фрэнк в ужасе очнулся, и теперь тюремные стены его камеры показались ему домашними и родными по сравнению с тем, что он только что видел. Фрэнк посмотрел на свою левую ногу, которая лежала поверх одеяла. Она сильно распухла и Фрэнк чувствовал, что она горит, как в огне. Голова его шла кругом. Он снова забылся, и снова ему явился кошмар. На огромных коньках-топорах Грейвс наезжал и наезжал на его отца. С диким воплем Фрэнк бросился на Грейвса, прыгая на одной ноге, другую он держал, как дубинку, в руках. Она уже заледенела и теперь напоминала палицу. Фрэнк ударил со всего размаха Грейвса по голове и вогнал его в лед по пояс. Он снова размахнулся и снова ударил. На этот раз Грейвс ушел под лед с головой. Кровавое пятно расплывалось под ледяной поверхностью. Покончив с Грейвсом, Леоне обернулся к Драмгулу. Тот замер и начал сильно задрожать.
— Ну что, может быть, почитаешь мне вслух? — спросил Леоне.
