Анатолий Гончар - Боевой выход
На пороге стоял не знакомый ей молодой светловолосый старший лейтенант. Сердце на мгновение остановилось.
– Что-то с Сережей? – с тревогой спросила она, испуганно прижимая к груди сплетенные пальцы рук.
– Меня просили… – Лейтенант смущенно улыбнулся, и от этой его застенчивой, чуть виноватой улыбки стало еще страшнее.
– Что? – уже почти выкрикнула Олеся, едва сдерживаясь, чтобы не схватить старлея за оттопыренные на груди карманы и не выпытать у него всю правду.
– Понимаете… – Старлей ненароком взглянул на часы. Было почти одиннадцать вечера, он понимал, что пришел поздно, что разбудил людей, что…
– Он жив? – На ее глазах стали набухать слезы.
В этот момент до старшего лейтенанта дошло, что своим неурочным появлением он невольно заставил женщину думать о самом худшем.
– Жив, жив, – поспешно стал заверять он.
По чести говоря, старлей даже не знал человека, о котором сейчас шла речь. Ему сказали зайти в пятнадцатую комнату и предупредить о завтрашнем отъезде очередной партии убывающего в Чечню пополнения. А о том, что кто-то может воспринять его появление несколько иначе, он как-то и не подумал. Поэтому теперь поспешно, пытаясь хоть этим как-то исправить свою ошибку, принялся уверять стоявшую перед ним женщину, что с ее мужем ничего не произошло. Что все прекрасно, все просто изумительно. Хотя хрен его знает, где сейчас ее муж?
– А что вам, собственно…
Облегчение, вызванное спешными объяснениями офицера, отозвалось головной болью и неожиданной слабостью в ногах. Олесю слегка качнуло, и, чтобы не уйти в сторону и не упасть, ей пришлось опереться одной рукой за дверной косяк.
– Завтра в отряд, – затараторил сам не на шутку разволновавшийся старлей, – уезжает партия с гуманитаркой. На каждого военнослужащего можно передать по одной посылке, не более восьми килограммов. Спиртного не более литра. Посылки принимают до четырнадцати ноль-ноль в клубе части. Вот, – довольный, что отстрелялся, старлей снова улыбнулся своей стеснительной улыбкой и, наверное, в десятый раз извинившись, поспешил смыться.
«Отправлю, конечно же, отправлю… – У нее не хватало сил выпрямиться. – Так, что он любит? Колбаски, обязательно колбаски. Побольше и подороже. – Шаг в комнату. – Так, что еще? Спиртное… хм, зачем ему спиртное, он же не пьет? – И, уже закрывая дверь на замок: – Но ведь друзья-то пьют. Положу. Две бутылки… пусть будет…»
По вечерам, в дни, когда мышцы уже успевали отдохнуть от тягот очередного боевого задания, а мысли о предстоящем БЗ еще не затуманивали голову, Сергею становилось по-настоящему тоскливо. Уже не спасали ни бесконечные просмотры видеофильмов, ни игра в неизменную «тысячу», ни мужские разговоры за жизнь. О бабах говорил мало, иногда о политике, но все больше и чаще о войне. Вечная тема войны, наград и боевых дней могла обсуждаться часами. Но все разговоры когда-нибудь заканчивались, и надо было ложиться спать. И вот тут на Сергея накатывала тоска – злая, безысходная, неимоверно длинная в своем вечернем тягомотстве. Ужасно, до дрожи в спине хотелось домой – окунуться в мягкие волосы жены, поцеловать и погладить ребятишек. И самое поганое было в том, что винить в невозможности сделать все это он мог только одного себя.
Сегодня был как раз такой день, когда усталость ушла, а новые заботы еще не появились. Сергей лежал на кровати и пялился в окружающую темень. Сон не шел. Рядом беспокойно ворочался Фадеев, сопел Гуревич, тихо посапывал старшина. Наконец, уже ближе к полночи, Морфей нашел лазейку в потоке сознания старшего прапорщика. Он уснул, и эта ночь пролетела почти мгновенно, собственно, как и весь следующий день.
А вечером комендачи вкупе с разведчиками поймали и отмудохали солдата из соседнего полка, ошивавшегося в подозрительной близости от ПВД отряда. Поймали, конечно, комендачи, отмудохали разведчики, отобрали две новенькие разгрузки (одна для автоматчика, вторая для снайпера) и, вышвырнув за ворота, отправили восвояси. А «трофеи» принесли ротному. На что тот только мысленно хмыкнул: «Срочноганы, что с них возьмешь; контрачи нипочем бы не отдали, тут же другой какой-нибудь мабуте и впарили бы», – но вслух говорить ничего не стал. Бойцы, принесшие ему отобранное имущество, ушли, а буквально через несколько минут в командирский кубрик тихонечко постучали, и на грозный командирский окрик: «Входи!» – в приоткрывшуюся дверь просунулась хитрая мордочка сержанта Шадрина.
– Командир, – обратился он сразу к чему-то уже улыбающемуся ротному. – Тут такое дело… – нарочито длинная пауза, должная показать искреннее смущение. Что Виталик хороший артист – в этом никто и никогда не сомневался. – В общем, это мои разгрузки.
– Та-а-ак, – протянул ротный, – мы-то со старшиной гадали, куда это у нас ротное имущество пропадает. Значит, что получается: «Тихо стырил и ушел, называется – нашел?»
Но Виталика смутить было не так-то просто.
– Да нет, командир, ты что! – в притворном возмущении запротестовал Шадрин. – Это у меня еще с прошлой командировки остались.
– Ну и ладушки. А деньги ты с него уже получил?
– Естественно, – довольно заулыбался Шадрин, мол, за кого вы меня принимаете, я что, лох чилийский, чтобы под честное слово свое имущество разбазаривать?
– Тогда совсем хорошо: и ты деньги получил, и в роте на две разгрузки больше станет.
– Командир, – заканючил Виталик, – да нельзя так, нехорошо; он к нам как к людям, а мы… Командир, мне что теперь, себя не уважать? Командир…
– На, – Фадеев шлепнул в протянутые руки старшего сержанта предметы его домоганий. – Но если еще раз кого поймают с «твоим» имуществом… – Ротный особенно выделил слово «твоим».
– Ни-ни, командир, больше ни разу, – прижимая добычу, заверил Виталик и, быстро развернувшись, шмыгнул за дверь.
– Ты думаешь, он за того вояку переживает? – Вадим улыбался.
Присутствовавший при всем этом «цирке» Ефимов пожал плечами.
– Конечно же, нет, это он так за канал сбыта волнуется. Если проданное тут же начнут отбирать, кто ж сюда пойдет? И куда девать очередные трофеи? Вот то-то оно. Гляди, сегодня еще с комендачами разборки будут – по-тихому, конечно, но конкретно. Да и хрен с ними. – Ротный замолчал, а Ефимов, так и не поняв, с кем хрен: с очередными продаваемыми разгрузками или с солдатами комендантского взвода, плюхнулся на свою кровать и взял в руки книгу. Впрочем, ему, как и ротному, это было совершенно по барабану. Итак, Сергей читал, а ротный потянулся рукой к телевизионному пульту.
Посидев некоторое время перед телевизором, Фадеев, мысленно улыбаясь, ушел на совещание. Вернулся же через час и в мрачном расположении духа.
– Задолбали! – Со злостью швырнул на кровать исчерканный закорючками блокнот. – Собирайся, Серега, в путь, на тебя БР пришел.
– На когда? – нисколько не удивившись подобному обстоятельству, уточнил Ефимов. Вся его жизнь здесь только и состояла, что из перерывов между БЗ и самих боевых заданий.
– На завтра, к хренам собачьим. А я и после предыдущего еще отдышаться не успел.
– Опять отрядом?
Со дня их возвращения в ПВД прошло лишь три дня, но это нисколько не огорчало старшего прапорщика. По нему так было и лучше. Что ни говори, а на задании время летело значительно быстрее.
– Я с первой и третьей группой, – все еще продолжая негодовать, Фадеев переложил брошенный блокнот на стол и плюхнулся на тоскливо заскрипевшую пружинами кровать. – А на тебя отдельный БР. Вы завтра сперва в горную группировку поедете. Там будет уточнение задачи и все такое. В целом должны будем идти навстречу друг другу. В общем, комбат доведет.
– Он что, тоже поедет?
– Да собирается вроде…
На этом разговор был окончен. Ротный заслал «гонца» к командиру хозяйственного взвода за «дополнительной пайкой», а Ефимов отправился на ЦБУ «рисовать» очередное «Решение».
– Командир, – Шадрин высунулся из солдатской половины палатки, – я АС «Вал» возьму?
Сказано это было таким тоном, что не понятно, то ли сержант испрашивал разрешения, то ли лишь ставил Ефимова в известность о своих намерениях, но Сергей не стал ломать над этим голову и согласно кивнул:
– Бери.
За последнее время его мнение о Шадрине как о замкомгруппы значительно улучшилось. Прапорщик окончательно понял, что в дни нахождения группы в ПВД достаточно сообщить Виталику о поставленных вышестоящим командованием задачах (а различные хозяйственные работы находились всегда), и они будут выполнены точно и в срок. Можно было даже не проверять. Но вот относительно выполнения задания боевого… точнее, шадринской готовности к его выполнению, вот тут старшего прапорщика терзали смутные сомнения. Может, именно поэтому он так легко согласился с высказанным предложением?
«Виталик, блин, он, видишь ли, в горы собрался. – Ефимов не сдержался и мысленно выругался. – Куда ему с его-то телосложением? На одну сопку поднимется и сдохнет. Лучше бы в ПВД сидел, но если уж идет, так пусть лучше с «Валом». Намного, ненамного, но все же легче, чем «калаш» таскать.
